treecmike. «Under the Spanish sky».

Величественный

 

­− Вечно ты в ночное небо смотришь, — сказала ми Сара, когда посмотрела на меня скучающим взглядом. Ее понятие часто был таким, когда ночное небо было чистым и я смотрел в него, пропадая где-то в своих мыслях.

− Ну а что-что мне ещё остаётся?

− Тупица, − брякнула она и  встав с травы, отряхнула юбку. Сара любила юбки. А я любил звезды. Любил, так при этом никогда не хотел побывать в космосе. К ним рядом. Они мне нравились такими, какие они есть: далёкими и загадочными. − Идемте по домам, Клайн. Я хочу спать.

− В гробу выспишься. − Брякнул я, так поднялся на ноги, избавил джинсы от прилипших травинок, и потянувшись манером), словно только проснулся, посмотрел на Сару. Сегодня в ней была короткая чёрная юбка, белая футболка и джинсовая куртка. Впрочем, ничего необычного. Она всегда одевалась как-так так. Я поднялся с травянистого склона на дорогу и неспешно сделай так вниз по тротуару. Мы с Сарой часто приходили семо , когда позволяла погода. Было ли это «нашим местом»? Вышел, не думаю. Просто я любил лёжа на прохладной траве глазами) на звёзды , а Сара ходила со мной за компанию. Через скуки, я полагаю.

Мы шли не торопясь. Я чуть впереди, а Сара прямиком по (по грибы) мной. Не знаю, почему мы никогда не шли возле друг с другом, нога в ногу. Но меня это отнюдь не сильно заботило,  да и мою юбочную подругу тоже, видать.

− Ты уже придумала, какую юбку завтра наденешь?

− Полно прикапываться ко мне с этим вопросом, звездочёт хренов. − Сказала симпатия голосом , которым всегда говорит что-то такое: грубоватым и обиженным.

− Нет-нет мне кажется, что если я увижу тебя не в юбке, в таком случае ты будешь совсем другим человеком.

− Не неси ерунды, болванка. Я — это я. Хоть в юбке, хоть без неё. − Чтобы и назвала меня болваном, но коснулась ладонью моей спины, вроде бы заверяя, что Сара — это Сара. И никак после-другому.

Вернувшись в наш небольшой городок, по пути на дом мы выпили по банке «Dr.Pepper» и поболтали о планах возьми завтра. Они оказались такими же, как планы сверху сегодня: утро, день, встречаемся, травянистый склон, я смотрю получи звёзды, Сара скучает, подкол про юбку и по домам. А когда будет облачно, то сходим и поищем Саре новую юбку (кривая вывезет, что небо будет чистым, аминь).

Мы дошли вплоть до перекрёстка, на котором должны были расстаться.

− До грядущее, Сара. − Сказал я, а Сара как всегда подошла ко ми поближе, уткнулась носом в мою рубашку и глубоко вдохнула. Кого и след простыл, она не извращенка какая-то. Просто если с меня не пахло табаком, она меня целовала в щеку. Симпатия это называла: «Приятнейший из способов отказа ото курения».

− До завтра. − На сей раз сдержано, попрощалась возлюбленная и вскоре скрылась за поворотом. Я тоже не стал откладывать и отправился домой. По пути я выкурил парочку сигарет с превеликим наслаждением. Лобызание от Сары я получал лишь один раз, но сие был мой день рождение и к курению никакого отношение сие не имело. Все дело в том, что Сара в дух не переваривала запах от сигарет. Поэтому предварительно встречей с ней я жевал жвачку, а пока мы были смежно вообще не курил. Полагаю, это весьма справедливая аудиоплата за то, что она проводит со мной какое-ведь время, пока я занят тем, что ей, в общем-в таком случае, и не особо интересно.

Признаться, ее поцелуев я ловко избегал, не без того избавиться от запаха никотина было делом плёвым. Невыгодный к чему нам эти нежности. Сейчас меня устраивали наши связи. Мы проводили время вместе, гуляя по пригороду, смотрели получи звёзды, иногда выбирались на пикники, ходили вместе в киношка и просто болтали про всякое. Меня это устраивало. Отлично и Сару, наверное, тоже.

Она появилась в моей жизни полгода обратно. Красивая, и длинноногая. Потому и любила юбки. Если Бог создавал (мiр) 6 дней, то на седьмой он не отдыхал, а придумывал Сарины шлепанцы. Не удивлюсь, если когда-нибудь в будущем она довольно рекламными ногами какой-нибудь косметической компании. Хотя сие уже перебор. По крайней мере — это звук для той Сары, которую знаю я.

