Карась Ивась и Слепая курица

О волюм как курица свиную лохань искала

Жила-была кока, обычная такая курица. Наелась она как то куриной слепоты и ослепла.
Ослепла и квохчет:
— Ко-ко-ко, ко-ко-ко (безграмотный вижу, мол, я) никоко!
А увидеть то хочется, ну и пошла наседка куда глаза не глядят.
Дошла до сарая, наткнулась получи и распишись свинью и подумала: «Корыто.» Стала клевать.
Свинья разнервничалась:
— Судя по всему кошку поклюй, она меня вчера цапнула ни ради что, ни про что.
— Ко-ко-ко, ко-ко-ко, я малограмотный вижу никоко! — ответила птичка.
Свинья разнервничалась ещё преимущественно:
— Ну тогда из моей лохани поешь чего нибудь, может и пройдёт.
Пошла наседка лохань свиную искать. Дошла до собаки, споткнулась об неё, клюнула получай всякий случай:
— Ты лохань?
Собака забеспокоилась:
— Чья лохань?
— Свиная, — объяснила рябушка.
Хот-дог ещё больше забеспокоилась:
— Нет, я не лохань. Лохань со временем дальше вдоль забора.
Побрела курица дальше. Заморосил обложной дождь, промокла пернатая, замёрзла вся, заплакала:
— Ко-ко-ко, ко-ко-ко, жалкая я, слепая, мокрая наседка, до свиной лохани добраться не могу!
Услышал её рыдания ветерок, пожалел жалкую, слепую, мокрую курицу, подул мало не покажется-сильно и подбросил её прямо в свиную лохань.
Увязла птица в помоях, стала совсем уж жалкой, мокрой, грязной и интуитивный, закудахтала с горя:
— Ко-ко-ко, ко-ко-ко, жалкая, жалкая я курица, мокрая, грязная и слепая, не могу до свиной лохани доехать!
— Ты в ней стоишь, — хрюкнула свинья из под навеса. — Покушай, ми не жалко!
Возмутилась курица, захлопала мокрыми крыльями, а они невыгодный хлопаются — в помоях все.
— Ну вот, — заплакала птица, — пока что я мокрая, грязная, слепая и нелетячая. Где тут можно сунуться в петлю?
Хрюшка хмыкнула:
— Вон чурка стоит и топор рядом, а обладатель в доме спит. Позвать?
— Зачем это? — закудахтала курица судорожно.
— Как зачем? Выйдет, башку тебе отрубит, сама фактически просила, — зевнула свинья.
Курица в ужасе замахала крылами, задёргала ногами и побежала! Добежала прежде навозной кучи и увязла (казалось бы, навсегда).
Но шелковица вернулась хозяйка из магазина, увидела, что её пернатая задыхается в привозной куче, вытащила несушку сачком, выкупала в бочке, дала сообразно заднице и отпустила во двор гулять, обсыхать.
Высохла хохлатка и поняла, что она уже не мокрая, не грязная и мало-: неграмотный вонючая, но всё ещё слепая! Мелькнул у неё в памяти балака со свиньёй: мол, надо из свиной лохани отобедать, попить и всё пройдёт. И пошла курица опять свиную лохань рыться.
А скотина дворовая изумляться да перешёптываться:
— Надо же, несколько бы и не свинья, а всё туда же!
— Куд-ку-еще бы, куд-ку-да туда же? — удивлялась рябушка, в незаинтересованный раз заканчивая свой путь в навозной куче.
И всем обитателям скотного двора ранее казалось, что всё это безобразие может прекратить как хозяин с топором. Но не тут-то было! И вона, когда в четвёртый раз в куриной голове мелькнул разговор со свиньёй… Сие жутко не понравилось чувствительной до чужих мыслей кошке. Возлюбленная подошла к дурёхе и очень осторожно коготком сняла с куриных надсмотр плёнку. И ряба, наконец, прозрела!
Но тут в куриной голове мелькнул самый кардинальный разговор со свиньёй: «Как увидишь кошку, заклюй её до самого смерти!»
Набросилась птица на кошку, заклевала её крошечку ли не до смерти. И весь скот дворовый, смотря на это дело, стал хором звать хозяина с топором.

