«Он был не пьянчугой, а открытым и честным приверженцем спиртного!..»

«Фальшиво-вшивая рассказ о войне»

Слава Ремарка началась с книги «На Западном фронте лишенный чего перемен» (сейчас его называют самым успешным романом XX века, написанном бери немецком языке) — истории солдата, теряющего на Первой высший всех друзей, а потом и собственную жизнь. Сразу после выхода «На Западном фронте…», в 1929 году, Ремарк был выдвинут получи Нобелевскую премию по литературе (автору был всего 31 годик). Роман молниеносно перевели на несколько языков, экранизировали в Голливуде, и картина получил «Оскара».

Невероятная популярность была обусловлена, в частности, умелой рекламной кампанией. В ней сочинитель описывался как «вовсе не писатель», а просто бывший солдяга, измученный воспоминаниями о пережитом ужасе. Чтобы преодолеть его в себя, он выплеснул на бумагу рассказ о том, через зачем пришлось пройти ему и его товарищам — «целому классу жадных задолго. Ant. с жизни юношей, ни один из которых домой никак не вернулся».

На самом деле Ремарк к тому моменту был кардинально профессиональным писателем, автором трех книг. А на Первой высший он провел всего полтора месяца (потом из-вслед за ранения его отправили в тыл, и на фронт он поуже не вернулся). Сам он пережил лишь немногое с описанного в «На Западном фронте без перемен», хотя ему приходилось и догадываться под обстрелы, и участвовать в боях. (Через много лет там выхода книги он скажет: «На самом деле сие просто сборник лучших историй, которые мы с товарищами рассказывали ведет дружбу) другу, когда выпивали и заново переживали войну»).

Об авторе супербестселлера было общеизвестно мало, поэтому сразу начали появляться мифы: кто-в таком случае воображал его богатым стариком-домоседом, который никогда малограмотный нюхал пороху, а войну от начала до конца выдумал, который-то — наоборот, реальным солдатом, который тупо опубликовал близкий дневник с минимальной литературной правкой. Рассказывали, что настоящая семейка автора — Крамер (то есть Ремарк, прочитанное задом прежде). Это, конечно, неправда, но хочется заметить, что Ремарк дал главному герою, Паулю Боймеру, свое действительность. Ant. прошлое имя (при рождении его назвали Эрих Пауль, спирт заменил Пауля на Марию в честь своей матери, умершей, когда-нибудь ему было 19 лет — а заодно зачем-то офранцузил фамилию, с тех пор симпатия писалась Remarque, а не Remark).

На книгу и на ее экранизацию обрушились нацисты в главе с Геббельсом — они срывали сеансы в кинотеатрах. (Ремарк опосля считался врагом рейха, и если бы не эмигрировал в Швейцарию, а оттеда в Америку, несомненно, был бы убит фашистами). Муссолини запретил разносить роман в Италии. Раздавалось множество голосов, утверждавших, что Ремарк оскорбил и германскую армию в целом, и каждого фронтовика в отдельности. Только вовсе не только нацисты ненавидели «На Западном фронте…» Витязь набоковского «Дара» с отвращением отзывается о Германии — стране, где «бездарно-ударная, сладенько-риторическая, фальшиво-вшивая повесть о войне считается венцом литературы», и в помине (заводе) нет ни малейших сомнений, какую повесть он имеет в виду. Видоизмененный, немецкий, рецензент написал, что роман — «взгляд на войну с подачи очко отхожего места». И тем не менее, большинство вплоть до сих пор считает «На Западном фронте без перемен» эталонной книгой о солдатах и войне.

«Я не могу бросить пить, если уж начал»

«Время от времени вдруг накатывалось далекое прошлое и впивалось в меня мертвыми глазами. Но для таких случаев существовала водка» — говорит о себя Роберт, герой «Трех товарищей». Через несколько страниц симпатия за три минуты осушает три больших бокала коньяка — и сие только разминка перед приятным вечером, он еще пусть даже не добрался до любимого бара. Начать утро со стакана рома с портвейном — в целях него как съесть яичницу на завтрак. То, делать за скольких пьет этот товарищ, может показаться невероятным. В России с такого получается «Москва-Петушки», у Ремарка вышла романтическая поруха для юношества.

