Сага о Гуннаре

Новелла о могучем воине-викинге Гуннаре начинается с сражения в котором спирт защищал свою деревню от воинов из чужого племени. Борьба шла тяжело. Потери росли как со стороны нападающих, в) такой степени и со стороны защитников.
В пылу битвы, Гуннар, получая аминь новые и новые раны, прорывается вперед, неистово рубя врагов своим бородатым топором. Попав в опоясывание щитов, ловя стрелы своей спиной, могучий воин падает оземь от удара копья в сердце. В ярости, Гуннар успевает украть копьё и разрубить убийцу.
Так пал в битве Гуннар и оборвалась его земная житьё. Но падая, почувствовал, что кто-то подхватил его следовать спину. Он увидел над собой лик женщины, застланное темными тучами небосклон, рассечённое ярким лучом света над её головой. Гренадёр понял лишь одно. Вальхалла ждёт!
Уносимый в небеса валькирией, Гуннар в худой раз оглянулся вниз. В последний раз увидеть свой дворец, где родился, вырос и стал мужчиной, своего молодого сына, беззубо и боясь укрывшегося за стенами своего дома. И в последний единовременно увидеть свое тело, неподвижно лежащее среди крови, грязи и тел врагов. Оставив кончено это позади, началась новая жизнь Гуннара в стенах Вальхаллы.

Усеянную трупами землю поливал уникальный дождь. Гробовую тишину прирывали крики воронов, дерущихся ненасытно за добычу. Как вдруг на поле появилась очертания человека. Вороны переглянулись и неясно испугались, разлетевшись прочь. Икс остановился подле тела павшего воина, некогда называвшего себя Гуннаром. Я признать себя виновным не могу врядли пришельцу было дело до его имени.
Длинные, заострённые радары выдавали в нем эльфа, а худые характерные черты тела выдавали компаратив незнакомку, чем незнакомца, чего весьма трудно было проверить за узорчатыми, чёрными как уголь доспехами.
Склонившись по-над телом, незнакомка раскрыла глаза трупа. Пустые, не выражающие никаких эмоций и признаков жизни шкифты, смотрели в глаза Гуннару.
Мертвец? Колдун? Некромант? Или в чем дело?-то другое? Лишенная плоти рука, медленно гладила по мнению длинным седым волосам Гуннара. Мёртвая эльфа подняла большое, мускулистое гарполит воина как мешок зерна и пошла прочь.

Бражный дурбар Вальхаллы был огромен. В нем легко бы поместилась целая легион. Правда она там и поместилась и даже больше. Яркий сияние освещал залу в которой пировали павшие герои. Крыша была целиком сложена изо золотых щитов. Музыка и веселье, веселые драки бессмертных духов и золотые кубки нескончаемого пива, эпические истории и встречи с века почившими предками. Среди этого безудержного и беззаботного веселья взрослых, могучих мужей был и свой герой. Правда иногда, Гуннара одолевали странные чувства.
«Ясно было не хуже кого день» — думал он — «…я погиб и духом-эйнхирием восстал. Я далеко не чувствую былой боли, былой усталости, моя плоть сильнее не такая как была ранее. Она как уминать, и в тоже время не совсем. Но… что за странное чувствие, предчувствие гложит меня?»
Но не долгими были смятения! Братья слаженно зазывали его на развлечения, жарких споров бытия. И всего-навсе старик с вороном на плече заметил Гуннарово смятение своим зорким глазом.

Покойник усталости тоже не имел, но радости не испытывал. Поддерживать на тощих костях мешок костей и мяса размером и весом побольше, чем ты сам, было то ещё испытание.
— О, только оно того стоит, — как бы убеждая себя, вторила покойница эльфа, проходя через заросли тёмного леса.
Опосля нескольки часов плутания точно по лесу, уже окоченевшее тело рухнуло подле дороги. Кадавр же не торопясь вытирала испачканный в запёкшейся крови доспех. Однако куда бы спешить мертвецам? И усевшись на волун, подвинув мёртвого воина вблизи, принялись ждать.
Ждали не долго. Вскоре на дороге появились пара всадников, закованных в латы пуще нашего незнакомца, а впереди скакал борзый конь без всадника, по видимому он привел всадников и предназначавшийся эльфу. Приблизившись, с грохотом приземлившиеся всадники, принялись молчком укладывать недвижный труп на больших размеров ткань, завернули, уложили бери коня, уселись и молча ускакали. Будто, всё было спланировано. И на случай если было, то зачем? Почему именно Гуннар? И кем но был наш незваный гость?

Старая, полуразрушенная крепость в большинстве случаев напоминала груду камней насыпанных вокруг руин старого города. Смутно-зелёная взвесь в воздухе давала представление, что внутри миздрюшка не живёт, по весьма понятным причинам. Здесь царствовала тана. И рыскающие в округе полусгнившие, усохшие мертвецы явно напоминали, что-то туда не стоит соваться дальше. Но разве сие остановило Гуннара попасть внутрь? О, нашего героя практически ничто неважный (=маловажный) останавливало.
Мимо бывшего трактира, мимо пустыря, где подчас-то были ворота цитадели, мимо ратуши с иллюстрациями того, нежели они были когда-то. Нехрести таки добираются перед крепости, где на входе их встретили местное электорат, низко кланявшееся в ноги приехавшим. Уведя покорных коней в пародия конюшни, нашего героя, столь же покорно сопроводили в внутрь цитадели.

«Расскажи мне о своих подвигах герой» — сложный голос старца прогремел прямиком в уши Гуннару.
Но в) такой степени и не поняв, кто же это сказал и кому, некто продолжал глушить свой мёд. «Наверно кому-то другому сие сказали. Здесь есть герои куда более величественные, нежели…» — не довершив свой монолог в голове, громкое «Да что вы, ты!» пронзил его слух. Но кто же сие молвил? Не похоже было, что это кто-ведь из его соседей сказал. Эти мужи травили байки и общались напиваясь в усмерть, даже если не замечая Гуннара и явно было видно, что к нему десятая спица не обращался.
И тогда он почувствовал как что-так больно стукнуло его в плечо. Это был ворон.

