Страшный суд

Перед разлукой, дверь на другом конце зала растворилась, и вошла высокая, метра по-под два с половиной, статная фигура в белой мантии. Светлое вытянутое человек оттеняла короткая чёрная борода, коротко стриженные волосы – по всем вероятностям, лишь мантия выдавала в фигуре того, кого ещё со времён ветхого завета восславляли изумительный всех иудейских синагогах, христианских церквях и соборах, мусульманских мечетях, много раз изображённого тысячами иконописцев и художников – никакого тебе нимба, не выдерживает к религиозной символики, крестов, полумесяцев. Тёмно-янтарные глаза, впившиеся получай мгновение в сидящего в кресле в центре круглого отделанного в тёмно-синих тонах зала бородатого лысого человека, задумчиво опустились в настил. Мелкими, неторопливыми, размеренными шагами фигура прошагала четверть окружности зала, кажется продумывая слова для предстоящей беседы. Бородач, всё сие время пребывая в совершенном трепете, не смог ни передвин с места, ни произнести звука.

Наконец, решительно повернувшись сверху пятке и носке в центр зала и вновь пронзив взором бородача, позиция изрекла:

— Дружище, ну и вот зачем вы всё сие делали? Я бы ещё понял, если бы вы статую изо музея украли или миллионера ограбили. Я бы и сразу понял материальную подоплёку обстановка, и не тратил бы своё время, да и ваше равным образом, кстати! Я понял бы, чего вам недостаёт, постарался бы запрятать этот недочёт в нашем новом мире и кинуть какую-нибудь идейку какому-нибудь гению с вашего, чтобы облегчить ваши страдания и подредактировать мир, и за исключением. Ant. с того несовершенный и созданный мною одним из первых. Да ваши деяния, да притом, как я понял, во репутация меня же – мне объяснить, да и просто постичь их звучание затруднительно.

Человек в кресле был шокирован. Он явно ожидал безлюдный (=малолюдный) такого приёма. Чтобы Аллах – сам Аллах! – снизошёл прежде разговора с ним. Бог представлялся ему как нечто великое, недостижимое нигде, и без этого (того) последнего круга рая, коего он – несчастный террорист-нищий – не достиг бы даже ценой жизни. А он явился собственными силами, да ещё и распекает его за деяния, призванные продвинуть его веру!

— Без- обольщайтесь, не надо. Большинством пребывающих на небеса занимаются мои подчинённые – у меня, знаете ли, и не принимая во внимание того забот хватает. Под моим началом, помимо вашего, до этого часа два десятка миров, и всеми нужно заниматься! Чтобы миряне выживали, не делали глупостей, как вы, и по внутренние резервы ещё верили в меня и строили храмы.

— Но этого без- может быть! – осмелился наконец пробормотать человек в кресле – Небесный, это правда ты? – он попытался соскочить с кресла и хавальник ниц, но только тут понял, что не может сего сделать физически – его словно бы приклеили к спинке.

— Ахти, оставьте! Я и так вынужден выслушивать это каждый раз, при случае отчитываю здесь кого-нибудь! Да, это я – хозяин и производитель вашего мира, Аллах, Господь и всё в таком духе. Ладно, под моим началом рай и ад – все с чего-так начинают. Прочие миры на порядок интереснее! Впрочем – к делу, а в таком случае мне и помимо болтовни с вами есть чем заняться. Ась? я действительно хочу от этой беседы – скажите-ка ми, зачем вы делали все эти бомбы, в результате взрывов которых пятдесят цифра человек отправилось на небеса и ещё сто тринадцать – в госпитали?

— Восхвалить тебя и веру твою, о великий Аллах! – выпалил бородач.

— Вас моё имя не прославляете, а проклинаете таким образом. Ваша сестра не понимаете, насколько такие фокусы постоянно снижают мои рейтинг в общей ранжировке – а скольких трудов стоит это восполнять! И не надо пресмыкаться – говорите на равных – кого вас теперь бояться? А я и так ваши мысли насквозь вижу. Говорите предпочтительно «Господи», это обращение мне всегда больше нравилось, оно превыше подходит для неформального разговора.

— Как вам будет нравиться, о великий…

— Да прекрати уже, говорю же – прервала изнеможденно фигура. – Подумайте… Были у вас другие цели? Или причины?

Двуногий уставился в невидимую стенку перед собой.

— Подумайте – мягко повторил Духов всякой плоти).

— Я решил, что я ни на что не годен. Чисто я ещё мог делать? Я беден, ни жены, ни детей… Мануалист сказал, что я болен, и протяну я недолго – вот и решил проникнуть. Ant. выйти, чтобы хоть под конец жизни кому-то найти себе применение.

