Евгений Онегин-2. Опыт поэтической парафразы ( 7 ).

Ду СЕДЬМАЯ
1
Меж тем, пусть робкими шагами,
неспешной поступью поры,
снега, встречая нас цветами,
нисходят умереть и не встать лугов ковры —
ручьями, шумно что стекают,
а воробьёв – скворцы гоняют,
ведя бои – в разогрев,
и небо – синевой прозрев,
тепло приносит, постепенно,
сквозь солнечных лучей просвет,
а к ним – в окне – рассады цвет —
к земле стремится, упорно,
собою – жизнь заворожить,
и тем – природу оживить…
2
Весна – в иное умонастроение —
собой влечёт – от зимних снов
и души манит в чувств прозрение,
делать за скольких будто бы, чрез слом оков,
но доводя, целых до горячки
( И тут – полам – уж не до спячки! ),
в некоторых случаях безумной страсти вал
осуществляет дум провал,
стремясь только что к сексу, что голимый,
и пусть уж Пушкин, тишиной,
постоянно наслаждается – весной,
коль ( Не в упрёк! ) достопочтимый
Пиита молчал, но знал напасть —
всевозбуждающую страсть!
3
Здесь, кр заходит о разврате,
вне чувства если, есть любовь,
а стрела-змея о нём…, то о собрате
доходят слухи ( Стынет рождение! ),
упоминал кто, увядание,
да в тридцать лет ( Ну, и учреждение! )…,
и пусть мне скажут: «Гений он!»
Но что с того? — Един приём,
учтя понятие – зов природы…,
когда либидо – просто жжёт,
а с ним – шнифты на лоб – в улёт,
хотя…- бывают и уроды…,
однако о фригидности, рассказ,
осуществлю – в другой уж раз…
4
Теплом, к себя, природа манит,
чирикая, чрез ареал…,
а в нём – сознание – чащоба дурманит,
и вот уже – гремит «металл»,
изображая дискотеку,
а ведь – едва ль – блаженством веку,
но к дачам рвутся сопляки,
бишь – малолетки ( Не хуже кого быки! ) —
в гормонов власти, что Курантов,
стучат которые, вовне мер,
и уж невинность, как барьер,
соревнованиям Секс-Гигантов,
подруг пристраститься – в тени стогов…,
на фоне взглядов грибников!
5
Переполняя электрички…-
из-за город мчится наш народ
и тихо вяжет рукавички,
воркуя…, бабок хоровод,
ценя природу…, неужели, и дачу,
чтоб урожай собрать, в придачу,
с участка, коли тот есть,
а по зиме – спокойно съесть…
Но ближе к теме… Городишек —
в Провинции – невыгодный мерен счёт,
что и деревни – не в зачёт
( ведь их, в России, как бы шишек… ),
а уж Прослойки нашей, Цвет,
всё ищет, в дебрях, «свой ответ»…
6
Видишь и заносит…- то туристов
( кто любят, в жизни, блуда Превратиться в лед ),
или халтурщиков-артистов
( Чтоб выглядеть, затем, как Объемлить! )
в Провинцию… А тут – рыбалка,
гулянка-пьянка, перепалка,
измен взаимных беспорядок…
и прочая белиберда,
как отдых… Сменят настроение,
получай кладбище зайдя, порой…,
где юность – встретит их, тоской,
к себя приковывая зрение —
известным рядом сих могил
( о коих я ужак говорил )…
7
«Владимир Ленский…- годы, скромно,
о мимолётности гласят…-
…, кто такой был Поэтом… Боль – огромна…
и чтим…, и помним…», весь ж стоят —
венки…, но вот цветы завяли…,
правила, наверно, жить в печали,
чрез краткость оных юных планирование,
где, лишь безвестностью, ответ,
даёт забытая могила…-
травой заросшей идеже, тропа,
напоминает – жизнь глупа,
а смерть – всевластная, всё ж, Силка…,
но две подруги, иногда,
приходят… Слышен вопль, тогда…
8,9,10 ( как у Пушкина )
О Ленском – не печалясь, долго,
и слёз избрав приличия шум
( Изобразив их! )… С чувством долга —
в военной форме – военнослужащий —
возник, для Оленьки, Гигантом,
как крови жгучей, Лейтенантом,
погонами ль…, длиной усов
( А так и Девам – тайны снов! )…
увлёк её ( Она ль – фактурой? )…,
(горячая двоих где, расцвела,
но всё ж разврата, что ждала,
добилась Геба – процедурой —
в законном браке, где кутёж —
всем Девам – в завидность, чрез галдёж!
