Сие было очередное веселое, шумное и пьяное застолье, за которым собрались мои дядьки, тетки, отец с матерью и бабушка с дедом. Я очень смутно помню этот процесс, ибо что, как правило, я был занят какими-то своими паче интересными делами. Бегал по улице с говорящим названием, бульвар Дружбы, кстати, сейчас это не самый дружелюбный местность. Либо ковырялся в странной коробке, которая постоянно стояла подина кроватью в спальне. Там были какие-то пассатижи, шурупы, масленные месяцы в тюбиках, транзисторы, ненужные и забытые детали, то ли ото приёмника, то ли от телевизора. В общем, это был неделимый сундук сокровищ для меня. А может быть я лазил за тумбочке, где стоял бобинный магнитофон и какая-то старушка радиостанция с проигрывателем пластинок. На ней была длинная верньер, по разные стороны которой шли надписи городов. В общем, ми было не до застолья. Но в какой-то старт веселье как будто стихло и я услышал: «Пап, сходи в магаз». Я знал, это значило, что минут через 5 старикан скажет: «Костя, айда в магАзин». Я очень любил маршировать с дедом в этот самый магАзин. Мы с ним долго шли тама и долго обратно, он покупал мне мороженое и говорил: «Выгодно отличается еш морожное, чем курить будешь». Дед был куда худой, его впалые щеки были словно две маринских впадины нате лице, зато глаза его были аккуратно вырезаны и посажены в правильном месте, и так и смотрелись чуть великоваты, но по сравнению с его негармонично большими ушами, глаза были в самый раз. Все субъект его было изъедено глубокими морщинами, и они ему безбожно шли, будь оно ровным и гладким, не было бы в этом лице столько доброты и жизни. До (каких он был жив и сколько я его помню, он всю жизнь ходил в одно и том же. Это была белая рубашоночка в мелкий горох, серый с голубым отливом усевшийся по его плечам с годами блейзер и такого же цвета брюки со стрелками. Серые, всю жизнь чистые сандалии и главный атрибут, без которого он никуда неважный (=маловажный) выходил — это коричневая, выгоревшая от времени, чепец. Я даже не знаю, как её теперь описать, немедленно таких не носят. Это рабочая кепка имеющая еле ощутимый козырёк, невысокое плотное основание, в которое с обратной стороны подкладывали полоску плотной бумаги, с намерением она держала форму, а сверху на это основание скрупулезно ложилась круглая макушка. В общем, кепка, как кепка, ни синь пороха особенного, но дед с ней не расставался. В общем, ты да я с поддатым дедом отправились за добавкой. Путь в одну сторону занимал как правило минут 20, в одиночку я бы сбегал в двое быстрее, а (тутовое медленный, размеренный путь в четверть часа. Дед закидывал грабли за спину, брал одну в другую, подавался вперёд будто ледокол «Ямал» и шёл вперёд не обращая ни получай кого и ни на что внимания. Со стороны сие смотрелось, словно заключённый, одетый в штатское, вышел прогуляться нате волю. Это было жаркое лето, но день приближался к вечеру и высота потихоньку начинал сползать, поэтому я взял какую-то кофту, которая в последствии кочевала изо одной руки в другую, так и не побывав на ми. На выбор было представлено два магазина. Один находился недалече магазина «Заря», про который в нашем городе «ходила» ария очень талантливого парня Глеба Чичко:
На проспекте Октября,
В доме с надписью «Заря»,
Для четвёртом этаже,
Ты стояла в неглиже.
Я лежал на раскладушке,
У меня в руках был «Пушкин».
Наше всё был тебе противен,
Ты устала от стихов,
Твоя милость была немного пьяной,
Ты всю ночь блевала в ванной —
Минус понтов.
А второй был значительно ближе и по соображениям экономии времени, дедом был выбран не что иное этот магазин, хотя я очень любил походы в «Зарю». Не более и не менее там, впервые в нашем городе, поставили «Робокопа» за стол подавать детям мороженое, он ещё что-то говорил, так сейчас я даже и не вспомню что именно. Второй но, продуктовый, ничем особенным не отличался. Но я как-ведь в тот момент не обиделся на деда, мне вроде-то было всё равно куда идти, потому аюшки? лучших предложений на тот момент ни от кого безграмотный поступило. А здесь, с дедом, в магазин, летом, да ещё и автоматично этот поход обещает вкусное мороженое — как с этого отказаться? Перейдя через дорогу отделявшая нас через пункта назначения, мы попадаем на аллею, которая дородный год живёт в тени. Здесь мне всегда не нравилось, (тутовое меня посещало чувство тревоги и опасности, но я был неважный (=маловажный) один и переживать было не за что. Добравшись по «продуктового», я стою где-то в стороне, рассматриваю молочный стол, а дед в очереди. Тогда магазины были устроены немного на другой манер, у каждого отдела была своя касса и своя очередь, пишущий эти строки, разумеется, в кассу «винно-водочного». Затем — в молочный часть за мороженным и такой же неторопливый путь до у себя. Чтобы по пути деда не прибрала милиция, дьявол осмотрительно спрятал 0,5 во внутренний карман ещё в магазине, всучил ми мороженое, сказав: «На вот, еш морожное». И мы форвард обратно. И вот, когда мы оказались уже в своих краях, я отнюдь не помню как именно, за нами увязались два мужика, которые каждую минуту что-то говорили деду, а он очень вспыльчиво реагировал получай эти слова. Они не отставали до самого подъезда и порой дед оттянул дверь на пружине и пропустил меня будущий, мужики, видимо, решили действовать. Я, как сейчас, помню, в собственном подъезде, Водан хватает его за грудки, а второй пытается вытащить с его внутреннего кармана то, ради чего мы потратили 40 минут жизни сверху дорогу. Может быть они пытались забрать деньги, я мало-: неграмотный знаю, но у одного из нападавших в руках оказывается жбан водки. Он как-то театрально держит её безумно высоко, как бы показывая всем, чтобы увидели инда на галёрке, а второй продолжает держать старика. Я кричу: «Безвыгодный трогайте деда!» И чувствую, как холодок пробегает в области всему телу, а ноги наливаются тяжестью. Это как изумительный сне в те моменты, когда ты хочешь убежать, а безвыгодный можешь, потому что ноги «ватные». Я нахожу какие-так силы и бегу домой, чтобы позвать на помощь. Старушенция с дедом жили на первом этаже, а дверь никогда без- запиралась. Я вбегаю в зал и очень сбивчиво пытаюсь сказать, яко произошло. Помню эти напуганные лица и глаза, которые смотрели нате меня из-за стола. В них застыл вопрос, отголосок на который они явно боялись получить. Во рту пересохло, я безграмотный знаю что сказать, я не знаю, что делать. Сие мгновение длилось вечность. И наконец-то я выдавил: «Деда бьют!» Весь век прояснилось и напряжение спало. Тут же дядьки повскакивали со стола и побежали в автоподъезд. Ant. отъезд, откуда доносились крики и стуки двери о стены. Поднялись крики, ми кажется этим мужикам даже попало, отобранное было возвращено. Я ранее не видел, как всё это происходило, но деда отбили и сопроводили вплоть до дома с грузом в целости и сохранности, разве что с немного помятым пиджаком. Немного погодя чего застолье продолжилось, но я уже совсем не помню что.