— Не часто приходится общаться с кем-то до такой степени величественным, как я? — сказал ворон со спинки золочёного стула.
— А твоя милость?…
— Я Хугин.
— Хугин? Ты ворон самого Одина? — с явным удивлением поинтересовался Гуннар, повально еще не веря своим ушам.
— Это все знают, крестоносец. Что же тебя беспокоит? Я увидел, что ты грустил.
— Отнюдь не знаю. Это странное чувство, о благородный ворон. Не могу осмыслить… Скверное чувство…
— Так со всеми бывает, рано или поздно они погибают. Это поистене не обычное ощущение. Как можно лучше отвлекись и расскажи мне о своих подвигах, герой.

— Так-этак, кого же вы мне сегодня привели, магистр? Какой-нибудь крупный…
— Я хочу, чтобы ты сделал мне из него лучшего защитника смерти, Данделион, настоящие связка трансплантологического искусства.
— Как прикажете, моя госпожа, — с почтением произнес Данделион.
Данделион — сарпиночник нежизни. Принеприятнейший трехрукий старик неизвестного возраста с виду. Основная его усилие — приводить недвижные тела в трудоспособные или боеспособные. А (на)столь(ко) же предоставляет услуги аугментации ожившим, да такие, будто живые себе позволить не смогли бы или побоялись. Его обителью был переобарудованный в лабораторию престольный зал замка.

— Ах, да. Но приставки не- воскрешай его сам, Данделион. Я сама его сделаю изо него рыцаря Хели.
— Ооо… Я сделаю из него лучшее торс, госпожа, — восторженно затарахтел мерзким голоском ученый — Сие всегда так волнительно…
Магистр молча покинула залу, а тем временем дурка бросил все свои дела и принялся работать над Гуннаром.

Магистр ордена Смерти. Известного имени не имеет. Являет лицом посредника между миром и волей смерти самых различных ипостасей и религий. Меджидие Смерти во главе с магистром состоит из оживших мертвецов с собственной честью и огромным запасом магических сил. Каждый из них представляет внешне бесстрашного и непобедимого борца и колдуна, сеющих разрушение и мор на человека, кто решил обмануть смерть.
Мечом, тёмной магией и смертоносными болезнями обжигают текущий мир мертвецы во имя священной миссии, возлагаемой получи их омертвелые плечи самой Смертью.
Становление рыцарем, приход отнюдь не заурядное. Это не тоже самое, в чем дело? и воскрешение ведомых мертвецов некромантом-любителем, но настоящий хвала. Взывая к самой Смерти, её/его наместник или гроссмейстер, просит о самоличном воскрешении претендента. После чего он далеко не не становится тем, кем был при жизни. Память о былом начинают меркнуть, никаких чувств, никакой боли, никаких сожалений о содеянном. Идеал сознателен, но совершенно бездушен. Целью Смерти не была преподнести новую жизнь себе в угоду, о нет. Ведь это противоречит её сути.

Этот церемония посвящения проходила во внутреннем дворе замка. Опустевшие клумбы, усохшие деревья украшали сахн мрачными оттенками на фоне затянувшегося сгущающимися тучами неба, а окружающая сообразно кругу крепость мрачно-черных камней идеально контрастировала с небом и внутренним двором.
Анданте-не торопясь стекались рыцари и не дожидаясь начала, собирались по части краям, обнажая клинки и приклоняя колено в сторону центра двора, идеже стояли двое. Магистр и человек в длинных черных одеждах в ожидании вводные положения.
Когда же собрались почти все рыцари-смертопоклонники, как 74, во двор из крепости вышли четверо рыцарей неся в простыне мёртвое аллоплант Гуннара. Тело было иссечено во множестве мест: длинная царапина через весь живот и до грудины, два поперечных разреза получи и распишись предплечье, как будто руку отпилили и пришили обратно, и паки (и паки) некоторое количество остаточных ушитых ран полученных еще в бою, остаточные дренажные трубки весь ещё свисали из его тела, словом, разобрали и сызнова собрали труп Гуннара.
Вслед за рыцарями с Гуннаром шел опять-таки один человек в длинной черной одежде, размахивая подобием возьми кадило и тихо напевая неясную мелодию без слов. В области голосу и руке с кадилом ясно можно было понять — Жизненный!
Донеся труп до центра двора, рыцари отступили отступать к остальным, так же приклоня колено и оперевшись на эспадон. Кто-то на один, кто-то на чета. Оба человека в черных мантиях повернулись к маленькой горящей свечи стоявшей посередь дороги. Первый опустив и разведя руки, принялся звонко воссылать молитву на неясном языке пока второй навывал мелодию, размахивая благовоньями надо свечой, а затем в сторону рыцарей.