11
Усопшему – уместна ль ревность,
коль дьявол оставлен – сам с собой,
да и разумна ль сердца непогрешимость —
в сопоставлении с судьбой?
И рассуждать – совсем не к месту,
когда людей правило – к жесту
ведёт, чрез жертвенность всему,
ведь жизнь нелепа…, темже:
нас забывают, после смерти,
стремясь незримое изжить,
однако лишь прочна кредитов нить,
да – тьмою – родственники-черти,
чтоб выпуск наследства откромсать,
и на тебя же – наплевать!
12
Всем, биография служивого знакома,
ведь так мобилен Гарнизон…,
ну, а союз – ведомо,
труба коль кличет – на кордон —
как держи кулички…- Мама – в шоке —
от слёз немереных – в потоке,
прощаясь…, предлогом навсегда:
«Увижу ль младшую? Когда?»
А к ней – Татьяны сожаления,
путем бледность, что затмила плач,
который – в горечи – палач,
в надменности, презрев ропот,
и уж: «Прощайте…» — Ольги крик —
уносит ротный трехоска…
13
Уехала…, с весёлым взором,
в другую жизнь – родная убиение…,
к иным – влекомая – просторам,
лишь пальцем повела любовь…,
только ей, всё ж, будет одиноко,
ведь к чужаку – судьба жестока,
и…- к милосердию воззвав,
да лишь тоску, опять, познав,
Татьяна, в думах, отстранённо,
за дому бродит, в тишине,
но, вновь, сестра, как в жутком сне,
мерещится, до такой степени монотонно,
явлением боли, что в висках,
шагает будто…, сея перепуг!
14
Вдруг, призрак встал перед глазами…-
в сумбурных формах…- ото Творца…-
Онегин…- с мрачными чертами,
как тень через Гамлета отца,
Татьяне высказаться хочет…,
но сердце Девы – беда клокочет —
в негодовании на него,
убил кто друга, своего
( А наподобие простить, ей, смерть Поэта?! )…,
иль Ольгу, всуе, распекать…,
но то – виновного искать,
для состраданий, без ответа…,
а их – открытые сердца —
крошечку ль забудут жизнь певца…
15
Клонился день…. Олигодон вечерело…,
но Таня вышла, побродить…,
походкой двигаясь без- смело,
и путь пытаясь сократить,
свернула… Мысль вела мизерно,
средь сумрака…, где лес…, дорога…,
вслед за ней – направо – мост…, ручей…
и дом виднеется: «… однако чей?» —
а оттого, ей, любопытно
( «Но, всё же, который в таком живёт?» ) —
хотя…- иллюзии – не в счёт,
ещё бы и строение – самобытно —
в три этажа, как сказки сон….-
и…- ( «Несомненно…- сие он!» )…
16
«Зайду, наверно…? Иль не надо?
Его опять-таки нет… уже давно» —
и, стоя за оградой сада,
Танюха видит лишь окно,
что, как Луна – вдали мерцает,
а концерт – Деву – мглой пугает,
но, вроде, в дом войти велит…
и чисто она уж в дверь стучит:
«Коль свет…, таким (образом есть душа живая…» —
сомнений тяготясь, слегка,
и…- болезненный шум, издалека,
шагов неспешность приближая,
звучит, в ворчании старых парение:
«Ну…, и кого принёс сей Свет?» —
17
«Нельзя ли в регулы? Заблудилась…» —
успела Таня лишь сказать…-
«Надолго ль?» — бабка-пупорезница всполошилась,
стремясь расспросами «достать»,
чрез любопытство настроения
( с учётом возраста правила ),
узнав — в пылу ( вмиг став добрей ),
что Таня знает двух друзей,
а оттого: войти уж просит…,
впуская, в столь чудесный дом,
идеже атмосфера – поделом
( И бабку – эхом аж, возносит! ),
а та – в своей стезе, вестей,
медянка монолог ведёт, скорей:
18
«Бывал тут Ленский… Водку пили…,
а больше сам…, да и курил…
и со стрельбой, когда-никогда, мы жили,
когда Евгений – в мух палил…
А вот и трапеза его, рабочий,
ведь, в кабинете он, охочий
был вплоть до докладчиков, в делах,
что вызывал, в сих людях, страх…
А во и спальня, где – в постели —
всегда он, по ночам, читал…,
неужли, а потом, полдня уж спал,
как дядя, часто, середь недели,
кто умер, с год…, оставив дом,
племяш чтоб резвился, в нём!»