— Ну и что? У вас две руки, две ноги – невыгодный могли найти им лучшее применение, чем взрывчатку шмякать ящиками? К тому же, у вас только выделительная система дала скачок – хронический гломерулонефрит, как я помню. Забегая в зло – ну и вырезали бы у кого-нибудь почку, нашли хирурга с целью пересадки и жили спокойно ещё двадцать лет! А ведь шанс была, и донор-то был, в общем, достоин по людским понятиям – стольким житье-бытье загубил своими разбоями! А вы ЕГО переплюнули… А могли бы одной жизнью влететь) в копеечку, даже половиной по сути. Ну да, врач вы недальновидный попался, не пришла ему эта идея, показалась нереальной в условиях вашей страны. Же всегда же есть более одного пути – вы бы выгодно отличается запомнились людям, если бы завещали своё тело и органы больнице – и спасли бы одну крош жизней, и свою бы в результате не зря потратили! Какими судьбами? Не пришло в голову?

— Какому человеку в своём уме придёт в голову преднамеренно разбирать себя на органы, когда каждое мгновение – в вес золота!

— А кому в своём уме придёт в голову входить в террористическую секту? Делать взрывчатку для убийства равных ему? Может вам на тех, кому было отпущено больше, озлобились? Маньяку – гляди кому!

Человек посмотрел на бога волчьим взглядом, полным негодования, из всех щелей которого сквозило подростковое «Да, это си! Ну и что?». Само собой, он не осмелился сообщить этого Всевышнему в лицо, хотя тот прекрасно всё понял, ну да и любой понял бы.

— Ну ладно, успокойтесь. Оставим сие. Что сделано, то сделано. Тем более, что большая обломок людей, которым ты причинил вред, простили тебя – без- без моей помощи, правда. Расслабьтесь. Выпейте воды – неожиданно на деревянном подлокотнике кресла возник стакан с водой.

В зале повисла мертвая тишина, которую через несколько секунд прервал скрип тяжёлой входной двери зала; с неё показался красивый юноша с длинными, до плеч, кудрявыми волосами – как бы срисованный с полотна какого-то из великих художников эпохи возрождения и превращенный в настоящий мир. Господь быстрыми шагами подошёл к нему.

— Перун хочет поговорить, что-то насчёт нового мира. – сказал юноша на ухо.

— Пусть с полчаса подождёт, у меня пока дела. – Юноша вскоре скрылся за дверью. – Как вы, дружище? Успокоились? – повернулся Всемогущий к центру зала.

— Я в порядке – ответил допрашиваемый, ставя пустой чаша. – Кто это был?

— С позволения сказать, мой секретарь. Ладушки, продолжим. Любой человек, который живёт в обществе, постоянно контактирует с людьми. Инде ему удается даже изменить общество, в котором он живёт, в лучшую может ли быть худшую сторону. И это, само собой, находит отклик у людей. В качестве кого ты думаешь, что бы с тобой сделали все тетушка люди, с которыми ты хоть как-то взаимодействовал вслед за свою жизнь? Говорил, помогал, дружил, враждовал, подорвал своей бомбой? Делать что бы это они, а не я, сейчас решали твою судьбу? Если нет бы они вспомнили каждый поступок, сделанный тобой, ни дать ни взять бы они поступили с твоей душой?

— В ад отправили бы – ответил, понурив голову, прислуги) в кресле.

— Но я уверен, что ты делал и хорошее в жизни!

— Господи, людской) запоминают только плохое, а хорошее помнить незачем. Кто хочет находиться в долгу?

— Ну, тут ты неправ, я считаю, но сие дело каждого сугубо личное, да и время моё уж очень дорого, чтобы спорить. А как сам ты считаешь, — Всемогущий посмотрел своими глазами прямо в глаза сидящего в кресле – какой-никакой судьбы ты достоин? Теперь, когда знаешь обо во всех отношениях?

— Чего тут говорить, Господи… Мне одна дорога – в (кромешный.

— Вот тут ты опять неправ. Очнитесь, сударь! Перед моим началом двадцать миров! У тебя двадцать путей, и получи каждом достаточно колючих кустарников, палящих пустынь и бедности, в надежде тебя наказать! Жизнь твоя в новом мире в любом случае пора и совесть знать воздаянием за всё, что ты совершил в старом. Твой животрепещущий путь будет труден и тернист вне зависимости от решетка, и даже не жди, чтобы удача хоть раз улыбнулась тебе. Какой-либо мир ты бы себе хотел?

— Я недостоин решать такое…

— Начинай ладно – отрывисто согласился Бог. – Тогда ещё вопрос, кто нам следует решить — что мне с тобой мастерить? Что Библия, что Коран послали бы тебя в преисподнюю следовать такое количество смертей. Кстати, религии-то вообще-ведь люди придумали, я их только аккуратно надоумил, где несгораемым кустом, идеже говорящей ослицей. Если ты хочешь самоистязаний – самое оно: сковородки, черти с вилами и кнутами, огонек и лава повсюду(Бородач побледнел, широко раскрыв глаза; получи и распишись тщательно выбритой голове выступил холодный пот). Но твоя милость не похож на мазохиста, да и через месяцев цифра максимум пребывания там все теряют чувствительность к боли и позже живут, как жили бы где угодно, свой дученто, как ни в чём не бывало!

Ты похож получи и распишись человека религиозного, фанатично преданного мне – такие обычно лелеют утверждение попасть в рай.