Она заявилась прямиком ко мне домой. Вошла в мою жизнь быстро и лишенный чего предупреждения, а если конкретнее: я продавал книги, которые когда-в таком случае читал. Мне они больше без надобности. Вот Сара и пришла их сметь с прилавка. Книги были в хорошем состоянии, и гораздо дешевле, чем в книжном магазине. Изо тех авторов, что я продавал, Сара была знакома маловыгодный со всеми, а мне хотелось продать все и сразу, вишь я и попытался завязать с ней разговор о книгах тех авторов, которых симпатия не читала. В итоге, разговор завязался такой, что рань кроме меня и звёздного неба , сбоку сидит Сара в юбке.

На другой день мы встретились с Сарой в семь вечера на том но месте, на котором расстались днем ранее. Сегодня возьми ней была другая юбка – серая, до колен и прилегающая к ногам. Клянусь, что у юбок такого фасона было свое название, да я его не знал. Сегодня у нас был немного кто-нибудь другой маршрут. Мы с Сарой прошлись через добрую половину города, и в итоге оказавшись сверху окраине, мы шли по бетонному тротуару вдоль русла кончено широкой реки.

− Остановимся тут. – Объявила мне моя юбочная светилка, и, остановившись, посмотрела на то, как солнце медленно уходило вслед за горизонт. Я ничего не ответил, ведь и меня это околоток вполне устраивало. Остановившись, я повернулся лицом к реке и закату, а позже подул весьма ощутимый, но теплый ветер и я взглянул получи и распишись Сару. Она стояла, сомкнув руки в замок за своей задом и не мешала своим темным волосам раздуваться на ветру где-то, как им хотелось. У Сары были длинные и прямые патлы и карие глаза. Она была красива, длиннонога и в юбке. В самом деле, у Сары отбоя не было от поклонников, же их всех она как-то без особых сомнений отправляла рыться свое счастье подальше, искать счастье, в котором слова «Сара» невыгодный будет. Мы стояли молча, Сара смотрела на вечерка, а я смотрел на Сару, которую обласкивали летние желто-оранжевые лучи солнца. С чего бы у меня в груди потяжелело. Не знаю, почему так сотворилось, но мне казалось, что Сара исчезнет из моей жизни, словно только солнце опустится за горизонт.

− Уже думал о планах для будущее, о времени, когда мы закончим учебу, Клайн? – Сара оторвала зырк от заката и повернула голову в мою сторону. Ее рожа было спокойным и заботливым.

−  Думал. Закончу универ и начну трудиться по профессии, пожалуй, ну или разочаруюсь в жизни и начну творить идеальные миры, — писать книги. – Ответил я ей, стараясь притворить своим спокойным лицом тот тяжкий и необъяснимый груз, кто свалился мне в душу.

− Книги? Занятно-занятно. Я бы хотела зачитать то, что у тебя в голове. О звездах, например. – И зачем-так Сара показала мне язык, как будто дразнила. Маловыгодный знаю, зачем она это сделала, ну да хреновато.

− А ты чем хочешь заниматься после учебы?

− Чем-нибудь, почто развеет скуку. Еще не придумала. – Ответила Сара, и я в секунду почувствовал легкую нотку грусти в ее словах. Видимо, возлюбленная, и правда еще не знала, чего хотела.

Сегодня был священный, а значит, начиная с сентября, мы с Сарой отправимся на конечный курс университета.  Мы с ней одного года рождения, же хоть и проучились пять лет в одном здании, друг друга узнали чуть недавно, все потому, что учимся на разных специальностях. Я – на впредь учитель географии, Сара – маркетолог. Я жил один в небольшой квартирке около от университета. Жил, в основном, на деньги, которые ми высылали родители каждую неделю, ну и стипендия от универа прилагалась. Сара отличалась токмо тем, что жила в доме своих родителей, с мамой. Своего отца Сара далеко не помнила, но знала, что он оставил ее матери чум, так как был человеком совести. Посему, когда спирт в один день разлюбил маму Сары, то ушел, оставив достаточное цифра денег и дом в придачу. По словам Сары, ее папаня был слишком честным, чтобы годами лгать  матери, оттого-то и вылил всю правду без сомнений, и разом. Однако, объяснения, благодаря чего отец не связался с дочерью до сих пор, у Сары невыгодный было. Впрочем, ее это несильно волновало, ведь возлюбленная его совсем не помнила.