Судя по всему, Ремарк бухал маловыгодный меньше. По любым поводам, и в тоске, и в радости. Как пишет Рыцарь фон Штернбург, автор только что вышедшей в серии ЖЗЛ его биографии, «его наркотиком был спирт. Он подорвал им свое физическое здоровье (будучи к тому а завзятым курильщиком), но не разрушил этим эликсиром ни своей психики, ни своих отношений с социумом. Хотя (бы) при том, что сильно сопротивлялся болезненному влечению только лишь время от времени. (…) Он был открытым и честным приверженцем спиртного, а без- пьянчугой, который жадно, дрожа всем телом, бросается к стакану».

Вкушать множество свидетельств того, как Ремарк убегал в бары, прячась тамо от неприятностей — начиная от ссоры с дамой своего сердца Марлен Дитрих и заканчивая прочитанным в газете нехорошим гороскопом (симпатия был довольно суеверен). В 40-е Ремарку поставили диагноз «цирроз печени», а неудивительно; удивительнее, что он потом прожил с ним с хвостиком тридцати лет. Его близкая подруга Рут Мартон писала: «Когда возлюбленный начал волноваться за свою печень, предпочитал красное бордо. Бывая у него, я выпивала Вотан-два бокала, а он мог за тот же пир с легкостью опустошить пару бутылок… Моя подруга-астролог предупреждала, аюшки? возлияния могут ухудшить и без того плачевное состояние его сердца и печени. Я знаю, сколько Полетт (Годдар, последняя жена. — Ред.) делала полно, что в ее силах, чтобы удержать его от пьянства, так мне слишком хорошо было известно также упрямство Указание. Он сам говорил, что не сможет бросить до (ай-ай-ай, коли уж начал».

Трудно понять, помогал или мешал Ремарку алкогольные писать книги — но известно, что в молодости он писал получай одном дыхании, а в зрелые годы — мучительно долго и трудно. Вечно карандашом, чтобы легко было стирать написанное. Никогда без- показывая никому рукописи, пока они не были отшлифованы перед блеска. «Если бы эта ведьма (одна из его немецких издателей) безграмотный вырвала у меня рукопись, я бы ее никогда не закончил, неизвестно зачем бы и переписывал!» — сказал он однажды. И еще он говорил: «Писательство — сие на десять процентов талант и на девяносто процентов задница», имея в виду настойчивость за письменным столом.

«Он был заметный мужчина — и преданный раб»

Марлен Дитрих, без сомнения, была одной изо главных женщин в его жизни. Она его тоже любила, же по-своему: Дитрих жила по принципу «если ми нравится мужчина, я его беру», и не отказывала себе в удовольствии лав два-три романа одновременно. За несколько лет их романа симпатия много раз доводила Ремарка до исступления — и, конечно, запоев — своими изменами (справедливости за, и он никогда не был особо склонен к моногамии). Симпатия спокойно заводила отношения с партнерами по фильмам, об этом судачил вконец Голливуд, а Ремарк изнывал. Но, как хвостик, повсюду следовал по (по грибы) ней, будучи включенным в ее «свиту» (включавшую, между прочим, боярышня и официального мужа).

Рут Мартон писала: «Марлен мало-: неграмотный желала иметь с ним любовных отношений, но не собиралась отказался наотрез от него, как от сопровождающего обожателя. Да и какого (дьявола ей было отказываться от этого, если судить с ее точки зрения? Дьявол был замечательный мужчина, как все о нем думали, заметный, надежный, великолепный рассказчик — и преданный раб. Однако не кто (всё и не все любят своих рабов… В их отношениях было всё-таки, что сопутствует отношениям мужчины и женщины — будь то сводный или любовная связь. Партнер повязан по рукам и ногам, дьявол может уйти только тогда, когда ему позволят, (для того не потерять его окончательно, чтобы быстро вернуть его, в некоторых случаях он уйдет слишком далеко. Когда Бони (прозвище Отметка. — Ред.) начинал негодовать и клясться, что больше когда рак не увидит её, Марлен тотчас приглашала его протащить с собой вечер, и он, млея от счастья, принимал сии крохи ее благосклонности. До следующего раза».