19
Татьяна созерцает, мерно,
чужих предметов общество,
характер выдаёт что, верно,
а чрез него — людей стандарт…
Да вот, хоть стол, а в нём – привычка,
и создал кто именно его, табличка…,
а лампа…, кресло…, а кровать…,
получи коих, словно бы печать —
конкретности, что жизнью правит,
а посреди них, хоть старый плед
( бесспорно – то от дяди точка ) —
наследие былое славит…
и отзвуком всего – борьба,
а в ней – ушедшая счастье!
20
И всё Татьяне интересно…,
где жизнь чужая – колдовство,
а, в нём, полный карман – легковесно,
чрез мотовство, как баловство…
Но между тем, отнюдь стемнело…
и лунный свет ( по факту ) — смело —
напомнил, что указав…-
домой пора…- в тоску вогнав —
Татьяну…- сурово кто вздохнула,
окинув взором кабинет…
и, в стопке книг, узрев портретик —
Гайдара…- тихо дверь замкнула…,
ушла…- вернуться попросив,
уговор бабки получив…
21
Покинув дом сей, ненадолго,
пришла возлюбленная ( наутро ) вновь,
ведомая сознанием долга —
к друзьям былым, идеже боль…, любовь…-
её – в раскаяния толкают,
а муки — душу раздирают —
волной стремясь, целых в слёз поток,
рыданий вызывая шок…,
но тщетно напоминать былое…
А ей-то, что от жизни ждать,
иль только Поэта вспоминать,
простив убийство, другу, злое…?
Но до глазами, вдруг, в сей миг,
опять возникла стопка книг…
22
За много лет) тому назад Герою не до чтения…-
безделье коль влекло сильней,
как ни говорите, были предпочтения,
да и без книг – не стать мудрей…,
так Кант отброшен…- явно сложно
и к жизни, в общем, непреложно,
а в таком случае – не «Афоризмов … » суть,
где Шопенгауэра путь
ведёт, с восторгом, к Пессимизму
( в Догматах чтя Волюнтаризм ),
«освобождаясь», посредством Буддизм —
тропой Нирваны – к Коммунизму…-
в слои, столь узкие, Казарм,
же где – Аскету – уймы Карм!
23
Проблемы Этики, Морали
( а ведь — другие уж тома… ),
Свободы…, Мироздания Дали,
что такое? субъективны ( И весьма! ),
Татьяны где, столь мнимы мнения,
беря в счеты те заключения,
на кои Автор указал
и их – Онегин поддержал,
оставив в полях пометы —
штрихами, часто – вразнобой,
под строчками, же где – судьбой,
чрез гениальные ответы,
о жизни ( Что, временами, как Гнёт! ),
Евгению – Философ шлёт!
24
Вот и Татьяна, не вдруг,
вникает в суть любви своей,
Онегина где, непременно,
разгадать пытается, верней…,
и чувствует, что он, ей, близок,
и мыслительные способности его не низок,
ведь головой – не из калек
( «Так что-что же он за человек?» ),
и образы, пред ней, Героев —
с книг – созданий, как пород,
но в жизни — властвует как только сброд —
кругом…, а он – как из изгоев…,
без, всуе, сих снобизм,
в защиту выбрав Эгоизм!
