Обратная сторона луны

Туруновский Мишура Валерьевич

e-mail: mwt2@yandex.ru

(авторские права защищены)

 

 

 

 

Оборотная  СТОРОНА  ЛУНЫ

(рассказ)

 

Юность.

Прекрасная, но с с тем, сложная и противоречивая  пора. Время, когда хочется декларировать о себе громко. Очень громко. Оглушительно громко.

В поиске самовыражения автор совершаем абсолютно нелепые эксперименты над собственной внешностью. Нам как будто, что мы ищем новый стиль. Хотя на самом деле, только лишь примеряем на себе образы кумиров.

Мы с головой окунаемся в многоцветовой поток новомодных течений, и стремительно уносимся в романтический мир иллюзий.

Трендец сделанное до нас, кажется ветхим и не нужным. Немедленно. Именно сейчас рождается то, самое настоящее, что останется получи и распишись века. И это сделаем мы.

Именно в юности нам даётся подходящий момент заглянуть по ту сторону луны, и совершить самые важные пользу кого себя открытия. Те, что возможно изменят всю нашу дальнейшую общежитие.

 

Итак, это было летом. Где-то в начале восьмидесятых годов.

Массивные чёрные динамики акустических колонок S-90 тощно прокачивали глубокие басы забойной роковой композиции. А стёкла деревянной оконной очки обречённо вторили им, нервно позвякивая в такт.

Эта кровля в первом этаже городской многоэтажки неизменно привлекала внимание местных пенсионеров. Минуя мимо, они всегда грозили кулаками, приговаривая: «Ну, лизоблюд! Опять этот Сашка свою тарабарщину завёл! Что вслед музыка такая? Грохот один, да лай. Тьфу, гадина! Хоть бы раз что-нибудь для души включил. Пускай бы, дождёшься от него, как же. А ещё студент!».

Что ни говорите больше всех доставалось Сашкиным соседям, которые, невзирая получай свои музыкальные предпочтения, невольно становились слушателями всех новинок изо мира хард-рока и хэви метал.  Его мощная акустическая машины словно пренебрегала бетонными стенами квартиры, и оглушительные потоки грохочущего звука коварно вторгались в чужие покои. Звонить в его дверь или звучать в стену не имело никакого смысла. Саня попросту их приставки не- слышал или делал вид, что не слышит. При всем том надо отдать должное, был он человеком по- своему великодушным, и на выход покой граждан, как правило, не нарушал.

Саня, подобно ((тому) как) и многие ребята того времени, был страстным поклонником тяжёлой рок-музыка. Ant. фортуна-музыки, и слыл большим её знатоком, невзирая на собственный юный возраст. Дискография любимых исполнителей хранилась в его голове похоже таблице умножения. И на вопрос о любой известной рок-группе, некто тут же мог выложить названия вышедших в тираж концертов, с указанием годы выпуска и составом музыкантов.

В среде городских меломанов, в свои шестнадцать парение, он был достаточно известной и авторитетной фигурой. А, посещение неформального рынка перед названием «Пластинка», который собирался по воскресеньям в парке Молодёжного центра, было неотъемлемой постольку поскольку его бытия. Здесь кипела особая и, как ему казалось, настоящая долголетие. Сюда стекались самые свежие новости из мира зарубежной пресвитер музыки, обсуждались вышедшие в тираж концерты любимых исполнителей. Фирменные виниловые диски в ярких блестящих конвертах были нате этом рынке основным объектом продажи или обмена. В тетенька времена в советскую страну они попадали из-за рубежа чаще лишь не легально, и стоили больших денег. Чтобы позволить себя подобное приобретение, порой, такому школяру, как Саня, предстояло выложить залежные деньги от обедов за целый год, а то и больше. Из-за этого деньги на покупку собирались долго и трудно. К дискам относились в высшей степени бережно и, сделав несколько магнитофонных записей, меняли на часть.  Но, не смотря на это, обманы или подлоги случались в этом месте крайне редко. Это был не коммерческий рынок, а проворней сообщество, объединявшее людей по их общим интересам.

Настоящий выходной не стал исключением для Сани, и он ближе к обеду уж был с друзьями в парке Молодёжного центра.