Разорвав связи с Дитрих (впрочем, друзьями они оставались много лет), Ремарк ввязался в не тот роман — с русской княжной Натальей Палей, внучкой импераора Алекся II, после революции эмигрировавшей из России. По словам Рт Мартон, сие была самая губительная связь в его жизни. В чем-ведь похожая на отношения с Дитрих, только хуже. «Казалось, что такое? поставили ту же пластинку, только раньше песня звучала с немецким, а в данное время с русским акцентом. Обе клялись в любви и нежных чувствах, а когда доходило до существа дела, а именно до постели, так начинались отговорки типа: «Не сегодня, любимый, в другой раз». Дамское сословие говорят так, когда мужчина нравится, но его более всего не любят».

Отношения с Палей длились 11 лет, а в дальнейшем Ремарк наконец нашел семейное счастье с еще одной актрисой, Полетт Годдар. По того она была женой и музой Чарльза С. Чаплина, снявшего ее в «Новых временах» и «Великом диктаторе». Возлюбленная же была главной претенденткой на роль Скарлетт О’Хара в «Унесенных ветром», доколе не появилась Вивьен Ли. Когда начался их римлянин, Полетт был 41 год, Ремарку — за 50. Его здоровьице было подкошено: помимо цирроза, у него началась болезнь Меньера, характеризующаяся мучительными приступами головокружения и тошноты (его — без (малого трезвого — приходилось выносить из ресторанов, потому что с-за головокружения он не мог ступить и шагу). Вследствие какое-то время начнутся сердечные приступы и инсульты. А Годдар скрасила последние двадцать лет его жизни.

П Ремарк с Годдар мотался между Европой и Америкой, — коктейли, ухватки, выставки. Потом здоровье ему не позволяло путешествовать, и генеральша иногда на несколько месяцев отправлялась из Европы в Америку минус него — биографы из-за этого считали, что симпатия не так уж сильно его и любила. На самом деле любила. Делать за скольких пишет в биографии Вильгельм фон Штернбург, «он до самой своей кончины писал ей корреспонденция — трогательные, исполненные любви и восхищения. Находясь в очередной разлуке с Ремарком, Полетт еле ли не ежедневно отправляла ему послания, проникнутые глубокой симпатией к человеку, какой-нибудь был для нее собеседником, советчиком, возлюбленным и, пожалуй, ажно в какой-то мере отцом (отец Полетт покинул взяв семь раз, когда она была еще ребенком)». А в самом начале романа Годдар вследствие него сидела с ним в крошечной квартирке, пока он писал «Черный обелиск». Следовать полгода кинозвезда и красавица вышла в свет один-единственный единовременно. Видимо, именно после этого Ремарк и понял, что надобно(ть) идти под венец.

Но есть и другие упреки в местоположение Годдар. Например, что она после смерти Ремарка безотлагательно и по максимальной цене продала издателям его последний, неоконченный роман «Тени в раю» — причем, не утруждая себя серьезным текстологическим анализом, неосновательно выбрала одну из шести или семи версий черновика. Вроде потом выяснили литературоведы — версию, которую сам Ремарк отверг (в процессе работы у него изменилась все концепция романа). Только в 1998-м был опубликован другой разночтение, под названием «Земля обетованная» — вроде бы он ближе к замыслу писателя…

И Годдар недрогнувшей рукой уничтожила по сию пору письма, которые писала Ремарку Марлен Дитрих. В результате их изданная переписка состоит изо страстных, взволнованных, поэтических посланий Ремарка — а в ответ ему около конец книги неожиданно приходит сообщение от возлюбленной: «Моя скороварка сломалась, оттого так поздно. Поверни крышку вправо и сними. Положи тама оставшийся у тебя рис и все вместе подогрей. Целую».

Да что вы, Дитрих и спустя годы после расставания продолжала готовить и присылать ему еду.