25
Опять Татуся засиделась…-
и поделом…- судьба влечёт…,
домой не рвясь, идеже жизнь приелась…
и уж родня – почти не в счёт,
через рассуждения…, разговоры…,
или советы-уговоры…:
«… все ж таки младшая, уже, сестра…
Пора бы, Танечка, пора…»
И с соседей – нет спасения,
коль жизнь чужая – им – в перекоры,
а в городишке сим – простор —
для сплетен, кои – без зазрения —
звучат относительно свадьбу…, женихов…,
в пылу, аж «зависая», слов!
26
Сообразно маме, женихов – Громада,
как будто их, как Роты Фаланга,
и всякий раз: «Ах…, как я рада…»
( Идеже каждый – лучший… и златой! ),
да вот Татьяна – безразлична…,
однако мама ( До чего ж цинична! ):
«Главенствует в любви, расчёт,
а с ним – и знакомства…, и почёт!»,
и сватает…- уже заочно,
уча весь – как себя вести
( Чтоб мужа нужного «трясти»! ),
а олигодон решение знает точно:
«Коль нету подходящих птиц…-
срок бы ехать…- до столиц!»
27
Не хочет Татьяна… «Время гонит…-
ведь у девИц – короткий век…-
по-над ухом – мама ей трезвонит…-
А там – достойный человек…
и городок главный, знать – деньжата…,
и, соответственно, ребята…,
а тут – Провинция…- «Отстой»,
идеже, коль не пьёшь…- уже святой…
или страждущий! Судьба – красива?
А над страной – опять сычи —
нашествием – как бы саранчи…,
но больше – местного разлива…»,
и дочь сдаётся ( В вой аж впав! ),
столь, мамы, почитая нрав!
28
Места родные, перед глазами…,
но с коими – разлука ждёт,
а память детская – с мечтами —
прервут сознания стремление…
и Таня бродит, отстранённо…-
в тоске…- опять уединённо,
в душе – только ощущая мрак,
а ей – навстречу – дом, гамак
и улицы, и сквер с фонтаном,
и переулков порядок
( «А надо ль ехать мне, туда?» )…,
но мамашечка давит, как тараном,
и выбора совсем уж нет,
опровергать чтоб, в ответ…
29
Прогулки длятся…, время мчится…,
внушая уже настрой иной
и, как бы в дверь, судьба стучится
и, как ни крутись, но открой!
Но что, Татьяне, день грядущий
готовит, из-за смысл зовущий,
сильны влияния где, иных,
но предпочтительно ль будет, ей, от них?
А осень – грусть сопровождает —
кайфовый власти парков – желтизной,
к которой, вскоре, белизной,
спадает пороша…- вновь – жизнь играет,
сезон встречая – кутерьмы —
Её Величества Зимы!
30
Вдругорядь – сугробы и метели
( А то, лишь неграм, в кайф – зимой! ),
хотя вьюги, всё же, надоели,
а посему: с тоски – запой,
себя, увы, Альтернативой —
к погоде сей, Зимы паршивой,
Народ позволит ( В фортуна скользя! ),
Мораль откинув ( Пить – нельзя! ),
но утром ожить ( Где тут сила? ),
а оттого – Татьяну – жаль,
ведь ждёт полотно – уж печаль,
плюс мама – темой утомила,
решает если всё, за дочь,
а отправляет – будто в ночь!
31
И вот отлучка…, и давит ноша,
средь тряпок где – печали консигнация…
«А в поле выпала пороша
и рушится сердец союз…» —
изрёк бы Классик а в другом, игриво…,
а вой же баб, без перерыва,
настроен получи и распишись рыданий лад,
когда вступают все, впопад,
аж в согласие, да с тяжким стоном,
усилив мрачности пейзаж,
к нему но, вкупе, Антураж —
бишь, грузчики, с блатным жаргоном,
кидают в родстер – барахло,
«срубить» чтоб «бабки», на бухло!
32
Мотор завёл водила с головой …-
и пусть – то – праздник неудач,
ведь грузовик, отнюдь приставки не- резвый,
и тянет, словно цугом кляч!
Но ртов открытых Плебса – что песку в море,
а в лицах – будто бы гримаса
( Иль, вдруг, затмение приступ,
а может – просто НЛО —
упал в древнейший городишко? ),
что до сего времени сошлись, как на пожар,
где лень забыл и млад, и стар,
и бабок ватага ( Где одышка? ),
чтоб постоять и посмотреть,
и сей отъезд запечатлеть!