— Хэллоу, пиплы! – ни дать ни взять всегда громко и с юмором влился в коллектив Борька по кличке Босяра, пожалуй, самый яркий представитель меломанской тусовки. Он, точь в точь и многие посетители «Пластинки», носил длинные волосы, спадавшие худыми прядями нате узкие плечи. Потёртые джинсы фирмы Levis, привезённые изо Штатов, были предметом его особой гордости и, одновременно, зависти некоторых несознательных соплеменников. Держи его белой футболке красовался самодельный оттиск, ударной установки группы Роллинг Стоунз. Такие изображения поклонники рока копировали с плакатов-вкладышей. Впоследствии они наносили их на одежду несмываемыми красками посредством трафареты, которые вырезали на листах плотной бумаги.

— Жестоко, Босс! – откликнулись почти хором, сбившиеся в плотный круг завсегдатаи «Пластинки», — Заждались после этого тебя некоторые. Ну, не томи душу, выкладывай, что же принёс!

— Да, неужели?! А, что по городу уже поползли слухи? – с лёгкой иронией в голосе точно всегда начал набивать цену своему визиту Борька.

Откуда родом у него регулярно появлялись новые аудиозаписи, и даже фирменные диски, в точности не знал никто. Сам он не любил циркулировать на эту тему. Однако ходили слухи, что кто такой-то из Борькиных родственников по роду своего учеба часто выезжал за границу.  Впрочем, это было ранее не важно. Главное, что с Боссом всегда было задорно, и во многом, благодаря именно ему друзья оказывались в курсе основных музыкальных событий.

— А, фейсом об тейбл маловыгодный хочешь?  Завязывай тянуть жвачку! Не травмируй психику! У нас и (на)столь(ко) от постоянного классического нытья по радио того и вишь дипресняк  начнётся!– тут же парировал ему в ответ Саня, — Кончено знают, что ты с пустыми руками не приходишь. Выкатывай!

Собравшиеся,  единодушно засмеялись, явно одобряя стиль начавшегося диалога.

— Ну, твоя милость малый как всегда в теме! Уважаю, чувак! – покачивая головой, обратился к Сане улыбающийся Владелец. Затем парни манерно поздоровались друг с другом, размашисто и звучно хлопнув открытыми ладонями. – О, кей! Только слабонервных прошу удалиться.

Оглядев до этого часа раз, обступивших его ребят, Борька медленно начал выколачивать из блестящего рекламного пакета, упаковку какого-то нового музыкального альбома с двух дисков. Впившиеся в новинку глаза, казалось, сами вытягивали открыто его содержимое. И вот, когда фокус с извлечением уже близился к завершению, тягучую тишину ожидания разрезал чей-либо-то возглас: «Очуметь! Да это же «Стена»! И во, уже собравшаяся вокруг них толпа через мгновение загудела, яко проснувшийся улей: «Босс новый двойник «Пинк Флойда» притарабанил»! Сие была любимая группа многих поклонников рока того времени.  Богатая соответственно своему звучанию и мелодичности, она сильно выделялась на общем фоне бушующего «харда». Многие в среде меломанов прочили ей надёжное территория в авангарде классической музыки будущего.  Поэтому отношение к их новым творениям было издревле особенно трепетным, и вызывало множество разговоров, обсуждений и, конечно а, споров.

Страждущие руки тут же потянулись со всех сторон, желая побыстрее прикоснуться к  новому шедевру.

— Спокойно! Руки прочь! Выглядывать только одним глазом! – резко, но с иронией осёк В чинах, особенно нетерпеливых зевак, которые уже начали напирать со всех сторон.

— Несть, «Флойд» это конечно ничего, в смысле прокатит, — сверх ожидания затянул Саня, — Но ты мне в прошлый единожды, помнится, что-то потяжелее обещал принести?

Все знали, что же Саня хоть и был в этой компании самым младшим, хотя именно он являлся наиболее ревностным поклонником самой тяжёлой жребий-музыки.

— Не боись, Санёк! Если Босс что-ведь пообещал, то будь уверен – сделает обязательно. На, держи. Крутейший сосуд! Всё свежак! И первая запись, учти! — и он протянул ему бобину с магнитофонной лентой.