Сглаз С 6-ГО ЭТАЖА

Женский мужчина

Почему Эриха Марию Отметка до сих пор любят

По официальным данным, Ремарк — Вотан из самых популярных писателей в нашей стране. Он сверху седьмом месте по тиражам, впереди него в рейтинге — единственно Донцова, Маринина, Устинова, Полякова и Стивен Кинг с Рэем Брэдбери. Скоро за ним — Екатерина Вильмонт. Все остальные, будь так Дэн Браун, Акунин или Толстой, Ремарку ощутимо уступают; а никакого Хемингуэя (с которым Замечание иногда по наивности сравнивают) в топ-20 нет и в помине.

Не мешает сказать, Ремарк прекрасно смотрится в компании детективщиц: нет сомнений, сколько аудитория у того и других в основном женская.

В юности он собственными глазами (видеть) взял себе женское имя Мария в честь покойной матери — возлюбленная-то в свое время назвала его Эрихом Паулем. (Белый свет не мил представить обстоятельства, при которых Хемингуэй назвал бы себя Строгий Грейс). «Он был очень homme а femmes, он любил дам, а дамы любили его» — сказала на правах-то жена Лиона Фейхтвангера. Французское l’homme а femmes — сие не только ироничное «дамский угодник», это буквально какими судьбами-то вроде «женский мужчина». Ремарк очаровывал женщин, умел с ними калякать, и ему совершенно необязательно было с ними спать. Он был в состоянии часами висеть на телефоне с подругой («А я сказал… А симпатия сказала…») Был согласен терпеть от женщин унижения: клеймящий по мемуарам, Марлен Дитрих и Наталья Палей только почему ноги о него не вытирали — а он все прощал неверным любовницам. (Дитрих зато после сопровождала его даже во время походов к врачу).

Недостает, Ремарк не был размазней — женщины (а с мужчинами он дружил недостаточно) с упоением его вспоминают как мужественного и элегантного красавца, склонного к меланхолии и умевшего допьяна. Это-то сразу и цепляло.

«Очень красиво и трогательно пишет! Деньги прошибает! Чего только стоит последняя страница книги «Три товарища». Прошибло столько слез!» — своеобразный отзыв о Ремарке в интернете. Если вы не помните «Трех товарищей», в таком случае на последней странице Ремарк просто берет и убивает главную героиню, Патрицию Хольман, чахоточную девушку с кожей, пахнущей персиком. Его сентиментализм носит конец лютый характер: в любой непонятной ситуации надо кого-нибудь прикончить. Эта беспроигрышная стратегия особенно хорошо работает с читательницами. ДиКаприо приходится умереть, или «Титаник» не будет «Титаником». Но маловыгодный исключено, что Ремарк — немец, ценивший все романтическое и душещипательное — и по своему произволу ронял слезы, когда придумывал своим героям счастье, а тогда бил по нему молотком. В «Жизни взаймы» или «Триумфальной арке» спирт с невероятной легкостью перемахивает через все грани приличий, да это бесстыдство бальзамом льется на загадочную русскую женскую душу.

Сие все не значит, что он плохой писатель.

В 60-е «Три товарища» читались чисто роман о мужской дружбе, в которую очень естественно, со словами «Дама желает водки», вписывалась хрупкая юница. Кажется, время что-то сделало с этой книгой: сегодняшний день взрослый человек видит в ней довольно обаятельный роман насчет подростка, замороженного военной травмой и оттаявшего в тридцать лет, кое-когда у него началась первая любовь. Там есть, например, привлекательный эпизод, когда герой впервые чувствует ревность и подбирает на ее описания все слова, кроме «ревность», которого просто-напросто нет в его лексиконе. Но вот товарищи его неотлагательно выглядят почти картонными — потому что это книга без- про них. Была бы про них, не очевидно Ремарку седьмого места: мужчины, как любой подтвердит, существа ветреные, а чисто женщины (если их не зовут Марлен Дитрих) влюбляются несокрушимо и навсегда, совсем как измученный трогательный Роберт в свою Патрицию.