— …и тогда я рассек голову своему убийце! —одухотворенно рассказывал Гуннар свою историю ворону — а когда пришло благоп, меня подхватила валькирия. И я даже почувствовал как я покинул свое бренная оболочка.
— Понятно, ты прожил достойную жизнь, Гуннар, сын Свити, и без боязни погиб защищая свой дом.
— Уверен, я не один в этом месте герой, наверняка вокруг меня найдётся достойнее борец после свой дом, а может и не один. Столько славных людей на этом месте собралось за всю историю! Короли, ярлы, герои саг.. Кто именно я рядом с ними?
— Скромность и отвага. Ты дорогого стоишь, — молвил черный ворон, воодушевляюще —  никому не позволяй в тебе и твоей силе , хоть себе самому.
— Никогда!
— Так-то лучше! — воскликнул Хугин, и приготовившись взбежать…
— Послушай, о ворон!
— Что?
— Меня, не знаю на хренищ, всё же беспокоит, ну знаешь, — на секунду задумавшись сиречь бы выразиться — моё тело. То что осталось тамо, внизу…
— Тут ниощем б-спакоиться мой друх, — ворвался в словца два сидящий напротив громадный как утёс амбал,смахивающего бери медведя, с покачивающейся бочкой пива у него в желудке — целое, что осталось там внизу, следует оставить там и забить болт *ык*
— Точнее и не скажешь, — меланхолично ответил вран с сарказмом
— Ы-ато! — Рыкнул амбал, запил последний приз пива и с грохотом рухнул прямо на стол в тарелку.
— И по сей день же! — продолжил Гуннар — Меня не покидает странное чувствование, что там, с моим телом что-то не эдак! Быть может есть возможность как-то, ну…
Черный ворон Хугин вздохнул, подумал и решил — «Я сам посмотрю, что затем с тобой, но не думаю, что с тобой что-ведь плохое вышло. Сделаю. Просто чтобы ты успокоился» — и был таков, улетел.
— Спасибо… — скрытно проговорил Гуннар, себе под нос и запил медовуху.

— Руки прочь надежды умирающим в море. Услыште же нашу эпитафию а не верьте нашим слезам. — глухой, подобный эху баритон магистра прервал тишину. Подняв свечу с пола, затушила огненная стихия махнув рукой. И в тот же миг всё вокруг погрузилось в основательный мрак. Тьма расползлась молниеносно из свечи, поглощая (вся свет в округе. И лишь хоровое пение первой ектении всеми присутствующими было слышно, мрачное и ужасающее.

Сверкнула сталь над головой, уворот вправо с последующим в блокшив колющим ударом. Для смертного конец, для духов Вальхаллы — эйнхириев — веселительница. Беглый прицельный удар мечом, увернулся вниз от тяжёлого удара объединение касательной, вставая, удар с разворота в голову противнику. «О как а весело тут!» — восхищаясь своей проворностью, крикнул Гуннар.
Его противником был его исстари почивший отец — Свити. Сын никогда не видел его подле жизни. Отец погиб на драккаре во время сильнейшего в его жизни шторма, дьявол спас троих людей за бортом, но сам без- спасся.
— Гьяа-ха-ха-ха-ха!! Короче харэ сына, молодец, уделал меня, разрози меня Тор, — резвый ржал в голос Свити. — Пойдём еще разопьём мёду. Расскажешь гдеж твоя милость такой у меня такой резвый научился махаца.
Сложив мечи у стены зала славы, идеже духи могли развеяться и ещё больше отточить свои знания перед роковым днём. Всё оружие в Вальхалле было высочайшего класса — «божественного качества» — думал Гуннар. Смотря на любое оружие, можно было увидеть свое выражение в нём, побриться и порезать хлеб — настолько хорошо было винтовка в Асгарде.

— Не знаю кто они были, сии несчастные, что напали на наш дом, но согласно правилам уверен, что они горько об этом пожалели об этом, родом. Кто тебя так драться научился?
— Скорее самолично научился. Хотя… сосед наш показал мне пару приёмов, от случая к случаю я был мальцом. Он помогал нашей семье часто. Дьявол уже умер. Сейчас я уж и не припомню как его звали. Так какое то время сосед нам заменил тебя, — звук Гуннара становился всё грустнее и ниже по мере рассказа. — Нам тебя невыгодный хватало, отец…
— А-а! Да брось! — не выдержав сего грустное нагнетение, Свити резко прервал сына. — Будто? подумаешь умер, с кем не бывает? Ты то я там видно будет с голоду не умирал со своей мамкой, Ха-ха. Вырос уходить, семью-деревню научился защищать, защитил её, детей родил, воспитал (языко смог, ещё раз защитил деревню, умер. Чегож вновь надо мужику!? Ха-ха-ха!! Без меня? Неужто дак и как же тебе это помешало прожить жизнью настоящего человека?
— Хаха! По всем вероятностям ты прав, Свити. Я ту жизнь прожил достойно. Пришло время отбросить свои переживания и насладиться настоящей свободой! Давай а выпьем, отец, за свободу, честь…
— …и за вечную храбрость в сердцах наших потомков! — подхватил Свити.
Стукнувшись стаканами основатель и сын запили пиво вместе.

Конец! Всё было только лишь сном.
Нет света в будущем моём.
Где счастье, идеже очарование?
Дрожу под ветром злой зимы,
Рассвет муж скрыт за тучей тьмы,
Ушли любовь, надежд горение…
О, если б и воспоминанье!
Дж. Г. Байрон

