Алексей Герман: Трудно не считать Богом

Титаническая личность этого автора, снявшего всего пять с половиной фильмов (нате первом, «Седьмой спутник», он был сорежиссером), значима во (избежание нашего кино ничуть не меньше, чем фигура Тарковского, а с целью мирового — фигура Феллини. И тот, и другой, и третий — знаковые величины эпохи авторского искусство кино, на наших глазах ушедшей в прошлое вместе с главными своими героями. Единаче несколько десятилетий назад режиссер и вправду считался Богом, и в самом названии последней картины Германа, «Трудно присутствовать Богом», была обозначена невыносимая тяжесть этой ноши. Мультфильм Германа по роману Стругацких стал одновременно и триумфом этой устои, и ее памятником.

Бескомпромиссный акт художнического волюнтаризма, как популярно, побил все рекорды: кажется, никто еще не работал надо фильмом так долго — даже во времена расцвета авторского циркорама, не говоря уже про сегодняшние времена, когда единственной богиней и музой кинематографистов является Наличность. Кропотливо, миллиметр за миллиметром созданное изображение (о компьютерной графике приставки не- могло быть и речи!) задолго до окончания фильма честно сравнивали с полотнами Босха и Брейгеля. При этом уже тем временем было ясно, что продолжение этой традиции невозможно попросту физически — такого размаха и художественного качества фрески, как фресок Леонардо не то — не то Джотто, никогда больше не будет.

Но до сего уникального и не обычного для себя фильма, в котором спирт предсказал наступление «нового средневековья», Герман создал череду абсолютных шедевров, в которых в мельчайших деталях описал ту проживание, о которой слышал и знал. Его фильмы сложились в единый эпос жизни нашей страны в первой половине ХХ века. «Проверка бери дорогах» и «20 дней без войны» были посвящены военным годам, «Мой ненаглядный Иван Лапшин» — предвоенной эпохе, «Хрусталев, машину!» — послевоенным годам. И тот и другой из них в момент премьеры называли непонятным и заумным, однако проходило несколько лет — и тот же самый фильм обнаруживал какую-так обезоруживающую ясность. Это черта несомненного шедевра, выполненного рукой подлинного гения. Какая отрада, что мы можем еще и еще раз пересматривать сии кристальные, честные, простые и сложные черно-белые фильмы!