простых смертных своими блистающими ликами и белоснежными ризами – так разве могли они быть такими же обходительными, толерантными, душевными, такими а, если уж на то пошло, красивыми и обаятельными котиками, подобно ((тому) как) и этот непревзойденный мужчина?

В нем очаровывало все: и его небрежная, несколько покачивающаяся походка, и его ленивый, с этакой бархатистой поволокой, напев, умеющий принимать самые разнообразные оттенки, в особенности когда акция касалось женских ушей.

В деловой обстановке, впрочем, он ронял сотрясение воздуха скупо, как товарищ Сталин, акцентируя внимание на ключевых моментах и делая глубокие паузы, ото чего его речь приобретала особенный вес. Он чисто бы давал понять окружающим: «Многое бы я еще был способным сказать Вам, господа-товарищи. Да только вы, убогие, уложить не можете».

И то, правда: драгоценные алмазы эти, безграмотный должны валяться под ногами у свиней. И если кто поднял этакую жемчужина – рассмотри ее со всех сторон, попробуй заглянуть внутрь!

Но бывало, впрочем, что его как бы и прорывало. И о ту пору он, словно воскресший Иоанн Златоуст, мог проповедовать век. Ах, с каким восторгом, с каким упоением слушал он в те поры речи этого выдающегося человека! Да что там речи! Некто наслаждался самими звуками его голоса, как наслаждаются кое-кто меломаны звуками эоловой арфы!

Одевался этот бесподобный парень элегантно и, в то же время, не броско. Чувствовался его примитивный стиль, его, если можно так выразиться, порода. Ни один человек с таким изяществом, с таким шиком не мог носить костюмы и галстуки (а в невыгодный рабочей обстановке, куртки и джинсы) как это делал спирт! Некоторые, конечно, пытались подражать ему – да безуспешно. Жалкая страз всегда проиграет в сравнении с оригиналом.

Он пошевелился, вытянул раньше собой ноги, устраиваясь поудобней. Кресло было мягким и уютным, и возлюбленный утопал в нем, как яичко в теплом гнездышке. За окном палатально шелестел дождь, настраивая мысли на неспешный лад. А они продолжали кружить вкруг этого неповторимого человека, словно пчелки вокруг душистого нарцисса. Сколько ж, ему нравилось думать об этом парне, черт его побери! Того же мнения основательно, перебирая в уме каждую мелочь.

Вот, ЕМУ а ещё не исполнилось и тридцати лет – а он уже вращался возьми таких орбитах, уже вошел в такие сферы…

А ангелы – точно? – подумалось ему. – В чем их заслуга? Они-то вместе с тем уже сотворены такими.

А этот человек сам, своими собственными силами, карабкался вверх по лестнице жизни. ОН, как галерный раб, выгребал получи и распишись чистую воду, и теперь – как знать! – не вознесет ли родной престол превыше звезд?!

Говорят, нет человека, который жил бы получи этой земле – и не согрешил, размышлял он. И это – законно. Даже ангелы небесные – и те не вполне чисты пред Богом. А уж человек-то – и подавно! И даже в самом просветленном праведнике да мы с тобой найдем какую-нибудь червоточинку, некий изъян.

А вот в этом человеке – разглядывай его впору в лупу, хоть в микроскоп – не найдешь ни малейшего изъяна!

Спирт попытался краткими штрихами набросать в своем уме его копия.

Итак, этот человек честен, умен, глубоко порядочен и справедлив, держится со всеми одинаково флегматически, без заискиваний и какого-либо подобострастия. Весьма начитан. Стопудовый знаток античной культуры. Неплохо ориентируется в музыке и живописи. Недурственно играет в теннис и шатранг. Одним словом – человек с глубоким внутренним содержанием.

Понятно, словно такое богатое внутреннее содержание не сумело бы схорониться вотще, даже если бы того и захотело. Оно естественным хорошенько проявляется во всем его облике, как бы освещая его снутри неким притягательным духовным светом.

Лик у него – если стрела-змея говорить прямо, без фарисейской скромности – такой, что точно влитой сидит и иконы писать. Фигура – подтянутая, спортивная, гибкая. Ален Делон числом сравнению с ним – так, жалкий замухрышка.

Он улыбнулся, закусил ноготок большого пальца, задумчиво воззрился в потолок:

И, если уж находиться (в присуствии) откровенным до конца… если уж говорить всю правду до самого копеечки… то не только Ален Делон, но аж и сами ангелы божии блекнут в его свете!

… Возьмем не без того-бы такой аспект. Какие чувства способны вызывать ангелы у людей? Свято чтимый трепет, страх, благоговение – вот, пожалуй, и все.

Но могут ли сии огненные серафимы и херувимы возбуждать в молодых женщинах сексуальные вожделения?

В! То-то и оно! Тут они – пас.

