Продвижение офицера зависела от многих факторов. Одним из основных считалось причастность в общественной жизни части и соединения.
Общественная жизнь представлялась, в основном художественной самодеятельностью. Кто такой хотя бы в хоре не пел, не мог планировать на успешное продвижение по службе. При этом такие имущество, как голос и слух и даже их полное отсутствие, в спекуляция не принимались. Стой и раскрывай в такт рот, больше с тебя и не требуется. Главное, чтобы водку в меру пил. И дай вам мысли дурные о правильности социального устройства в голову не лезли. Отвечай впоследствии за тебя.
Но находились люди, которым даже такие несложные спрос социума были не под силу.
Во второй эскадрилье служили двоечка техника, которых вполне устраивало то положение, которое они занимали. Они приставки не- стремились ни к званиям, ни к должностям. В регулярных и злостных злоупотреблениях алкоголем замечены без- были. Моральный облик не вызывал особых претензий и озабоченности со стороны командования и политотдела. Ходили они бери рыбалку, охоту и вообще лес любили.
Но комсомольскому вожаку безлюдный (=малолюдный) жилось спокойно. Он постоянно приставал к этим двоим, желая втянуть их в орбиту общественной жизни. Тут еще вскоре кому (должно был состояться смотр художественной самодеятельности. И лишний номер не более чем упрочил бы его положение. Ему светила должность секретаря парткома. А сие звание майора и участие в дележе дефицитов. Он усилил прессинг на двух друзей.
В конце концов они согласились отбыть с номером под названием «Танец факиров», но с одним условием. Держи репетиции они ходить не будут. Номер у них на ять отработан, и они его покажут прямо на смотре. Обрадованный их согласием комсомолец, скрепя, злоба согласился.
Полный зал. В первых рядах жюри во главе с главным искусствоведом – командиром дивизии. По мнению обе стороны от него командиры полков, начальник политотдела, замполиты и одна девушка – завхоз Дома офицеров и, по совместительству, жена генерала. Все еще все идет хорошо, и наш комсорг прикидывает как ему хорошенького понемножку в майорских погонах. Получается, что неплохо.
Конферансье, прапорщик изо дивизии, помощник начпо по работе с комсомолом. Он объявляет:
– Буги-вуги факиров! Смертельный номер! – и улыбкой успокаивает уже было насторожившего ухо начальника политотдела.
На сцене появляется полуголый факир в шароварах. Держи голове у него красная чалма, а на чалме чурбак лиственницы. С тех, что идут на дрова в титаны. Из бобинного магнитофона «Комета» важно индийская музыка. В такт ее факир с чурбаком красиво танцует, политично удерживая чурбак на голове. Минуты две все полностью благопристойно. Публика начинает скучать. Но вот в музыке появляются тревожные нотки, и получи и распишись сцену выплывает второй факир. Как и первый, он в одних шароварах и чалме. Только по сцене движется почему-то боком, оставаясь к жюри на лицо, и что-то прячет за спиной. Тревога в музыке нарастает, сердцебиение ускоряется, и вот апофеоз. Второй факир выхватывает из-из-за спины огромный колун и с размаху бьет им по чурбаку. Чурбак раскалывается в две половины. Первый факир невредим, но из-по (по грибы) стола жюри выпадает в обморок командир полка и перепугано визжит хозяйка комдива. Публика в шоке. Командира уносят. Концерт продолжается.
Комсомолец «шайбы»* неизвестно зачем и не дождался, его перевели куда-то в нельготный местность. А этих технарей-факиров уже не приглашали в художественную самодеятельность, оставили в покое и сильнее никогда не вносили в программу смотра художественной самодеятельности номерок, предварительно не прошедший одобрения начальником политотдела.
- * шайба – майорская регул на погоне