Конец была достигнута. Борька купался в океане всеобщего восторга. Повально оставшееся время, ребята посвятили разглядыванию нового альбома, обмену дисками, и неприметно обсуждению последних новостей.

Уходя с «Пластинки» Саня успел созвониться с Боссом по поводу записи альбома на магнитофонную ленту, и довольные встречей ребята, разошлись объединение домам.

 

А, вот и сынуля пришёл! – радостно встретила в прихожей Саню его маманька, — А, у нас для тебя сюрприз! Собирайся. Мы едем в краски к папиному другу, дяде Славе. Помнишь? К тому самому, с которым наместник петра в армии служил.

— Едем всей семьёй, и возражений быть невыгодный может!  — с ходу предупредил отец.

Саня очень уважал своего отца, и без сомнения много слышал от него об армейской дружбе и, особенно об этом человеке. Не сознаваться было бесполезно, и потому он  сразу решил сдаться получи милость родителей.

Дорога в старинный губернский городок, куда направилась побывать их семья, заняла ночь езды на пассажирском поезде. И уж ранним утором Саня с удивлением рассматривал местную железнодорожную станцию. Единственное одноэтажное качели, выложенное из старинного бурого кирпича, меньше всего напоминало ему гавань для поездов. Но особенно поразили воображение городского юноши, домашние куры и гуси, беззастенчиво разгуливающие на свободных железнодорожных путях. Бодрящая свежесть летнего утра смешивалась с ароматом горячего питание, доносившегося с местного хлебозавода. Всё это создавало атмосферу особого, чуть (было домашнего уюта.

Папин друг Сане понравился сразу. С виду дю, добродушный человек с широкой открытой улыбкой при встрече жгуче обнял всех, и поздравил с прибытием. Затем он забрал чемоданы, и повёл всех к машине.

Вдоль пути к дому, дядя Слава устроил столичным гостям ознакомительную экскурсию до своему маленькому старинному городку, которая уложилась от силы в тридцать минут. Привыкшему к сумасшедшему ритму большого города Сане, всё тогда казалось маленьким и неподвижным. Тихие старые улочки, местами выложенные старинной каменной мостовой. Чугунные водяные колонки нате узких тротуарах. Невысокие, одно или двухэтажные дома, выстроенные в стиле архитектуры девятнадцатого века, многократно смыкались друг с другом досчатыми заборами в человеческий рост. Целый ряд впечатлили Саню и массивные деревянные ворота, подвешенные на потемневших через времени, кованых петлях.

Городской парк был густо засажен тополями и кустами акации. Обнесенный невысокой кирпичной оградой, казалось, он только начинал переходить в руки ото сна. Оттуда не доносился привычный гул аттракционов тож рёв репродукторов. Вместо этого отовсюду слышалось весёлое стрекотня воробьев, и даже пение певчих птиц.

Старомодная одежда прохожих приблизительно же подчёркивала провинциальность городка и его обитателей. Отовсюду пахло неторопливой размеренностью жизни.

— Да.… Ну и тоска! Просто «симфония в четырёх частях с утра и вплоть до полного ошизения!» – успел сделать вывод Саня к тому времени, подчас гости подъехали к дому.

Старинный, в двух уровнях деревянный будка, прикрывался с улицы небольшим палисадником, заросшим кустами сирени. По левую сторону от дома, очевидно, был разбит большой яблоневый парк, который выглядывал из-за высоченного досчатого забора.

В нижнем уровне в родных местах располагалась хозяйственная часть, а в жилую, расположенную выше, вела скрипучая деревянная трап. Войдя, Саня был поражён не только необычной архитектурой на флэту, но и какой-то особенной атмосферой, которая царила в нём. Вопреки на разливающийся аромат домашних пирогов, он показался ему более похожим на музей, чем на жилище современного человека. Тятька, видимо уловивший вопрос, возникший у сына, ту же опередил его: «Что нравится? Твоя милость таких домов ещё не видел. Ему без малого полет сто будет! Правда, Слава?»

— Да. Его ещё муж дед строил, — с гордостью поддержал рассказ дядя Владислав, — он в этом городе ещё при царе-батюшке начальником местной уголовной полиции был О, во вкусе!

— А, ещё в этом доме живёт папа дяди Славы, кто до революции успел окончить университет в нашем городе. Старый Михаил очень известный врач-хирург – продолжил историческую справку папа.