Ветер разгулялся не в шутку, а потому, словно чтобы добить меня, облака затянули совершенно небо. Ну вот, и на звезды посмотрели, и думы приманка подумали. Ничего не поделать, придется отложить мой недочет звезд на другой раз.

− О! Сегодня похоже мой сочельник. – Заявила девушка с улыбкой на лице. Да уж, Сара откровенно подшучивала над тем, что обломались мои звезды. – Успеешь пока на них посмотреть, Клайн. Звезды всегда будут получай небе, не забывай этого.

− От того мне безграмотный легче. – Парировал я, но видимо, как-то неубедительно.

− Вперед отсюда, зануда. – Сара дернула меня за рукав рубашки, и нуль не имея против, я зашагал вслед за ней.

Я и одежда, по соседству немного погуляв по городу, расстались совершенно на том же месте. Поцелуя я и сегодня не получил. Только это было весьма очевидным исходом, чтобы я огорчился. Стоило нам растаять, как я тут же закурил и, шагая домой в весьма подавленном настроении, смотрел себя под ноги, хотя обычно я смотрел либо перед собою, либо, если небо чистое, вообще вздымал голову в высоту. Так и закончилось лето. В последние дни августа мы с Сарой мало-: неграмотный виделись, потому что готовились к началу учебного года, а как же и за новой юбкой Сара ходила с мамой. Так чисто, в последние дни лета я курил столько, сколько мне желательно, толком ничего не делал, и не смотрел на звезды, которые, на правах сказала Сара: «Всегда будут на небе», потому по какой причине звезд этих не было видно за слоями облаков. Предислови осени обещало быть пасмурным.

Сентябрь

В один из сентябрьских вечеров, я сидел под своей смоковницей, и читал «Похититель теней» Марка Леви, слушая при этом «Under the spanish sky» Арианы, что вдруг раздался звонок на мой мобильный. Сара. Редкое случай. Обычно она мне пишет, а не звонит. Ну (ну) конечно ладно.

− Алло.

− Мама умерла. – Слышу в ответ. Такого голоса Сары я далеко не слышал никогда. Этот голос…Только в таких ситуациях кваканье бывает таким.

Не мешкая не секунды, я отбросил к чертям книгу и подорвавшись с места стремительно вылетел из дома. Хорошо, что Сара жила маловыгодный далеко. Подбежав к ее дому, я позвонил в звонок. Тишина. Наша планета не горел. Я попробовал повернуть ручку. Открыто. Войдя и памяти скинув обувь, я метнулся в комнату Сары. Она сидела в темноте, прижавшись задом к кровати, и обняв свои колени тихо плакала. Скорее общей сложности, она была так подавлена, что даже не могла нормалек заплакать. Слезы просто текли по ее щекам, нечасто она шмыгала и смотрела в одну точку. Это был зачинщик раз, когда я увидел Сару без юбки. Она была в майке и синих домашних шортах. Я подошел к ней и присевши рядом, хотел было погладить ее по голове, не хуже кого она накинулась на меня и, повалив на пол, стиснула в объятиях и основные положения громко и горько плакать. Я обнял ее в ответ. С такой заботой и теплом, которые изумительный мне только были. В ту ночь я так и не дым сомкнуть глаз, а Сара перестала плакать только ближе к утру и без церемоний обессилив, вырубилась лежа на мне.

− Можешь сходить в плавмагазин? – Это было первое, что я услышал, когда Сара проснулась. Симпатия проспала совсем немного, пару часов, может чуть лишше.

− Конечно, что тебе купить? – Засуетился я, но Сарин противоречие поверг меня в шок. Однако, шок был очень недолгим. До сей поры-таки, сейчас было не время для удивлений.

Я набегу сбегал в магазин и, вернувшись, вошел в дом Сары и обнаружил ее сидящей возьми кухне с чашкой кофе.

− Вот. – Я положил перед ней зажигалку и пачку сигарет.

− Извините. – Сказала Сара, и закурила. Курить она не умела, из-за этого много кашляла. Но не мне ее учить, точить как ржа жел или останавливать.

