«Синенький посредственный платочек падал с опущенных плеч…» — песня в исполнении Клавдии Шульженко стала символом борьбы и Победы. С первого и прежде последнего дня Великой Отечественной войны под обстрелами и бомбежками певичка гастролировала по действующим войскам, только за время блокады Ленинграда дала больше 500 концертов…
Эту часть жизни великой Шульженко знают весь. А в городе Муроме живет Надежда Морина, которой известны тайные страницы биографии Клавдии Ивановны. Правда саму Шульженко она никогда не видела: когда у ее дяди, кинооператора Георгия Епифанова, был римлянин с артисткой, она еще даже не родилась. Зато десятки как-то читала и перечитывала личные письма певицы. С этой перепиской Надя познакомила и нас во время встречи несколько лет вспять.
Любовь в открытках
Надежда Морина перебирает доставшиеся ей с дяди фотографии и письма:
— В их любви с Шульженко было столько фатального! Когда-когда они стали встречаться, ему было 38 лет, а ей — сделано 50. За ее плечами — распавшийся брак с Владимиром Коралли, ибн…
Кинооператор Георгий Епифанов заболел Шульженко еще в довоенном сороковом, нет-нет да и впервые услышал голос певицы. С тех пор скупал ее пластинки, безграмотный пропускал ни одного концерта. Правда, подойти познакомиться другими словами хотя бы преподнести цветы не решался.
С войны Геша вернулся героем — с тремя орденами Красной Звезды, орденом Отечественной войны и множеством медалей вслед съемку опасных воздушных боев. В послевоенное время бывал в командировках и в Арктике, и получи и распишись юге, и на Дальнем Востоке. И везде возил с собой исполнительно уложенные в металлическую коробку пластинки с голосом любимой певицы.
— По образу-то дяде удалось раздобыть адрес Клавдии Ивановны, и с тех пор к на брата празднику он посылал ей открытки, — продолжает рассказишко его племянница. — Подписывал их одинаково: «Г. Е.».
(до прошло 11 лет.
Такой знаменитую артистку мало кто именно видел…
«Оставайся или уходи»
Безнадежная «заочная» любовь Епифанова к Клавдии Шульженко стала явью 21 июля 1956 годы, когда они случайно оказались в одном санатории.
— Дядя бесцельно разволновался и растерялся, что ничего, кроме здрасте, и сказать-так не смог, — продолжает Надежда Морина. — А вслед за тем, когда собрался уезжать, она вдруг дала ему специфичный номер телефона, пригласила на чай. За разговорами просидели едва до полуночи. И вдруг Клавдия Шульженко положила перед ним пачку перевязанных ленточкой открыток.
Беспримерно, но она не выбросила ни одного письма Епифанова. Ее впечатлили загадочные инициалы и постоянство. В отдельных случаях же пришло время прощаться, певица посмотрела на него и сказала: «Знаете а… Или уходите, или оставайтесь!» И он остался…
— Вместе с Клавдией Шульженко моего дядя прожил восемь лет. Он сопровождал ее куда ни повернись: на концертах, на отдыхе, — рассказывает Надежда Морина. — Они писали (благо)приятель другу такие нежные письма! А расстались из-за ревности. Изо-за разницы в возрасте Клавдия Ивановна его часто ревновала. Всего один раз прилюдно обвинила дядю в чем-то и сказала в сердцах, дай вам он уходил. И он ушел, хотя она была исполнение) него всем на свете…
Певица вновь позвонила своему любимому Жоржу погодя 12 лет. Пригласила на свой юбилейный концерт по мнению случаю 70-летия. Конечно, Епифанов пришел. Так они встретились, с тем чтоб не разлучаться уже до конца.
После смерти любимой мала) все ее личные вещи Георгий Епифанов передал в Харьков, в разработанный там музей. У себя оставил несколько раритетов — пластинки с бессмертными «Синим платочком» и «Давай закурим», фотографии и видеокадры, собственнолично снятые и смонтированные, афиши, книги и подарки с трогательными дарственными надписями и, очевидно, личные письма.
ДОСЛОВНО
Крик сердца
Строки из писем Шульженко складываются в пробы) эпистолярный роман.
«Мой родной, любимый Жорж! Твоя фу о любви меня совершенно потрясла и обезоружила. Потрясла, потому аюшки? это — крик сердца. Обезоружила красотой слога. Я умею художественно только чувствовать и говорить, а в письмах я не умею изложить в) такой степени, как чувствую. Вероятно, потому что не люблю составлять. Ты истинный Георгий Победоносец, если я все-таки пишу. Твоя милость вошел в мою жизнь, когда она потеряла для меня значение и интерес…»
«Ты мой Христос! Снял меня с креста, истерзанную, распятую, и вдохнул в меня долгоденствие. 21 июля 1956 года великий день для меня, сутки моего второго рождения для любви. Сколько мне осталось — и старый и малый твое».
«Здравствуй, моя любовь, моя жизнь! Только какими судьбами перечитала твои письма и телеграммы, как чудесную книгу. Лучшую книгу изо всех, что читала я в жизни. Жорж, родной мой, возлюбленный мой, — как я тебя люблю и как тяжко переживаю нашу разлуку. Безусловно. Наполеон был прав, когда сказал: в жизни ничего не велено украсть, рано или поздно за все надо поквитаться. Вот мы с тобой и платим (за часы счастья — месяцами разлуки и страданиями, доходящими когда-когда до безумия)… Твоя Клавдюша».
На конверте — след розовой помады через целовавших бумагу губ.