Самсон и Далила: двое в ванной

Венцы — (народо)население темпераментный. Когда дело касается музыки.

То есть разве все отлично — зрители в Венской опере аплодируют, орут честь и хвала. Но уж если что не так — громко кричат «бу-у-у». Такая шелковичное) дерево давняя традиция. И для музыкантов это самое страшное (бранное.

Сама я знаменитое «бу-у-у» не слышала ни разу. Задолго. Ant. с премьеры оперы Сен-Санса «Самсон и Далила» . И фактически ничто не предвещало. Куча звезд мировой величины. Одна блистательная Элина Гаранча в партии Далилы с ее потрясающей глубины голосом, распахивающимся по черной смертельной бездны в трех главных ариях, чего имеет смысл! А великолепный прославленный тенор Роберто Аланья! А один из самых выдающихся дирижеров нашего времени Марко Армильято, лауреат премии «Грэмми», с его изумительным за (так одновременно поражать новизной и выстраивать жесткий каркас спектакля.

Ничего нет мудреного, что в финале публика кричала артистам и дирижеру «Браво» и наперсточник под ноги цветы.

А вот когда из-за кулис появились порнограф — постановщик Александра Лидтке и немецкий художник-декоратор Раймунд Орфео Фоигт, галерка взревела, а ложи подтянули — дружное «бу—у-у». Приблизительно и ушли они, забуканные, и больше на поклоны не вернулись.

В нежели дело? А в тенденции современного оперного искусства.

Сегодня оперная режиссура эдак далеко шагнула вперед, что слушатели в панике побежали вспять. Они теперь в прямом смысле слова ходят оперу «заслушаться», а не смотреть.

Потому что смотреть на сие нет никаких сил. Хочется зажмуриться. Так пышно расцвел в Европе современный тренд — осовременивать оперы. Сдирать с них помпезные наряды, красоту фантазийных декораций, кончено то, что вместе с музыкой создает еще и пир к глаз. А потом, голых, ободранных, их наряжают в сегодняшние платья мыслей и чувств. Которые объединение масштабу ни в какое сравнение с прежними архетипическими страстями коврижки не идут.

Ну, если только не попадется суперталантливый постановщик.

В этот раз не попался.

Нет, я многое готова воздержаться. Пусть действие ветхозаветной истории про иудейского силача Самсона, которого Всевышний избрал для спасения народа от врагов, а он малограмотный устоял перед коварной соблазнительницей Далилой, происходит в наши дней. Ладно, иудеи напоминают то узников концлагеря, то полчище оборванных мигрантов, а филистимляне ходят с автоматами — ну мало ли. Создатель с ним, что декорации практически отсутствуют: один черный фон и поставленная на попа авансцена, которая просто крутится.

Хотя испортить одну из лучших любовных сцен всех времен и народов! Вменить в обязанность потрясающую Далилу Элины Гаранча — с ее-то необыкновенным меццо-сопрано, сияющим холодноватым блеском — ухаживать Самсона в ванной комнате!

В прямом смысле слова — на наклоненном полу нет слов всей красе стоит ванна с настоящей льющейся из нее водным путем. И ты как дурак, вместо того, чтобы слушать дуэт, наблюдаешь с ужасом: перельется влага? Не перельется? (спойлер: вода перельется).

Страстную арию о борьбе чувства и долга блистательный тенор Роберто Аланья, который с возрастом богатство оттенков может, незначительно растерял, но силищу сохранил, поет, обняв край пирушка самой ванны. И хорошо, что постановщики поскромничали, и не поставили рука об руку унитаз. Сделали, слава Богу, удобства раздельными.

Это разрешение (вопроса можно было бы понять, если бы, например, мадонна ботичелли Элина Гаранча и впрямь приняла бы ванну. Многие мужской элемент одобрили бы такой режиссерский ход. Так нет!

Знаменитую арию соблазнения Далила поет, шествуя зачем-то к Самсону задом, к публике передом, и ты трясешься: точно бы не упала!

А Самсон в пылу борьбы с чувствами, кидает в любовницу стульчак. В ответ злобная мегера Далила обстригает сожителю Самсону я у мамы дурочка, он брызгает в нее водой из переполненной ванной, а возлюбленная как давай кричать на весь коридор: все семо, все сюда! Обычная коммунальная разборка.

И финал лучше отнюдь не смотреть. Там появляется из кордебалета некто, напоминающий Иисуса Христа. В окровавленных одеждах держи местах гвоздей. И я поначалу потрясла головой: да нет, приставки не- может быть. Как-то это совсем из не такой оперы. В смысле — времени.

А потом читаю интервью с режиссером: будто он. Александра Лидтке увидела сходство в их судьбе. Что один были призваны Богом спасти свой народ. Оба потерпели неудачу. Были убиты. Что другой прославились после смерти. Короче, похожи. И вот этот кардебалетный Бог поможет подходит к Самсону из коммуналки. Смотрят они друг другу в смотрелки. Иисус тут, раскинув руки, вспыхивает огнем в виде креста: что балаганный фокусник. Знаете, такой огонь, который не жжется.

И сие еще одна тенденция сегодняшнего европейского искусства. С христианства, ровно с оперы, срывают позолоту веры и красоту древних ритуалов. Спускают бога для землю. Всячески показывают, что никаких таинств там ни духу.

Поэтому заодно с ветхозаветным Самсоном здесь досталось и новозаветному Христу.

Современному искусству безвыгодный нужны герои. Тем более такие, за которых безвыездно решает бог. Это режиссер пояснила. Да и сам Заступник тоже хорош. Крутит людьми как хочет. Нет, вернее рассказывать про проблемы обычных людей, борьбу за могущество, сложностях сегодняшнего международного положения.

Помилуйте, хочется закричать. Яко ведь и в 18 веке эти оперы не были современными! Крупитчатая историческая экзотика, дань кипенью страстей и красоте.

Но и изящество нынче под запретом. Для представителей левых и ультралевых течений словцо «красота» звучит как ругательство. Ведь она достается и доступна мало-: неграмотный всем. А это несправедливо. Зато безобразие и уродство — велкам. Сие очень толерантно.

Поэтому и приходится смотреть оперу «Золушка», идеже героиня — офисная уборщица, «Парсифаль» Вагнера — больной в сумасшедшем доме (верно, эта постановка режиссера Алвиса Херманиса была талантлива). Давай а Самсон с Далилой — родом из коммуналки.

Да нет, маловыгодный смотреть. Сегодня оперы и впрямь лучше зажмуриться и слушать. Бить в (ладони музыкантам. А постановщикам кричать знаменитое «Бу-бу-у».

Лично ми хотелось еще и утопить их всех в той самой ванной.

Хотя такой традиции в Венской опере, к сожалению, нет.