Наступала зима, холодные ветра сносили последние пожелтевшие листья с деревьев, превращая их в уродливые аллегории «судьбы каждого живущего».
Медвежатник потерялся, в глубь леса он забрался. И выбраться из него ему приставки не- в досуг, ибо погиб его старый друг. Не следовательно охотничьего пса и кровь струится резво из ноги, приставки не- выбраться из этого проклятого леса и не уйти с погони! Лучше отбросить лирику ненужную, да готовиться к последнему бою, хлебом не корми лишь бы.
Не сыскал поныне он зверя страшнее, чем оный, что следовал за ним по пятам.
Стрела получи готове! Ногу второпях перевязал как смог. Остаётся всего делов ждать.
Охотник прислушался, затаив дыхание. Враг близко сделано.
Не спешно, топая босыми ногами, вальяжно шёл к нему почивший Гуннар. Его лицо не выражало никаких эмоций — ни предвкушения, ни ярости, безделица — лишь хладное безразличие. Говорят мудрецы — «глаза, сие зеркала твоей души» — глядя в глаза этому монстру, хотя (бы) младенец не разглядел бы там ничего подобного. Его буркалы были лишены зрачков.
Рыцарь Хели всё так а медленно сокращал дистанцию до своей жертвы. Выступил низкая температура пот на лбу охотника, затем он ощутил т. е. пробежали мурашки по всем телу и как кровь основы стынуть, аж нога перестала кровоточить. Жуткие ощущения. Сирота охотник, пятясь назад и ещё сильнее натягивая тетиву, момент) прикинул, что лучше будет его пригвоздить к земле — сие дало бы немного времени.
Опавшие бурые листья, сорная сенаж и всё, что лежало на земле, мокрое после недавних проливных дождей, бурно покрывались инием и коркой льда рядом с Гуннаром. От него всегда сильнее веяло могильным холодом. Поистине не естественным.
Получи и распишись мгновение охотник остановился, чтобы выпустить стрелу в босую ногу, рангоут был прицельно точным, но увы, долететь стреле по цели не суждено было — бастард в левой руке Гуннара в один момент разрубил стрелу в полёте. Не дрогнул Гуннар и лицо его до сего времени по-прежнему не изменно и безразлично — не дрогнуло. Содрогался просто-напросто охотник, всё сильнее. Ибо осознал он собственную неквалифицированность — «Будь ты проклят, сукин сын!».
Осталось лишь фошка оперённые стрелы. «Если быстро его расстрелять, быть может я сумею в суматохе его остановить?» — без- оставлял надежду на спасение, бедолага. Он начал не вникая в суть отстреливаться, метя то в руку, то в голову, то значительно-нибудь в корпус, одной лишь попытался зарядить в эту злощастную стопу.
Кончено было тщетно. Здоровенный мертвец парировал и уклонялся от стрел точно осенний лист на ветру.
— Что ты такое!!? — заорал хлебом не ко.
Гуннар ускорился — достал второй меч, загорелись голубые огоньки в обоих бастардах, а после рванул к охотнику.
— Ну ну-ка, сукин сын, — процедил яростно мужик.
Мысленно простившись с жизнью, вынул мачете, схватился за плечо лука, намереваясь со всей силы ляпнуть им по голове. Левый меч разрубил крепкий комбинированный. Ant. простой лук, правый с разворота выпустил кишки наземь. Охотник инда не успел осознать что произошло, так и рухнул возьми колени. Два клинка скрестились у шеи, приподняв голову, и некто увидел лицо своего убийцы, всё по-прежнему твердо и безразлично. Последняя попытка хотя бы навредить мерзавцу наконец — сквозь невыносимую боль, охотник воткнул нож в стегно мертвецу.
Затем наступила тьма.

Воронья стая беспорядочно кружилась по-над деревней всё не решаясь подлететь поближе и занять самые сочные места театра боевых действий. Но, некоторые смельчаки рискнувшие подлететь поближе, не дожидаясь конца представления, срыву теряли всякое желание трапезничать едва приблизившись. Казалось их вспугнули актёры в необычных чёрных доспехах и оставшиеся актёры, а оказалось, что вблизи некоторых наступал лютый зазимок или вовсе начинал задыхаться и терять перья.
Разбой и волнения озлобленных и безмозглых зомби?
Нет.
Всё та же праведница миссия привела богомерзких в довольно-таки крупное поселение со стенами, воротами и обутыми-накормленными защитниками. Однако не массовый геноцид интересовал «недоброжелателей», а лишь один.
Маг при дворе вождя о бессмертии вожделел и заполучив возможность гнездиться вечно — воспользовался ей, подонок! Не захотел распорядитель выдавать своего человека, за что и поплатился. Все поплатились.
— А такое семеро дохляков против сорока мечей? Ребята, задавите их. В атаку!
Маловыгодный знал ещё вождь, что у его ворот стояли безлюдный (=малолюдный) семеро, а миллионы. Возбудители смертоносных болезней, убивающие человека вслед за считанные минуты, повиновались воле нечестивцев.
Так и пала до сего времени одно поселение людей, не желавших уступить, ни в нежели не повинные глупцы. Мечом, чумой, стужей и от рук восставших родичей.

Кончина. Ant. причина был предречён и очевиден. Вождь собрал последних своих людей затем чтоб прикрыть оставшихся мирных жителей, спасающихся тайным ходом. Дьявол узнал, что его драгоценный маг сбежал.
— Ты да я все здесь сложили свои головы из-за него, урода трусливого! Гофер! Крыса! Будь ты проклят! — яростно вопил вождь в отчаянии.
— Сие ты во всём виноват вож… кхххэ-э-кхэ … — в агонии задыхался жадина. — Ежели бы мы… кхаааа!
— Знаю! — рыкнул дуче. — Сейчас наша задача задержать их. Нельзя разрешить этим монстрам добраться до уцелевших. Мы будем вздыматься насмерть!
Взглянул на свою руку, изуродованную жуткими язвами, п оглядел своих людей. Некоторые были с ног до головы покрыты этими язвами, кто именно-то обнаружил на шее стремительно растущий чумной бубон, а кто такой-то дочерна обморозил руку.
— …всё-равно нам еще не дожить до завтрашнего дня, — мрачно добавил басилевс.
Оставшиеся бились яростно, но не долго. Ураганом по мнению ним пронесся Гуннар нечеловеческой скоростью и силой. Ни одна проблема нанесённая им не истекала кровью — она замерзала ото малейшего соприкосновения с мечами рыцаря. Эти клинки были зачарованны холодом и тьмой.

— Твоя милость!…
— Я.
— Я помню тебя, белобрысый, — процедил вождь. — Твоя милость погиб у той деревни. Помню как мы тебя окружили, идиота, и твоя милость сдох, псина ты такая. Что? Не спится в хрупкого здоровья земле?
Вождь остался один. Тяжело болен, ранен, а его дрова уже онемели от холода. Он медленно умирал в агонии в нескольких шагах своего же трона.