Позже я выяснил, что ее мать сбила вышибала, когда она шла домой с работы. Несчастный случай. Во так вот просто. Раз, и нет человека. Пару дней минуя были похороны, собрались немногочисленные родственники, друзья, коллеги, и пишущий эти строки с Сарой. Все эти дни я не отходил от нее никак не на шаг. За эти несколько дней Сара научилась кумарить, не кашляя при этом, и теперь не выпускала сигарету с руки. Долгое время мы не появлялись в университете и без затей проводили время в компании друг друга, почти не выходя изо ее дома. Сара перестала носить юбки. Теперь симпатия всегда была в джинсах. Поначалу видеть это было ново. Но Сара, и без юбки, осталась Сарой, которую я знал. Токмо очень несчастной. В один из дней, поздно вечером пишущий эти строки стояли на перекрестке, на котором всегда расходились, и Сара сказала ми:

− Когда-нибудь, я обязательно надену юбку снова. Давай будущие времена пойдем в университет. ­ − Не сказав более ни слова, Сара поцеловала меня в щеку и, развернувшись, наскоро удалилась. А я, с усталым и удивленным выражением лица  смотрел ей в отголосок до тех пор, пока она не скрылась по (по грибы) поворотом. Поцеловала. Ну да, теперь мы оба курим.

Круглым счетом закончился сентябрь, и мы вернулись в университет. Особых проблем с-за нашего отсутствия у нас не возникло, так что и я, и Сара, все весьма доходчиво объяснили преподавателям. Те, в свою очередность, проявили понимание. Сара без юбки осталась все праздник же Сарой, только вот, теперь жизнь сильно изменилась.

Остатки осени

При случае осень схватилась окончательно, в нашем «City of Stars», за толщей облаков и туч в такой степени мною любимые звезды пропали практически полностью. Не возговорить, что я был фанатом прохлады и дождя, но привыкать маловыгодный приходилось. Осень сюда приходила каждый год. И каждый бадняк одно и то же: тучи; люди в шарфах; мокрые через капель дождя зонтики; осенняя хандра; и так далее. Гурьбой с тем, как пришла настоящая осень, пришли и последствия недавних событий. Автор этих строк с Сарой виделись все реже, и все чаще от общих знакомых я узнавал, яко она регулярно выпивала сверх нормы, и у людей складывалось чувство, что теперь Сара еще дальше огородила от себя существ подверженных смерти, уж на что молодец есть у вас, наверное, к этой самой смерти, она была поближе многих. Безвыгодный мне корить ее за образ жизни, который возлюбленная сейчас предпочитает, все-таки, пережить такое событие легко – нереально. Теперь мы с Сарой практически не переписывались, в какой-нибудь месяц созванивались. Но и это случалось нечасто, и звонила исключительно Сара, приближенно как она дала мне понять, что теперь получай звонки людей она не отвечает, ибо не хочет с ними растабарывать, я – не исключение.

Когда скончалась мать Сары, мне казалось, что же мы с Сарой сблизились, и я даже почувствовал, что не противу перейти черту, которую мы негласно нарисовали когда-в таком случае. Однако, я ошибался. Теперь мы с Сарой были дальше, нежели когда бы то ни было. Я – человек, который поддержал ее в трудную секунду. Она – человек, который потерял мать совсем недавно. Я – народа, который должен быть учтивым к ее прихотям, потому что-нибудь считаю Сару близким для себя человеком. Она – муж (совета), имеющий право делать то, что посчитает нужным, оправдываясь недавней трагедией.  Я, что мог, старался помочь Саре и проявить свое понимание. Сие, в общем-то, все, что я мог сделать для нее.

Мобильный телефон зазвонил в шесть вечера в субботу.

− Привет.

− Привет, Сара.

− Приходи ко ми на ужин. Давненько я тебя не видела. – Заявила меня моя любимая (?) голосом натянуто дружелюбным. – Жду через час.

Я безлюдный (=малолюдный) успел ничего ответить, а она уже положила трубку. Разочек в запасе есть еще час, то я успел побриться, кирнуться душ, и, одевшись, отправился домой к Саре. Я старался быть максимально пунктуальным человеком, ввиду этого объявился в ровно назначенное время. На пороге меня встретила Сара. В ней были джинсы. Вся остальная одежда значения безлюдный (=малолюдный) имеет, так как юбки на ней не было, и сие главное.

− Привет, Клайн. – Сдержанно улыбнувшись, сказала Сара, а (год) спустя, повисла у меня на шее, утыкаясь носом в ключицу. – Я скучала.

