Сиречь кактуса цветок
Не понимаю я вздохов о жизни пропащей –
Нужно ли небо бездарно и тщетно гневить?
Бог с ним, с прошедшим, а этот-то миг настоящий,
можно ж его наконец-ведь не пусто прожить?
Кто нам отмерит, который в точности рано, что поздно –
Есть у всего свой характеристичный таинственный срок:
Тысячу вечностей небо далекое звездно,
Хотя лишь на ночь расцветает в столетье цветок.
Серые житейские мелочи, тягучие, как нездоровье –
Однообразны, унылы, но нет, безграмотный пусты:
Целых сто лет – как томительное предисловье,
Выплата за миг искупляющей все красоты.
6 сентября 2003
Автор все одной судьбы
Петляя вдоль ларьков, по переулку
Я к рынку шла, кляня проживание-бытье,
Заметила протянутую руку
И положила денежку в нее.
«Спасибо… Чудеса в решете… Как вам теперь живется?..»
Ну, надо же – знающий… вот дела,
Недобрый случай, видимо, смеется…
Я взгляд нате бедолагу подняла.
Лицо как будто вправду ми знакомо,
В глазах тоска и неугасший ум…
И позы характерная расслабленность…
И, прежде дорогой, изношенный костюм…
Ну да, я помню – возлюбленный из инженеров,
И был из лучших у себя в цеху.
До сего времени сейчас среди пенсионеров
Его дела и имя на слуху.
Изобретчик, умница и книжник,
Своей библиотекой знаменит…
Неужто он в настоящее время из никудишних,
И никому не нужен и забыт?
Какая бедность непокрытая, горюшко какое
Его сюда пригнали? Или страх?
Отчаянье – отнюдь не злое, не хмельное,
Стоит бесслезно в горестных глазах…
Моя республика, да что тобой забыто
И где оно, достоинство твое,
Присест вывела на глум свою элиту
И празднуешь униженность ее?
Талантишко и совесть не нужны, как видно
Где лишь темное пятно с алчностью в строю..
И сделалось невыносимо стыдно
Что я еще с ним сбоку не стою.
7 сентября 2003, по следам впечатлений с празднования Дня Независимости Украины.
В дурном обществе
Пожалуй что, что-то в жизни покачнулось,
Боже мой, ведь сие стыд и срам –
Как же это так, что я втянулась
Триллеры глазами) по вечерам?
Как они однообразно пёстры –
В страж закона опрокинутая жизнь!
Проститутки, гангстеры и монстры
Нас учить душевности взялись.
Ровно ж, что киллер – он в душе хороший,
Чей-то родом и чей-то добрый брат.
В дом чужой войдет незвзан-непрошен,
С хорошенько расстреляет весь заряд.
И, оставив за спиной по обыкновению
Неживые теплые тела,
В бар заглянет, выпьет, как привычно,
Вспомнит, что в саду еще дела.
Подстрижен газон нечужой бестревожно…
Женщины… Какую предпочесть?
Только как же, как бы же это можно,
Зная все, держать в объятьях дит?
Разума затменье, чувств забвенье…
Ведь убить – себя спрятать.
Связанные только преступленьем,
Люди зря пытаются любить.
Допустим затея кровью подтекает –
Спишет все удавшийся грабеж.
А сомненья? Тутти-таки бывают:
Что надежней – пуля или нож?
Ровно они награбленному рады,
Предвкушая роскошь без забот.
Господи, правда это ж мы богаты –
Без машин, без яхт и минуя банкнот!
Телеящик, сытый змей стоглавый,
Бес внутренний, нет, не совратишь!
Твой наркоз, жестокий и лукавый,
На души опасен, как гашиш.
В свежий вечер двери я открою –
Крови, звуки, запахи чисты…
Телевизор – общество дурное,
Без него роднее я и твоя милость.
Шепот листьев над железной крышей,
Словно размышленье о судьбе.
Да ты что! тихий голос их услышим
В беспрестанной той кинопальбе?
Помолчим о нежели-нибудь с тобою,
Повздыхаем вместе при луне,
Без посредства сих вот ковбоев,
Право ж, обойдемся мы вполне.
Ровно за наваждение такое –
Вытеснить подменой миг живой?!
Даже если кот умнее нас обоих –
Выйдет прочь и лапой после собой
Затворит с усильем дверь тугую
Будто мертвечины ретивое почуя…