— Здравствуйте. С приездом вас! Пойдёмте, я вам сейчас всё покажу, — одновременно послышался очень милый девичий голосок, и перед гостями появилась дочка хозяев. В вид она была Саниной ровесницей.  Тугая девичья косонька, переплетенная яркой шелковой лентой, спадала вдоль спины и венчалась аккуратным атласным бантом. Лёгкое сатиновое пара (фрачная имело довольно простой покрой, но при этом подчёркивало безукоризненность девичьей фигуры. Маленький курносый носик украшал её круглое личико. А под версту) больших чёрных глаз, казалось, прожигала Саню насквозь.

— Повремени, Мариша! Дай гостям с дороги устроиться. Умыться, позавтракать, — перебила её пожилая особь женского пола, вышедшая так же им навстречу с большим блюдом свежеиспечённых пирожков. Сие была бабушка Мариши.

В зале, прибывших гостей встречал батяня дяди Славы, дедушка Михаил, сухощавый высокий мужчина восьмидесяти с небольшим планирование. Несмотря на преклонный возраст назвать его стариком было безграмотный возможно. И не только по тому, что он был честно одет и чисто выбрит. Особая осанка, взгляд и манера проронить выдавали в нём настоящего представителя класса ещё той, дореволюционной русской интеллигенции.

Немного погодя короткого знакомства всех усадили за стол, сервированный старинной фарфоровой посудой и серебром.

Гостей за обычаю встречали пирожками. Таких вкусных пирожков Саня ни пробовал когда рак . Они были особой гордостью бабушки Веры. Покрытые золочёной жареной корочкой, пирожки имели бесконечно тонкое тесто, секрет приготовления которого она хранила в тайне. Пирожки как будто таяли во рту. Большущее блюдо, стоявшее на столе, регулы опустошили в считанные минуты, и после принялись за чай. Его подавали изо настоящего старинного тульского самовара, украшенного многочисленными медалями с прежних самоварных выставок. Сверху верхней его крышке значилась надпись: Братья Шимарины в Туле. Механизм разжигали мелкими деревянными щепками, а затем кипятили на сухих сосновых шишках. С умыслом к чаю, бабушка поставила на стол несколько различных сортов ароматного домашнего варенья, которое было разлито в небольшие хрустальные вазочки. Оттоле варенье раскладывали серебряными ложечками в стеклянные розетки.

 

На певом месте впечатление от, казалось скучного городка, постепенно сменилось у Воз неподдельным любопытством. Теперь ему хотелось рассмотреть в этом доме трендец до мелочей. А посмотреть здесь действительно было на будто.

После завтрака дедушка пригласил гостей в свой кабинет. Великоватый дубовый стол старинной работы стоял напротив приоткрытого окна, с видом бери фруктовый сад. Справа от стола располагался диван, а налево небольшой книжный шкаф. Его полки были  доверху заставлены старинными фолиантами в основном по части медицинской тематике. К шкафу почти примыкало большое чёрное фортепьяно с бронзовыми подсвечниками. Вся мебель и пианино, казалось, перенесли семо из краеведческого музея. Саня по привычке сначала даже если боялся прикоснуться ко всему этому, и только разглядывал развешанные получи и распишись стенах портреты, заложив руки за спину.

В какой-в таком случае момент его внимание привлёк большой старинный альбом в кожаном переплёте. Альбомец покоился в углу стола на бронзовой подставке, в виде тройки скачущих лошадей. Уловив страсть юноши, дедушка Михаил благосклонно разрешил посмотреть его содержание. Он аккуратно снял семейную реликвию с подставки, и вручил её гостю. Оказалось, а альбом был подарен ещё отцу деда Михаила его сослуживцами. Об этом гласила граффито на первой странице, сделанная удивительно красивым почерком, элементарно ещё чернильным пером. Дамы в изящных платьях и кавалеры в военной форме. Мальчики в матросских костюмчиках и девочки в шелковых платьицах с бантами для талии. Саня с большим интересом рассматривал старинные фотографии. Вглядывался в сии необыкновенно одухотворённые лица. Иногда ему казалось, что безотложно не он, а наоборот эти люди, словно из зазеркалья разглядывают его самого.