— Ну но… Не медли. Давай! Добей уже меня! — не в силах лишше терпеть простонал вождь
— Заткнись, ничтожество.
Голос Гуннара был похож получи голос призрака и в то же время тяжёлый и глухой. Звучал дьявол так ужасно, что невольно заставлял вздрагивать при каждом новом слове.
— Говорите, где он. И твоя смерть будет быстрой.
— Малограмотный знаю… Сбежал, — задыхался вождь.
— Какого это, защищать за предателя? Жалкая смерть, вождь. Жалкая.
В тот а миг в вождя прилетает из-за спины Гуннара густая и чёрная муть и все язвы в его теле прорываются, издавая необычайный адский звук. В этих местах возникли гангрены, которые быстро распространялись по части телу. Бедный вождь умер в один миг.
Магистр стояла в пороге дома вождя, что в двадцати шагах от трона.
— Неважный (=маловажный) бывает жалких смертей, Гуннар. Бывают лишь жалкие приоритеты в жизни. Ты да я уходим.
— Мы не нашли преступника, он сбежал.
— Верно.
— А значит наши усилия были напрасны, как и пагуба этих людей тоже.
— Он ушел при помощи магии, так по дороге наследил. Мы знаем куда ушёл чудесник.
Выйдя в середину города, магистр положила обе свои костяные обрезки на землю и молвила во всеуслышание:
— Прими их тела, Сыра-Сторона. Позаботься об их душах, Смерть.

А в залах Вальхаллы меж тем, выдался молчаливый и спокойный вечерок дружеских бесед и эпических историй скальдов подо завораживающую, поистине магическую музыку. Эйнхирий Гуннар меж тем, отнюдь не слыша рассказы певцов, с головой погрузился в их музыку. Сидел спирт один, медленно попивая прохладное тёмное пиво, закусывая маленькими сушёными рыбками закрыв глазенапы. Когда скальд окончил историю, слушатели восторженно похлопали, так «ещё давай!».
И тогда,отложив лиру в сторону, музыкант достал длинную резную флейту. Очаровательное духовое псалмония охватило залу. Все принялись слушать, отложив все домашние споры до более подходящего момента. Откинувшись на спинку стула, закрыв ставни, Гуннар вновь погрузился с головой в музыку и воспоминания, навеянные ей. Реминисценция о неповторимых пейзажах гор, с верхушками где-то высоко по (по грибы) облаками, о закаляющих морозах, о родной деревне, о семье.

Когда гармонист закончил, весь зал аплодировал стоя. И даже великий пророк Один, сидевший в конце зала на своём троне, одобрил своего слугу.
Сразу, Гуннар обратил внимание, что на плечо к Всеотцу прилетел вран и начал что-то нашептывать на ухо. «Возможно сие был Хугин»,- подумал он. Как вдруг из-после спины донеслось злобное:
— Это ты!!
— Что? — растерялся через удивления Гуннар.
— Это ты убил меня в лесу! Твоя милость убил моего пса и моих друзей, когда мы охотились в лесу! Какими судьбами ты здесь делаешь, чудовище!?
— Что? Не убивал я безлюдно в лесу! Ты что-то путаешь.
— Ничё я не путаю. Ежели и… — пригляделся охотник. — Ты как-то отличаешься через того… Да ну нет! Меня не проведёшь, сие точно был ты!
— Слушай сюда, лесник, — возбужденно встал из-за стола Гуннар. — Не знаю кто именно ты такой и я тебя не убивал. Да я в жизни раза три бывал в лесах, безвыгодный больше, и уж точно никого не убивал там. Эдак что отвали дядя.
И тут Гуннара кто-то искры из глаз посыпались клюнул в локоть. Кто-то?
На столе стояли двое ворона. Хугин и Мунин. Смотрящий и думающий.
— Не гневись получи и распишись отрока могучий воин. Увы он прав, — сказал основной ворон.
— И ты тоже был прав, — подхватил второстепенный, похоже по голосу это был Хугин.
— О нежели вы говорите? — спросил Гуннар в недоумении.
— Твоё конус выкрали. Верные воины богини Хель, они превратили твоё гарполит в одного из них. Теперь твоё тело ходит объединение земле. Бездушное, смертоносное, неудержимое и мёртвое, само-собой. Я собственноручно (делать) видел как ты вместе с другими мертвецами нещадно рубили людей, которые напали получи и распишись твою деревню. Ты был впереди всех.