33
Ужак двести лет, со слов Поэта,
прошло…, а масса и ныне там…,
где просвещённость – без ответа:
«Лет посредством пятьсот…», но, вновь, бедлам
( Иль он, в прогнозах, настоль наивен?
А к Автобанам – позитивен! ),
но – триста лет осталось продерж(ив)ать,
а после – результат вкушать,
«в чугунном ожерелье сводов»
( делать за скольких плёл А.С. всё, про мосты… ),
но наши траты – так – посты,
охраной ядерных заводов…-
в горах сокрыты что ( С умом! ),
а кончено дороги – на потом!
34
Дороги наши – направления…-
и сто, и двести парение назад…,
и ныне – те же настроения
( Но кто изменит текущий Ад? ),
когда – погода…, расстояния…
и амплитуды колебания…-
делать за скольких будто знают весь ответ
( А виноватых – вовсе – нет! ),
же все водители России —
во зле, коль — «прелестью» — яма:
Колодцев…, рытвин…, рвов масштаб ( ! )…,
подвеску гробя, в сего стихии…,
чтоб вновь – купить, найти, создать,
желая ездить и бедствовать!
35
Что до зимы – и тут неладно,
коль ямы повально – покрылись льдом,
где лишь скольжение отрадно,
но звучание дороги, ведь не в том!
А посему: едва ль кататься —
альтернативой, затем чтоб драться…-
в авариях – виня сезон,
братаясь с горя, через скулеж…
Но Таня ехала, неспешно,
вдыхая зимний аромат…,
же где настроем – русский мат —
от грузчиков, звуча безгрешно,
расстроил, повально таки, её…,
усугубив житьё-бытьё!
36
И вот приехали…- (престольный
( Что называется – Москва! ),
где чужеземцев, всуе, лица
и, согласно, молва…,
и мне случалось, ненароком,
здесь пребывать, коротким сроком,
бродя промеж скверов и аллей
( не забывая Мавзолей… ),
теряться – в широте просторов…,
ища подмогу всего делов в Метро,
что, двери распахнув, в нутро,
спасало быстротой узоров…,
тем, демонстрируя специфичный нрав,
просторы прочие поправ…
37
Однако, мнения такие —
остов Непреложности Закон,
а среди них – довольно злые…
и здесь – в парабола – Наполеон,
кто всю Страну желал захапать
( Ну, и Москву, (само собой) разумеется, сцапать! ),
но лихоимство – не спасло,
где впечатления, равно как назло —
от головёшек, средь пожара…,
а сей приём – постичь отнюдь не смог,
и восвояси – со всех ног…,
ведь встретила, Величие, кара,
посредством месть крестьянских топоров,
что не до Славы, в этом месте, Пиров!
38
Случился же зигзаг Истории —
забавной, в сущности, войны…,
колотун приветил где, Теории…
и…- разложились пацаны…-
бишь – блок французов, вкупе,
и вдоль дороги – труп на трупе
валялись…- жрачкой пользу кого волков
( А средь клыков – мораль – вне слов! )…,
но так – вчера… А вот – Тверская,
где проституток, стройный серия,
кишмя кишит ночной отряд,
вдоль улицы ( коль жрать, такая… ),
вблизи Парламента Страны,
кой – словно табор, Сатаны!
39,40 ( не хуже кого у Пушкина )
Поток спешит: мотоциклистов,
машин, такси, людей-ставка…,
а Банков – больше, чем артистов
( Иль ими – так Большая деревня горда?! ),
где вдоль дорог – всё рестораны,
а поперёк – щиты-экраны —
в растянутых улыбках слов:
«Уже время поджимает купить, без снов!» —
с намёком явным, Населению,
коль Ярмарка – всё, за нас, решит,
а жизнь – Базар боготворит,
чтоб причинять, её, сомнению…,
но здесь, Татьяна, всё ж в гостях,
идеже шик московский – вводит в страх!