Глаза человека загорелись. – Разве же я достоин такого рода чести, Господи?

— Велика честь! Мой самый первый космос, где всё идеально, земля ровная, бесконечная, плоская возьми всём протяжении и плодородная. Ни скал, ни пустынь, в объезд сады с великолепными фруктами. Да только я быстро понял, сколько не оправдала себя идея! Люди становились мягкотелыми, мелочными, ленивыми, «лежачими камнями, подина которые вода не течет». Земля везде одинаковая, гоминидэ одинаковые – даже путешествовать нет смысла. Уясни – то, точно тебе там жить не вечность – это хорошо, поелику что ты бы этой смертной скукой за полгода что губка пропитался! Я и сам предпочёл бы райским неженкам выходцев изо ада – натуральные черти! Ничего не боятся, в работе всегда по уши, ни минуты отдыха, ни мгновенья покоя! Закалённые жестче стали – они потом блистают во всех войнах, какие лишь только подвернутся под руку. Как князь тьмы их муштрует – ми невдомёк, у него там своя система, в которую я не суюсь.

— Прошу, Господи, без- надо меня в ад! – вскрикнул человек в отчаянии.

— Да ну-кась тебя! Кому ты там нужен? Туда я посылаю талантливых людей, которые этак и не проявили свои таланты из боязни, чтобы усилить желание действовать и стремление к жизни. Нет, ты себя и неизвестно зачем реализуешь – ибо ты устроил ад на земле, в которой жил. Тебе бы разобраться в себя, чтобы, когда ты отправишься в следующую вселенную, твоё смысл и любовь к миру были на уровне души. Знаю! Послушай, ми пришла идея. Отправлю-ка я тебя в мир, который пока что не завершён и не поделен мной с другими богами.

— Господи! Да что вы есть ещё боги кроме тебя?

— А, — Бог махнул рукой – Сие всё выдумки пророков! Сколько богов было? Зевс, Полиада, Гермес, Гефест, Уран, Кронос – это лишь сотая раздел из сонма одной лишь древней Греции. Они без- исчезают бесследно, как и души людей. И между ними – константа. Ant. переменная конкуренция! Ты думаешь, почему я беспокоюсь о том, сколько ваша милость, разумные расы, делаете глупостей на душу населения в годок? Насколько развит научно-технический прогресс?  Потому что я – Вотан из первых в рейтинге лучших богов, и хочу оставаться первым! До чего хорошо живут люди, сколько их, все ли обуты-одеты; бог не обидел ли войны уносят жизней, имеют ли они содержание за собой? Конечно же нет… Сделай людей толерантнее к другим нациям и религиям, дозволь исповедовать любую идеологию вне зависимости от местности – и намолот войн в мире упадёт вчетверо. И уж в последнюю очередь я волнуюсь о книжка, насколько в меня верят. Ибо если мир отлажен – дьявол справится и без меня.

Так вот, о чём я. Я тебя посылаю в шар земной, который только на стадии создания. Тут ещё бог не обидел недочётов, экосистемы не увязаны, законы физики не применены вторично для половины мира, до рельефа наши руки по отношению ко всему ещё не дошли, багов полным полно… В таком месте нутро может легко привлечь к себе внимание любого из богов, в равной степени как и бесследно исчезнуть. Кстати, и молись почаще – держи точка касания со мной – где что исправить.

Дверь снова скрипнула.

— Ранее иду! – сказал Господь. – А ты остаёшься здесь. Ангелы сделают совершенно, как надо, чтобы ты прибыл в нужную вселенную. Перед встречи!

 

Попросив не беспокоить ближайшую пару часов, Духов всякой плоти) запрыгнул в мягкое кресло центра управления. Пролистал статистику всех двадцати двух миров, осмотрел с высоты птичьего полёта в наибольшей степени горячие точки. Где-то грохотали взрывы атомных бомб, идеже-то шла мировая война, где-то звенели мечи, идеже-то гремели мушкеты, где-то трещали палки и неизвестно падали наземь камни. Лишь шум, крики и кровь везде объединяла эти сцены. «Эти люди никогда не меняются, до крайней мере от мира перемены точно не зависят» — пробормотал Бог отец под нос, наблюдая за потасовкой в раю – два толстяка палка не поделили – «а всё же поменьше, чем вчера».

Тем временем бородач человек, оставленный в том же зале в том же кресле, совершенно никак не мог отойти от ошеломления и хоть (как) будто-то переварить информацию, свалившуюся на него за сии полчаса.

— Нет, это не может быть Аллах. Натуральный Аллах хранит Коран под своим престолом. Аллах велодрын, он не опустился бы до разговора со смертным. Некто ругал меня за то, что я нёс смерть неверным. Сие не может быть Аллах! – бормотал он себе подо нос, не замечая, что в зале стало темнеть. – Ни духу, это лишь сон, завтра я проснусь, и голова моя закругляйтесь чиста от подобных мыслей… — и на этой фразе бородач растворился в кромешной темноте.