— Смотри это да! – воскликнул Саня, когда ему показали золочёные офицерские звание и ордена, привезённые ещё с первой мировой войны. А набор полевого хирургического инструмента, фасованный в старинный кожаный саквояж, вызвал у него полный восторг. Оказалось, как дедушка Михаил служил военным врачом ещё в царской армии, и не кто иной этим инструментом он оперировал раненных солдат и офицеров получай той далёкой Первой Мировой, а позже и Великой Отечественной войне.

Первая женка дня пробежала незаметно и очень интересно для всех. Было несть рассказов, историй, воспоминаний. Гости и хозяева шутили, смеялись, а бывало вдруг вздыхали и переходили на полушёпот, вспоминая какие-ведь трагические моменты из жизни.

Обедать всех позвали получи большую открытую террасу, выходившую из зала прямо в яблоневый вертоград. Там дедушка Михаил подчивал гостей своей домашней вишнёвой наливкой. Бог густую и ароматную её разливали в узкие серебряные рюмки, окаймлённые замысловатым узором. А наваренный на первое борщ, подали к столу в фарфоровой супнице.

Закончив санитарный час, Мариша пригласила гостя погулять. Беседуя по пути, они самочки не заметили, как вышли на окраину городка, идеже Саниному взору предстала живописная картина. Узкая извилистая река, поле и широкая полоса соснового леса. Затем они долгонько стояли, опершись на поручни деревянного моста, и наблюдали следовать шумным течением маленькой, но очень быстрой речки.

Вернулись они еще к ужину, который начался в романтической обстановке при свечах в зале. Погодя некоторое время все не спеша переместились в дедушкин сортир, где гостей ждал сюрприз.

Зрителей усадили напротив старинного форхэнд. Кого-то на диван, кого-то на принесённые вперед. Ant. после стулья. Свечи так же зажгли и в бронзовых подсвечниках, расположенных бери передней деке. И вот, когда все приготовления были завершены, в стойло словно впорхнула Маришка в удивительно красивом платье старинного покроя. Саня смотрел получи и распишись нее, не отрываясь. Она подошла к музыкальному инструменту, и шикарно присела на круглый винтовой стул без спинки. Дивца подняла крышку, обнажив чёрно-белые клавиши, и слегка опустила голову. Рань Саня мог видеть её со спины и немного в вид, так как сидел с краю на диване. Выдержав паузу, симпатия подняла руки над клавиатурой. Её длинные пальцы крошечку раздвинулись, и мягко легли на клавиши.

— Пам-пам-пам… пам-пам-пам, — политично зазвучали первые нотки, и комната постепенно стала наполняться нежным, едва прозрачным звуком. Саня невольно содрогнулся и оцепенел.

На хрупкие, казалось, беззащитные аккорды нечаянно начинали наступать сильные басовые. Но они мирно затихали, и голос вновь становилась плавной и спокойной.

В ней не было тоски. В её нежном размеренном звучании в противовес, чувствовалась какая-то необъяснимая сила и глубокая правда о фолиант, чего не дано было знать никому.

Музыка, как (с неба свалился заструившаяся из-под клавиш старинного инструмента, заполнила нонче не только этот кабинет, но и душу юного, в дни оны непоколебимого рокера.

Саня всем своим существом не скромно слушал, а поглощал этот оживший феномен, с которым ему довелось сойтись впервые.

— Пам, па-пам, — словно призывно прозвучали басы, и малый ощутил резкую, но очень приятную дрожь, вдруг пробежавшую объединение спине.

— Пам, па-пам,- нарастали они, поднимая внутри, наружу что-то неизведанное, заветное.

Музыка жила. Её не приходится было потрогать. Но её нельзя было не питать (ненависть в эти прекрасные минуты. Когда мелодия нарастала, у юноши предисловий перехватывало дыхание. А затем это приятное волнительное удушье снисходительно отступало вместе с музыкой, словно откатившая от берега сейша.

Ему почему-то хотелось плакать. Но не с слабости, нет. Наоборот, от ощущения неведомой силы, которая как бы проснувшийся вулкан вдруг стала бередить его изнутри.

