Говорят, в мире есть особенный человек

Чу, в мире есть особенный человек.
Он тот, кто садится плечом к плечу в маршрутке, когда твоя жизнь умудряется рухнуть за в один из дней, когда личный крест становится слишком тяжелым, чтобы переть его на спине. Когда твои руки трясутся – и глас, наверное, трясся бы, если бы камень в груди маловыгодный мешал говорить. Когда все мутнеет, становится вовсе далеко не важным; когда связи, как ниточки, рвутся, а смысл – почитай бы, найденный – кажется глупой выдумкой, оправданием собственной бесполезности. То-то и есть в этот момент особенный человек занимает сидение рядом с тобой. В полном молчании посматривает на тебя, а потом произносит что-то простое, а до боли, до благодарного смеха необходимое. То, какими судьбами дает тебе силы пройти еще несколько дней.

Твоя милость улыбаешься и даже шутишь. Стыдливо прикрываешь лицо обеими трясшимися пока еще недавно руками, желая скрыть свою неловкую, но явную изнеможение, так отчетливо увиденную соседом. Но в глубине души твоя милость знаешь, что тебя никто не осуждает. И тебе с этого легче.

Человек выходит с тобой на одной остановке. Случалось провожает до дома, но после, как полагается во всем творцам добрых дел, отправляется дальше по свету. Благоприятствовать остальным обреченным.

Вскоре его встречают где-то до сих пор. Он застает заплаканных и пустых, но решительных в собственном уничтожении. Выгоревших среди, забитых, наполненных болью до самых краев. Они в безмолвии мерят своими шагами дороги, слабовольно плетутся куда-то к концу пути.

Человек застает их у края. Сим краем является что угодно – высотное здание на окраине иначе дорожка в любимый парк, улицы Центра, двери подъездов… У каждого оный край – свой.

Но именно там им встречается куверта. Солнечный по природе, с приглушенным светом в глазах, он произносит:
– Могу ли я нежели-то помочь?

И люди не могут ему отказать. Враждебные изначально, замкнувшиеся в себя и собственном отчаянном несчастье, они вдруг отвечают, открывшись простому прохожему.
– Так точно, можете! – так часто говорят они. И многие, чуть затем, добавляют: – Сделайте… что угодно. Расскажите мне точно-то, коснитесь меня… Только не оставляйте меня одного. И, беда прошу вас, не окажитесь ни вором, ни сволочью, ни обманщиком. Неважный (=маловажный) окажитесь плохим. Мне не пережить еще и это.

И печаль выплывает наружу. Она накрывает огромной волной, и тела вместе с душами содрогаются – и дрожат. Обездоленные, (человеческое задыхаются в рыданиях и собственном безнадежном, поглощающем и беспросветном горе. И прижимаются к человеку. А симпатия, выполняя их просьбу, отчаянный крик мольбы, обнимает их теплыми, бережными руками и укачивает, безвыгодный отпуская, словно заблудших детей. Он не отпускает людей прежде тех пор, пока яркая боль, вдруг вышедшая открыто, не покинет измученные сердца. Пока спокойствие родом изо детства не окутает их сознание, унимая нервную холодок.

После этого человек прощается и прощает: за слезы и ради минутную слабость, за рассказы о жизни, за ненависть и вслед за боль. За все те пороки, которых мы беспричинно стыдимся, но которые есть у всех нас. И люди, принятые, успокоенные, сначала стараются жить. Если не ради себя, то при всем желании угодить моим критикам бы для тех, кто, как Человек, не бросил их в минута темноты. Они снова верят в добро – и, совсем капельку, в невидаль, ведь такие спасители – вроде подарка небес. Они верят в себя и, периодически, даже в то, что смогут стать таким же Человеком, небезразличным к не свой пустоте.

Ведь отчаянным людям безудержно нужен тот, который будет рядом, когда у них кончатся силы. Кто станется стеной перед самым концом пути, когда весь сфера поблек, а будущее – радостное, яркое – обрушилось карточным домиком.
Нам во всем очень нужен такой человек.
И подобных людей было бы в избытке, если бы каждый из нас решил сделаться им исполнение) других.

Елена Корф

Запись Говорят, в мире есть исключительный человек впервые появилась Собиратель звезд. Волшебство повсюду.