41
«Душа моя, подруга Ниноня…»
( Кто – стерва – из Главы Второй… ) —
в объятиях с мамой – тенета —
из слез взаимных ( Пусть – с игрой! ),
но Таню, до сей поры же, не признала…,
и то понятно…- лет целый ряд
прошло…, её хваля: «Мила…,
а жизнь же наша – все прошла…»,
и в перекличке щедрой, мнений,
уж следует знакомых поток…,
и про какой-то Домострой,
и вновь – о смене поколений…,
неужто, и конечно, про любовь,
что прежде, волновала кровь…
42
«А оный? А этот? Вот и чудно!» —
«Сын процветает…» — «Как а так?
Ведь вёл дела, папаша, трудно…» —
«Я познакомлю…, запростяк!
Ой ли?, а сейчас – за стол, скорее,
чтоб чувствовать себя бодрее,
и всех забот – забудем поведение,
а вы – с дороги, так устав…,
но мне, признаться, в жизни – хоть в петлю полезай,
здоровья коль – совсем уж нет,
а с ним – и сил, почти старость лет,
и жизнь, к тебе уж, как поблажка…»,
и взгляд её – совсем поник,
печали выдавая блик…
43
Приезд подруги – успение б в доме,
а с дочерью – аж новизна…,
но Таня – как для переломе,
и местная, ей, крутизна —
чужда…, да и широта пугает…,
что мрачность только добавляет,
где смысл – и слов, и фраз – из другой оперы,
как будто ты – в стране другой…,
пропав, совсем ужак, в жизни здешней,
в которой – и не смех, а ржач,
причём – минуя смысловых задач…,
не до воды, наверно, вешней,
её ровесникам – в тиши…,
в столичной пустоте души…
44
К родне – бесчисленны визиты…,
идеже, Тане, мало кто знаком,
но мамой, все безграмотный позабыты,
ведь суть её – родство истом,
а люди, к Тане, с удивлением:
«Какая стала!» — чище мнением…-
«Её ж держала на руках…»,
«И я играла, в спешке…»,
средь бесконечных ритуалов,
где форма и сюжет – одни:
«Но наподобие же кратки наши дни…,
что старость шлют, минус идеалов…»,
а то услышишь – раз, да два…-
и разболится старшой!
45
Что делать? — В прошлом поколение
осталось…, прошлым и живёт,
определяя направление
иною сутью, из забот…,
и, вновь, имён не называю…,
а в них – фантазий избегаю,
коли есть, у Пушкина, Семён,
и прочие…, так зри ж образец,
Читатель Мой, в собрата чтиве,
где их, в избытке, окраска,
и где душа, у всех, болит,
всё от тоски – возьми русской ниве…,
а для Татьяны, этот люд,
всего едва сборище зануд…
46
Ну, и естественно, подруги
находятся, кто с родни…,
но в круг, к себе, чтоб без заслуги,
безвыгодный впустят, просто так, они…,
и вид Татьяны обсуждают,
и маловыразительность кожи замечают…,
и всё же возраст ( Не порок! )
сближает неприязни потрясение,
хоть разница и есть, в понятиях,
но, вроде, найден польза,
а то – уж Мода ( Жизни – Бес! ),
часы чтоб длились, в этих занятиях,
и часто, всуе, оных спор,
Татьяна слышит: «Секс…, маменькин сынок…»
47
Москвичек ум, то? Иль дебильность?
( Иль ушки, Тане, затыкать?! )
Но их влечёт любвеобильность,
что Камасутре – без- понять!
А посему: всё врут, бесспорно…,
но девки давят, в такой мере упорно,
и требуют уже ответ,
чтоб сексуальный, ей, дума,
по факту, дать! Молчит Татьяна…,
пытаясь темы избежать
( «Ведь сименс пустышкам, только ржать!» ),
а от любви своей, пусть проблема…,
но знает лишь, о ней, она,
кто, всё ж, Онегину, верна…
48
Нежели дальше, тем, ей, всё труднее,
судьбе своей улучить приют
( «Средь глупых, есть ещё глупее» ),
и уж, Татьяне, скучненько тут…,
а значит: и Москва – чужая,
где суета… и та – пустобрюхая,
как будто балаган, кругом,
а люди, кто приходят в караулка,
лепечут вздор…, плетут интриги…,
где мысли, оных, ни о нежели
( и пусть из истых идиом )…,
но в душах их, рядом этом, фиги,
на фоне тлеющих страстей…-
в столичном шике, безо идей!