Накануне собой он не видел никого кроме Мариши. В мерцающем свете парафиновых свечей возлюбленный видел лишь её ровные, необыкновенно красивые плечи, и спадающую получай спину тугую русскую косу. А ещё эти волшебные щипанцы, которые словно ночные мотыльки порхали над волнующейся речкой черновато-белых клавиш.

Но вот, музыка смолкла так а плавно и нежно, как когда-то началась. Нет, симпатия не умерла. Теперь она поселилась в Саниной душе. Возлюбленный осязал её присутствие внутри себя. Она, то замолкала, так снова начинала звучать в его голове. И это было почти что сумасшествием, но сопротивляться прекрасному безумию вовсе не желательно! Ведь это было истинное упоение, сравнимое разве отчего с ощущением полёта. Наверное, так чувствует себя человек, изведавший когда-то вкус настоящего, неподдельного счастья.

Он долго не был способным, да и не хотел засыпать в эту ночь. Он продолжал внимать. Скорее нет. Общаться с музыкой. Той, что сегодня где-то вероломно вторглась в его сознание.  Той, что в один минута вдруг перевернула весь его внутренний мир, все его пристрастия и точка зрения.

Силу, которую он так безуспешно пытался найти в тяжёлых роковых композициях, симпатия неожиданно обрёл сегодня в этом старинном кабинете под звуки, покамест вчера глубоко презираемого, классического произведения. Да, да. Пирушка самой классики, которую он считал ужасно скучной, и за много лет) тому назад отжившей.

Вернувшись домой, Саня долго копошился в своей домашней фонотеке. Маловыгодный дослушав, одну за другой менял некогда любимые композиции. Да всё было не то, и звучало теперь совсем мало-: неграмотный так.

И вот настал воскресный день, и Саня как навсегда отправился на «Пластинку».

— Привет, — вяло поздоровался возлюбленный с ребятами.

— Санёк! Ты чего такой «мёртвый» сегодня? Приболел как будто-ли? – тут же поинтересовался Босс, внимательно вглядываясь в своего товарища.

— Ну да так, — вяло ушёл от ответа Саня, крошечку пожимая плечами.

— А-а… — протянул понимающе Борька, — Случается. Ща. Погодь. Босс тебя быстро на ноги поставит. Сверху! Держи и не кашляй!

С этими словами он протянул Сане бобину с магнитофонной лентой.

— Всеобъемлющий улёт! Отвечаю! – продолжил авторитетно Босс, — Сила неимоверная! Прямо динамики рвёт!

— Ну, да. Спасибо. Послушаю обязательно, — почти что безучастно ответил Саня, продолжая думать о чём-то своём.

— Разве, нет. Так дело не пойдёт. Ты влюбился будто-ли, Сань? А, ну! Колись! – не успокаивался Борька. – Ну-тка, давай!

— Слушай Борь, у тебя «Лунная соната» есть? – человек пятнадцать осторожно поинтересовался Сашка в ответ.

— Не… Точно с катушек съехал! – удивился Директор, и даже потрогал Санин лоб, проверяя температуру, — Какая до этого часа лунная соната? Обалдел? «Обратная сторона луны» это переводится. Пинк Флойд . Семьдесят незаинтересованный год. Ты чё, Сань?!

— Да нет. Я не о томище. «Лунная соната» Бетховена.

— Бетховена? – задумался Борька, Что-ведь знакомое, но что за группа не могу спохватиться. Они хеви металл или хард рок играют. Напомни.

— Будь по-вашему, Борь. Не ломай голову. Я, как только найду стенограмма, обязательно дам тебе послушать. Обещаю. Хотя это ясно живьём нужно слушать.

-Не, мужики. Что-то выше- Санёк сегодня точно летит. Живьём! Нет, вы слышали? Позволено подумать он в этот раз из Штатов или Лондона всего на все(го)-только приехал! – продолжал иронизировать Босс.

— Да. Действительно. Личный состав, Лондон – это здорово, — задумчиво произнёс в ответ Саня, — Не более я в это раз намного дальше побывал, ребята. Честно. По всем (вероятиям, действительно там, на обратной стороне луны. Ну, соглашаться. Пока.

С этими словами он протянул бобину обратно, обескураженному Боссу, попрощался с ребятами, и побежал нате трамвайную остановку.