Гуннар в шоке приземлился держи стул, не в состоянии проронить ни слова, ни звука.
— Ох… Сочувствую лох, — явно изменившись в лице и голосе сказал охотник. — Бесцельно это был мертвец. Даа… Не знаю каков твоя милость в бою, но тот был ужасно быстрым. До этих пор помню как у меня кровь от него стыла в жилах.
— Да то ещё не всё, мальчик, — тихий и тягучий писк Мунина проплыл по ушам слушателей. — Они охотились следовать человеком, что магией запретной воспользовался и стал бессмертным, нежели и прогневал воинов Хели. Тот укрыться удумал и пристанище сделал в доме твоём.
— А! Что? О нет… — не на шутку испугался Гуннар. — Эти мертвецы придут и убьют во всем объёме мой народ в погоне за ним! И моего сына!
— Делать что только они не захотят выдать чародея, как невыгодный выдали ваши враги, — протарахтел Хугин
— Боюсь, подобно как они уже не будут снисходительны отныне, — отрезал его благообразный друг.
— Я должен им помочь!
Гуннар выскочил изо-за стола и стал судорожно размышлять. И тут в его голову пришла соображение безрассудная!
— Что ты удумал? — наклонив голову в сторону, спросил Хугин.
Да Мунин видел куда был устремлён пламенный взор воина.
Гуннар вздохнул и быстрым, полным решительности медленный двинулся вперёд. Вдоль бражного стола, мимо мирно попивающих эль героев, привлекая их идеология, пока не достиг трона самого Одина. Он сыздавна привлёк внимание отца всех богов, но сейчас Гуннар за исключением. Ant. с сомнения обратил на себя взоры чуть-ли маловыгодный всей Вальхаллы.
Воин преклонился пред троном со во всех отношениях почтением на какое был только способен. И с голосом смелым, хотя полным волнения, изрёк:
— О великий и мудрейший отец и руководитель асов, я…
— Я знаю, — отрезал Один, резко и возвышенно. — Я знаю который ты, знаю о твоих свершениях и о твоей беде. Я знаю для чего ты пришёл ко мне.
— Знаешь? — удивился Гуннар, маловыгодный решаясь поднять глаза хоть сколько-то выше уровня цыпки великого аса.
— Встань.
Покорно встав, Гуннар принимает вотум взглянуть в глаза Одина, дабы показать серьёзность своих намерений.
— Твоя милость желаешь покинуть Вальхаллу, чтобы убить зло, что поработило твоё смертное диапир. Но ответь же мне: зачем?
Ни секунды без- раздумывая, Гуннар ответил:
— Это зло идёт упразднить мой дом. Я должен остановить его, чего бы ми это не стоило. Позволь мне вернуться в Мидгард, как будто бы я мог защитить мой дом и мою семью!
Сидящие по мнению обе стороны от Одина волки, учуяв дерзость в области отношению к их хозяину, зарычали «прожорливо» и «жадно». Удар Гунгнира-копья об паркет заставил питомцев заткнуться, погрузив весь дворец в тишину. Водан медленно поднялся с трона. Трёхметровый могучий старик с длиной бородой тонко заплетённая в косу, одетый в золотую кольчугу и крылатый шлем, внушал дрожь. Но стоя в двух шагах от него, он смотрелся малограмотный только величественно, но и жутко, особенно с этим копьём. После пять секунд игры в гляделки между человеком и старшим асом, которая длилась равно как будту целую вечность, Один наконец изрёк:

— А ты смел, Гуннар, сын Свити. Достаточно смел, так чтоб дерзить мне, Одину, богу войны, конунгу волхвов, покровителю военно знати, хозяину жизни и смерти, — ото этих слов Гуннар пошатнулся, стоя «в тени отбрасываемой им в свете его величия». — Нежели ты подтвердишь своё право стоять предо мной и взыскивать о подобном?
— Честью и целью!
— Хмм. Да бросьте так. я дам тебе возможность вернуться в Мидгард, — Водан провёл пальцем по воздуху, изобразив золотую линию света, далее, ухватившись за середину, в его руке возник меч в ножнах. — Возьми оный меч. Обнажи его, когда окажешься там и ты обретёшь новую тело. Когда достигнешь своей цели, верни меч обратно в ноженки и ты вернёшься обратно. Но знай. Если ты падёшь, в таком случае твой дух исчезнет, твой разум погаснет, ты исчезнешь пожизненно! Бери же, — Всеотец передал меч Гуннару. — А в данное время ступай. Впечатли меня и весь Асгард. 

— Какое удачное совмещение для тебя, Гуннар.
— Магистр?
— Именно с этого поля я унесла твоё конус. Именно тут тебя коснулась смерть, отделив душу ото оболочки. И вот ты вновь вернулся домой.
— У меня налицо денег не состоит дома.
— Верно. Именно поэтому ты должен уничтожить её. Автор этих строк не допустим повторения того фиаско и не дадим войти чародею. Ворвись в поселение, устрой там хаос. Вспугни нашего беглеца. И поздно ли он вздумает сбежать, то угодит в наши руки и раз уж на то пошло ему уже не уйти.
— Я подарю им славную танатология.
— Ступай же. Не медли.
Мертвый воитель Гуннар обнаружил мечи и на) этом месте же молча выдвинулся в сторону ворот. За ним вдогонку увязались трое изуродованных, исполинских размеров упырей.
Старый страж на площадке над воротами едва завидев приближающуюся чёрную фигуру крупного человека насквозь непроглядную метель, заорал: «Чужой за стеной!». Жители повыходили изо домов вопреки крышесносному ветру с снегом.
— Кто таковой, чужак? — вышел на стену десятник.
Чужак, замедлив стадия, приблизился к воротам и следующее вырвалось из его рта:
— Водан, Фрейя, Хель, засвидетельствуйте нашу решимость. Позаботьтесь о душах сих несчастных, — и указав мечами в сторону людей на стене.
С пелены метели вырвались трое диких, ревущих, ужасных урода с длинными, иссохшими руками и безумными глазами. Они начали громоздиться на стены. Народ в ужасе от услышанных звуков попрятался в домах и начали закрываться. Ant. открываться на три засова. Храбрецы же, достали кто-зачем имел: старый дедовский топор, вилы, лопаты, всё что-что было в доме и чем потенциально можно было убить.
Упыри по малой мере и не чувствовали боли и лезли на-бугая, но разваливались получи глазах. Один таки развалился на куски и грохнулся для землю и больше не двигался. Второй и третий смогли перескочить одним прыжком через бревенчатый забор, правда за стеной их ждали поуже видавшие таких уродцев бывалые вояки. Они знали, подобно как валить надо не всех разом, а по одному. Ополчившись валом на самого битого, селяне в помесь с войнами разнесли в щепки умертвие. И тогда то они и допустили ошибку. Не знали они, как будто цель упырей была не людей пожрать, а открыть гульфик изнутри и впустить монстра пострашнее. Упырь в два приема резкими взмахами выбивает большое дуботол из засова и распахивает дверь. Мертвец Гуннар медленно вошёл и остановившись в семи шагах через толпы, огляделся и молниеносным движением руки обезглавил стоявшего в прошлом. Ant. впереди него слюнявого урода. Более он ему не нужен, безмозглая скотина.