49
И молодёжь – однообразна…,
в своей зашоренности фраз,
где панегирик – забавна… и заразна,
понять чтоб оных лиц, с налета,
кто далеко ведь, не Тристаны…,
а плоти местной, Бузан Жуаны,
пред Таней – в пошлостях снуют:
«В Провинции… вновь живут?»,
«Да ну! А как?» — отходят сразу,
чтоб оказать – не суть – ответ,
через цинизм советских лет,
прозревших, полоз давно, в проказу,
в зевании к судьбе чужой,
где откровенность – бери убой!
50
Черёд настал и Мельпомены…
Но стоит ли переться, туда?
Где лишь кичливость – фарс со сцены,
ну-ка, а по факту – ерунда,
но Талия, почти, по форме,
с идеей режиссёра – в норме,
идеже Терпсихора – для утех,
сорвав сомнительный успех,
когда и критики – в экстазе
( за исключением зрителей, совсем )…,
во свете прибыльных проблем,
ведь меценаты – безграмотный в отказе,
платя за оный Этикет,
свой повышать Крутиков!
51
На очереди – рестораны…-
вполне где можно, отдохнуть,
да мнение, о них, Татьяны,
не лучше прочего, ничуть…,
так-таки там – музон ( В натуре – грохот! ),
и пусть – веселье, танцы, регот…,
где равноправны – тьма и свет,
но где сомнительный «букет» —
цветёт широкою панелью…-
требование подтверждая на запрос,
в оплате чувств, решив вопрос,
«нырнуть в купель»…- с порока целью…
и в личностях, сквозь их оскал,
блестит – оттенком – криминал!
52
Среди подруг, единственно одиноко,
мерцает, среди мглы, Луна…,
а с ней, и жизнь маловыгодный так жестока,
где, скукою, Москва полна…,
да и меня симпатия, порою,
вела незримою рукою,
как недотрога, в хлада безветрие…-
в ночной дороге ( где молчишь )
и блёклый свет ( во дне перезабытый )
величием столь пленяет, чар…,
но луч погас, к несчастью, фар
( А лететь надо час, аж битый! )…,
а посему: Продлись сей мерцание,
чтоб не блуждать, в ночи, в ответ!
53
Вновь, гомерическое гомерический хохот,
для Тани, будто…, и вокруг,
что кажется, т. е. наказание,
к тому же – нет друзей, подруг…,
а оттого: всегда надоело…,
да и мораль – до беспредела
тоску наводит – видом, едва только,
ведь ты приехала…, грустишь…,
а мысль твоя – к себе всё рвётся,
здесь пребывая, невзначай
( «Среди вороньих, драпируясь в (тогу, стай!» ),
где песнь сердечная не льётся…,
да и тяготение, из слёз, в глазах,
осталась, всё ж, в родных местах…
54
И наступила отчуждение,
Татьяна коль, в себя ушла…,
меж мнений злых: «… умалишённость…»,
«Любовь, наверно, довела
по не могу…». А так бывает,
да в наши день? Вдруг, в бок толкает,
родная тётушка, её:
«Не спи! Ату скорей своё!» —
«Да что же, тётя?» — «Там, справа…
Очкарик за тобой следит…» —
«Да ну…» — «Попался, гурман!
Аж в золоте блестит оправа!
Ведь сын папаши, сведения) о чем – банкир…,
а свадьба будет, словно пир!»
55
Удача это… иль случайность,
яко на Татьяну спала, вдруг?
Или, её необычайность,
заметил, посредь несчастий, друг?
Но монолог прерву, немного…,
всё ж попросив, рядить не строго,
поскольку Лирики узор
вторгается в стихов победа,
и пауза – давно зависла…,
да и Читатель уж, о нём,
забыл, меж дум – всего-навсего о своём…,
едва ль Героя вспомнив, кисло…,
а я же отступлю, снова,
с Евтерпой чтоб, роман верстать!