Отсутствует, я не сомневаюсь, что хозяин вышел. И вышел непременно с топором. Я другого ни за что на свете не пойму: отчего так трагически всё закончилось — через тупости куриной или от скотости скота?

Карась Ивась

В озёрах глубоких, кайфовый морях далёких жили-были караси-иваси. И жирнее тех карасей-ивасей безлюдный (=малолюдный) было и в помине! А ходили они пузом по дну, алло говорили с набитым ртом: о чем говорили — никто не знает, лишь только от их разговоров озера глубокие дыбились, а моря далёкие пенились. И был посреди них один карась по фамилии Ивась, а по прозвищу… Все еще не придумали. Вот вздумалось тому карасю Ивасю промежду других карасей-ивасей выделиться: по заграницам погулять, травы-муравы вытерпеть, во поле чистом побегать, на людей посмотреть, себя представить.
И пошёл карась Ивась! Шёл, шёл он из озера глубокого, изо моря далёкого. Долго шёл. Но наконец вышел. Глотнул воздуха чистого, расправил жабры, встал бери хвост и поплыл, танцуя, по полю чистому, по мураве колючей. Доплясал некто то ли до деревни, то ли до города и в первую но хату постучался.
Открыли ему хлопцы Бойкие дверь и вслед стол зовут ужинать. А на столе караси-иваси истинно плотва жареные.
Заплохело карасю Ивасю: «Мне бы тины мореходный!» — просит он.
А хлопцы Бойкие и отвечают:
— Так что ж твоя милость молчишь, как рыба? Мы тебя вмиг до болота подбросим!
Отказался наивный Ивась от болота, распрощался с хлопцами Бойкими и дальше побрёл — себя предъявлять да на людей посматривать.
Доковылял он до города большого, шумного. Видит, дедок Жучок на ярмарку едет. Запрыгнул карась Ивась к нему в телегу и начал толки вести пространные про жизнь в озёрах глубоких, морях далёких, правда про то как они, караси-иваси, друг с другом комически разговаривают: ртами шлёпают — пузыри идут! Слушал дедок Ловелас, слушал и плюнул: скинул назойливую рыбину с телеги.
Угодила та лично на лавку торговую. А на лавке караси-иваси грудами лежат. Обрадовался карасик Ивась, целоваться со своими полез. Пощупал, потрогал рыб, а они любое мёртвые. Заплакал карась Ивась горько-прегорько, скатился с лавки получай мостовую, и от телег да от ног людских шарахаясь, запрыгал стократ глаза глядят.
Допрыгал он до речки Горючки, присел у кустика и в который раз зарыдал. Но долго плакать ему не пришлось. Заметили карася мужички Рыбачки и к себя зовут порыбачить. Подкатился к ним карась Ивась с надеждой великой, уселся в свой хвост и в воду уставился. А в воде удила клюют, мужички Рыбачки оборона уловы свои невиданные рассказывают, а в ведре караси-иваси алло рыбы-лещи плещутся — на свободу просятся, задыхаются.
У отважного карася Ивася смотрелки кровью налились. И пошёл он на мужичков Рыбаков спорить, кидаться, да просить, чтоб те карасей-ивасей и рыб-лещей выпустили в речку Горючку бери свободу. Засмеялись мужички Рыбачки и пообещали самого карася Ивася в магеринг посадить надолго! Нет, карась Ивась уже на до сего времени насмотрелся, не пожелал он участи поганой, прыгнул в речушку буйную и поплыл вспять в озёра глубокие, моря далёкие — к себе домой.
А как на хазу воротился, так стал ко всем рыбам приставать: для жизнь земную рассказывать, пугать и стращать животных морских людями как же человеками! В общем, ртом шлёпает, пузыри идут — ничего приставки не- понятно. Так и прослыл карась Ивась в морях далёких, озёрах глубоких дурачком великим — приставки не- от мира сего!

Вы таких дурачков среди своих друзей неважный (=маловажный) встречали?
А мои подружки встречали — на меня кивают с какой радости-то.