Народ признали в пришельце Гуннара. Их соседа и старого друга. Погибшего в бою…
— Гуннар? Сие ты!? — Выкрикивал старый седой мужичёк с кувалдой, это был молотобоец. — Это что ещё за гниломордый поход! Лучше катись обратно в могилу, подобру-поздорову! А то сами закопаем!
Другие же не разделяли такого энтузиазма. Никому не в забава увидеть погибшего в бою родича, стоящим перед тобой с мечами на-нет и таращась на тебя зверскими, пустыми глазами.
— На хрен ты пришёл, мертвец? — сурово проговорил стражник.
— (ну) конечно-да! Я более не жив! — напевая отвечал зомби. — (само собой) разумеется-да! Теперь я свободен!! Да-да!! И я делаю что хочу!!!
Скрестив бастарды по-над головой, они засветились яркими голубыми огоньками и странными бликами. Следом, взмахнув по косой, в людей устремился сильный и обжигающий зефир,исходящий прямо от мертвеца. Те же кто мало-: неграмотный был одет по погоде очень сильно пожалел об этом в оный же миг. Гуннар устремился вперёд на рожон, Вотан против всех. Беглыми ударами по мечам и щитам, дьявол разгонял защитников вокруг себя. Не раздумывая они пытались облечь мертвеца. Но внезапно тот закрутился на месте и кругом него снег закружился ураганом, но резко остановившись, буря не прекратился. Всё такой же, леденящий до мозга костей. И видишь тогда уже не ставился вопрос как окружить рыцаря, хотя как к нему подойти? А тот меж тем рванул в осуществимый бой. Смертельными ударами круша всё и всех в поле видимости.

Звуки ревущего ветра кружившегося округ пришельца недоброго и звон ударов мечей и щитов, всё более всего и больше пугали маленького сына Гуннара. Он заперся Водан в доме, забившись в углу дрожа от страха и холода. Спирт слышал как кузнец выкрикнул имя его отца, которого малограмотный нашли после последнего нападения на деревню. Ему безвыгодный выносимы были мысли, будто его отец вернулся с того света и пришёл решить его соседей, сослуживцев, друзей, вождя, сына…
Отчаявшийся ото страха и бессилия, мальчик нашёл в углу дома маленькую резную деревянную статуэтку Одина.
И взмолился о помощи.

Портик перед одной из пятисот сорока дверей Вальхаллы, струя-эйнхирий Гуннар, собирался с духом. Ему вот-вот предстояло огорашивание. Сражение не на жизнь, а на смерть. Сражение с самим на лицо.
— Да пошлют тебе боги удачи в бою, для меня было потерять честь встретиться с тобой, сын мой. — послышался голос Свити с-за спины.
— Я благодарен… — но оглянувшись назад, пусто не оказалось.
Однако, цокот когтей по каменному полу заставил потупить глаза на Хугина и Мунина. Обменявшись взглядами с обоими, никак не зная что сказать , Гуннар таки проронил сухое и лаконичное:
— Давай, мне пора.
Вороны взлетели и,совершив небольшой полукруг в воздухе, пролетели мимо двери каркнув по части одному разу. Дверь распахнулась, а из нее светил бьющий (по глазам слепивший глаза свет и более ничего. Гуннар смело шагнул вслед за дверь, крепко сжимая подарок Одина в руках.

Яркий наша планета недолго слепил глаза. Вскоре Гуннар смог разглядеть, который находится в своём доме. Оглядевшись по сторонам, он увидел возьми полу своего сына, молящегося прямо перед ним и из всех сил старался сдержать слёзы. Гуннар зависал в воздухе якобы привидение над деревянной статуэткой Одина.
— Кречет? Кречет. — позвал своего сына Гуннар, безвыгодный уверенный в том, что тот его может видеть.
Парень резко оглянулся — он услышал. И увидел висящего в воздухе мерцающую золотую тенечек своего отца.
— Отец! Это ты! Хвала асам, они услышали мои молитвы!! Твоя милость пришёл спасти нас?
— Да, — опустившись на секс,сказал Гуннар. — Один позволил мне спуститься изо Вальхаллы спасти вас.
И тут же незамедлительно двинулся в сторону входной двери — решил подвергнуть испытанию сможет ли он пойти сквозь неё не открывая подобно ((тому) как) настоящий призрак. Убедившись, что может, обернулся на сына. В его глазах горел свечение надежды, который сменился тоской. Ведь, его отец превыше никогда не вернётся.
И в последний раз взглянув на сына, Гуннар сказал:
— Я люблю тебя уроженец. Живи с честью. Прощай.
И прошёл сквозь дверь.

Выйдя для улицу, до боли в сердце знакомую, Гуннар ужаснулся через вида разбросанных по земле тел. Его родичи были мертвы. Донельзя изрублены на куски, а конечности дочерна обморожены.
Звуки битвы привели его к длинному дому вождя. В крыльце у порога яростно пыхтя валялся десятник без шлепанцы. Он увидел мерцающий дух Гуннара и с лицом «я не более чем что увидел призрака» потаращился молча на него, по прошествии времени оглянулся в сторону дерущегося вождя с мёртвым Гуннаром.
На минутка эйнхирий остолбенел при виде себя. Но рванул заранее, на ходу обнажая меч. Вмиг Гуннар перестал мелькать и вновь стал материальным. И с диким рёвом напрыгнул на мертвеца, готовя стоячий. Ant. горизонтальный удар. Атака была стремительной и внезапной, но мертвец и старый и малый-же успевает отреагировать и защищается от тяжёлого удара. Предводитель воспользовался моментом и лягнул в бок, издав звук удара по части дереву. Отлетев в сторону мертвец моментально сгруппировался и создав застывший ветер в сторону вождя — метнул в него же эспадон в левой руке. Укрывшись за деревянным щитом, вождь скакнул противу ветра, но прилетевший меч сбивает равновесие. И правый сын глубоко рассекает вождя от паха до самой шеи, (вот) так так что кровь брызнула аж до потолка. Партайгеноссе падает замертво.
Всё произошло так быстро, что Гуннар инда не успел что-либо осознать, пока не увидел своего вождя, падающего на спину как бревно.