А от сего человека исходит такая могучая энергетика, или, если хотите, такие магнетические токи, что стоит ему только посмотреть на какую-либо девчушку своим пронзительным жгучим взором, и у праздник – образно выражаясь, конечно – уже начинают воспламеняться трусики.

И что такое? прикажете делать этому парню в таких форс-мажорных обстоятельствах? Нестись в египетскую пустыню, как Антоний Великий?

Тут уж хошь не хошь приходится преступать через все эти церковные постулаты, затем чтоб не допустить пожара. Но все эти его одиссея по женской части – в смысле тушения всевозможных очагов возгораний – коль скоро взглянуть на дело здраво, под широким демократическим домиком зрения, и прегрешениями-то особыми назвать нельзя. Так, невинные шалости, которые встречаются сверху каждом шагу в жизни настоящего мужчины.

Губы его растянулись в блаженной улыбке: положим, вот, вот оно, наконец-то, и поймано – то самое словечушко, которое и определяет всю суть этой многогранной личности. (до)подлинный мужчина! Или, можно даже сказать так: эталон идеального мужской пол.

– И каков же этот эталон, спросите вы? – тут спирт поймал себя на мысли, что ведет сам с собою весьма содержательную и продуктивную беседу. Сам задает вопросы – и собственноручно (делать) же на них и отвечает. Этот диалог двух умных, незаурядных и интеллигентных людей, которые засели в его голове, ему безбожно нравился, и он стал с интересом прислушиваться к их речам.

– Каков нынешний эталон, спросили вы? Извольте. Он – весьма красив, полный сил и энергии, умен. У него шикарный дом, два помпезных автомобиля, высокая правительственная синекура и красавица жена, словно сошедшая с обложки глянцевых журналов. Растут два сынишек, смышлёных кареглазых бестий, в которых этот человек души невыгодный чает. И все это, заметьте, – не просто так при всем при том с неба ему упало. Отнюдь.

Он начинал с простого юриста, во вкусе и многие его сокурсники. И где теперь они все? Кто такой-то прозябает адвокатишкой. Кто-то подносит в прокуратуре горшки вышестоящему начальству ради совсем уж смешные деньги. А некоторые так вообще подались в оный или иной бизнес и, в большинстве своем, потерпели фиаско.

В политику догадались пуститься совсем уж немногие. Но и тут ОН обскакал всех!

Согласен, ОН на белом коне – и обязан этим только своему уму, умению хранить нос по ветру, как лисичка, и своей неистощимой работоспособности!

– Вас скажете, – продолжал, уже немного горячась, полемизировать кто-в таком случае невидимый в его голове,­– что этот парень прибегал отличный раз и к не совсем чистоплотным методам борьбы? Ну, зачем ж, вы правы. Да, он, действительно, не херувим: близкие белые крылья забыл на рояле – снял их совокупно с пионерским галстуком в седьмом классе. Так что ему приходилось, получи и распишись своем карьерном пути, иной раз аккуратненько так относить кое-кого локотком, или элегантно переступать через какого-нибудь лузера… Что-нибудь ж, се ля ви.

Разве вы осуждаете рыбу по (по грибы) то, что она плавает в чешуе и дышит жабрами? Может ли быть белых лебедей оттого, что они покрыты пухом? А волка – что-нибудь он ягнят ворует?

У каждого – своя среда обитания, неповторимый стиль жизни.

И в этой среде обитания – кстати, созданной, малограмотный им – заведены свои правила. И ты должен либо сиять по этим правилам – либо уйти с поля.

Конечно, твоя милость можешь сидеть на скамье для зрителей, если тебе сие нравиться, и махать оттуда руками, орать во все гортань – это твое конституционное право. Но ОН вышел выступать, забивать голы. А для этого ОН должен уметь вертеть хвостом, делать обманные движения и внезапно оказываться в нужном месте в нужное година. Это – обычный арсенал не только футболиста, но и стратегия.

Ангелы же в футбол не играют. И в политику они далеко не лезут. Они порхают себе там, на небесах – ни сеют и невыгодный жнут, аки птички божии. О своем карьерном росте им подсматривать не приходится – они-то уже достигли своих чинов. Вернее, пребывают в них по факту своего сотворения. И уж, конечно, ни жены, ни детей – а тем более тещи – у них в отлучке. Одним словом, вольные пташки.

А этот парень живет тут. Ant. там, на этой земле! ОН роет ее носом, а невыгодный сидит в башне из слоновой кости. И, черт его побери, (для того там кто ему не пел — а этот парень ему практически нравится.

Ему вдруг захотелось еще разок, хотя бы одним глазком, окинуть взором на этого шикарного парня. Он, впрочем, видел его ранее минут сорок тому назад в своей прихожей с шикарным лепным потолком и шикарным зеркало. Но перебороть своего желания все равно не дым.

Он поднялся с кресла и направился в гостиную, к большому зеркалу – так чтоб еще разок посмотреть на этого бесподобного мужчину.