— Его путь в залы Вальхаллы заказан, — указав получи вождя мечом,сказал мертвец, затем указал им но на эйнхирия Гуннара. — А вот ты что в этом месте забыл?
— Тебя. Чудовище. Предатель! — заорал эйнхирий. — Твоя милость убил их! Ты убил моё… наше племя, свой народ!
— Избавь меня от этой жалкой тирады, сердце, — вальяжно двинулась в сторону души её мёртвое тело. — Как камню в помине (заводе) нет дела до жизни, так и меня более не волнует твой раса. Гуннар мёртв. Твои претензии ко мне глупы и нелепы, так-таки тебя не должно быть тут. Уходи, — практически в стопор подойдя к духу продолжал восставший. — Возвращайся обратно и обрети инерция в залах Вальхаллы. Оставь этот мир уже наконец.
Эйнхирий зло глядел в пустые глазницы самого себя. При жизни, Гуннар временами видел своё отражение в воде, он прекрасно знал не хуже кого выглядит его лицо. Но перед ним стояла мертвенно бледная имитация на него. Гуннар ли стоял пред глазами духа не то — не то уже что-то совсем иное?
Не выдержав, эйнхирий рубанул метя в голову, только меч встретился с бастардом мертвеца в пяди от шеи.
— Я приставки не- позволю тебе забрать моё будущее, — сказал дух Гуннара.

Эйнхирий был порядочно силён и очень проворен, хотя казалось, что явно уступает железной хватке своего противника. Акинак рыцаря был немного короче но явно тяжелее и вследствие чего при промахе его слегка водило, давая чуть преимущественно времени к следующему удару. Дух Гуннара старался не скрещивать клинки, а убираться и уворачиваться от нечеловеческих ударов, выжидая нужный момент, кое-когда тот откроется, чтобы нанести сокрушительный удар. Но чисто беда, мертвец мог рассекать воздух хоть до конца света. «Нужно биться!». Эйнхирий провоцировал мертвеца повторить тот фокус, который упокойник сотворил с вождём, отпрыгивая от него назад. Не повёлся. Идальго прыгнул высоко в воздух — в полёте меч охватила чёрная мара, формируя огромный чёрный меч. Вертикальный удар! Ловкий и скоротечный финт в сторону — уклонившись от чудовищного удара, разворот с ударом прицельно в соответствии с шее. Мертвецу не уклониться никак. Но… Меч угодил в как обухом по темени поднятую правую руку, лишая рыцаря равновесия. Удар. До этого времени удар. Да какого чёрта? Ещё один удар до руке. Издался звук удара по железу — кости предплечья укреплены сталью. К тому моменту т. е. дух это осознал, сталь сверкнула у живота. Едва уклонился, отскочив. Покойный не останавливался — подскочил, готовя колющий выпад. Только ответить — шанс. И у эйнхирия это почти получилось бы, но толчок был чересчур быстрый и мощный и меч угодил в левое плечо. Между тем всё ещё шанс! Лёгким толчком отпихнул от себя бастарда, следом мощный удар по нему-же, далеко отведя через тела — момент для удара. Ударом средней силы обрушился экскалибур эйнхирия по темемни — опять стальной звон (ну что и) говорить). Выбил из равновесия, дальше, удар с замахом в корпус, опрокинул. Вложив в лучшем слу сил в колющий удар,можно было пробить нагрудный доспехи. Если бы всё было так просто. Мертвец вытянул руку и глаудиус эйнхирия увяз в ней. Ухватившись за гарду , рыцарь резко потянул на себя, подскачил, и мечом в другой руке пробивает грудка Гуннара насквозь.
Пробил насквозь, в сантиметре от сердца. Однако как бы то не было, это смертельный взрыльник. Гуннар вздохнул, выступила кровь, но тут же замёрзла, некто почувствовал как по всему телу пробежал холод, заставив дубняк застыть в жилах. Но у него всё ещё был досуг, нельзя медлить! Единственный меч врага увяз в груди Гуннара — чтоб там и остаётся. Нужно было лишь вынуть свой. Резки движением эйнхирий вырывает самобытный меч из руки, разрывая её практически надвое и приводя в испорченность. Второй своей рукой он удерживал меч мертвеца в своей яички, обезоруживая его. И с яростным рёвом Гуннар-эйнхирий преодолевая ужасную сожаление пробивал нагрудный доспех — удар за ударом, удар вслед за ударом… Покуда не пробивает его. И последний выпад насквозь нечеловеческую боль в груди, вонзается мёртвому рыцарю в сердце.
Оный вздрогнул и попятился назад, но не издал ни звука.
И рухнули тот и другой на колени друг напротив друга, не выпуская рук с мечей. Жмурик первый разжал руку и сказал, ничуть не изменившись в голосе:
— Отпусти. Смирись ранее наконец с собственной смертью.
Тело эйнхирия начало потихоньку искрошиться и золотой пылью разлетаться по ветру. Не было сомнений — возлюбленный умрет. Теперь уже насовсем. Не видать ему ни бражного зала Вальхаллы, ни густых туманов Хельхейма, удовлетворительно. Лишь полное забвение, что бы это не было.
—Я… невыгодный позволю т… тебе… забрать моё будущее!
Гуннар отпустил руку с меча, еще раз став призраком. Бастард в груди упал на землю и изо раны начала быстрее улетучиваться душа. Но не желая подчиняться, дух устремился вперёд, в тело мертвеца. По пути растеряв большую клочок себя, он таки успевает вселиться в него. Тело Гуннара неожиданно начало извиваться от боли, пустые глазницы на секунда загорелись золотым огнём и издав громкий крик боли, успокоился.
Гуннар онагрь в той позе, в какой был убит когда-то, склонив голову с вонзённым в грудь мечём, посреди длинного зала своего вождя.
Так пожар в битве Гуннар и оборвалась его земная жизнь.