− Приветик, и я. – Стоило ей приблизиться, как я почувствовал стойкий запах крепкого алкоголя. Что можно тише, чтобы Сара не заметила, я попытался разочарованно выдохнуть. Удалось. Мы вошли в дом, и оказавшись на кухне я увидел, зачем на столе стояла на половину пустая бутылка напиток, а помимо нее две тарелки, в которых, еще дымясь, лежали свиные медальоны и овощное рагу.

− Проходи-садись-наливай-вливайся-отдыхай. – Как какую-то скороговорку протараторила Сара. Эк, как у нее еще язык не заплелся, после того, наравне она столько виски-то выпила?

− Не знал, словно ты умеешь готовить. Я думал, ты только юбки мерить умеешь. – Попробовал отшутиться я, пытаясь избежать тяжелых разговоров, дорого бы в начале вечера. Мы присели за стол, Сара здесь же налила виски и мне, после чего в воздухе повисла какая-ведь неловкая тишина. Нам не привыкать молча находиться в компании союзник друга. Но вот сейчас это было непривычно. И потому что, ничего не оставалось, как смочить горло глотком вискарь и уткнутся в тарелку. Тем более, еда и на вид, и аж на вкус была хороша. Сара, тем не меньше, и не притронулась к ужину. Вместо этого она закурила, и сделала одну каплю глотков алкоголя, просто глядя на то, как я ем.

− Клайн, нежели ты занимался в последнее время?  − Спросила Сара, выдыхая дыминка изо рта.

− Да ничем особенным, в общем-то. Учился, читал, спал, матерился в тучи. Ничего необычного. – Ответил я, когда прожевал и еще единовременно смочил напитком горло.

− А я нашла парня. С ним весело. – Выдала ми Сара, и весьма широко улыбнулась, посмотрев в мои глаза, чисто ожидая моей оценки на ее поступок.

− Рад следовать тебя. Но будь аккуратна. В последнее время жизнь тебе и приблизительно подбросила проблем. – Ответил я, как можно сдержаннее, хотя после моему лицу явно было заметно, что я не воспринял эту сведения должным образом. Воспринял не так, как этого желательно бы Саре.

− Что ты имеешь ввиду?

− Я говорю о томище, чтобы ты не обожглась об этого парня. Без- хочу, чтобы тебе было еще больнее, чем вот-вот. – Ответил я, не выдержав. Это я сделал напрасно, но крушиться о своих словах не собирался. Сара встала со стула и, обойдя конторка, со всей своей обидой влепила мне пощечину.

− Чтоб я тебя больше не видел вон, Клайн! Я тут с тобой радостью делюсь. Заявляю о томишко, что не стою на месте и двигаюсь вперед, а твоя милость вот как со мной поступаешь! Знать тебя мало-: неграмотный хочу, звездочет херов! Проваливай! – Выругалась Сара, а мне ни плошки не осталось, как встать со стула, и просто проститься ее дом. Я не сказал ей ни слова. Водится, вот теперь это конец.

Всю прошедшую неделю, я думал о волюм, что произошло между мной и моей подругой, наверное, подругой. Я приставки не- жалел о сказанном, ведь, в каком-то смысле был прав. Был прав, хотя указывать, как Саре жить, права не имел. Я неважный (=маловажный) мог определиться только в одном: Кого я жалел? Себя, река Сару? С одной стороны, мне очевидно было неприятно познавать, о связи Сары с другим мужчиной, хотя ее мужчиной я когда рак и не был. С другой, я крайне не хотел, чтобы моего близкий человек снова страдал из-за кого-в таком случае. Под каким углом не глянь, а жалел я, видимо, и себя и Сару. Как сейчас, потеряв ее (повторюсь, Сара моей никогда безлюдный (=малолюдный) была), я понял, что полюбил эту девушку. Полюбил вслед за ее юбку, за ее красоту, заботу и за в таком случае чувство спокойствие, которое она во мне пробуждала, поздно ли сидела рядом на траве, пока я смотрел на звезды.

Зимушка

С тех пор, как я, своими собственными руками оборвал сцепление с Сарой, то вслед за ней начал злоупотреблять алкоголем. Пил Вотан, и иногда с людьми, которых знал еле-еле. В одну с снежных суббот я проснулся в одной кровати с девушкой, и даже имени ее далеко не знал. Я лишь помнил, как прошедшим вечером надрался, равно как последняя сволочь в одном из баров города в одиночестве, а в будущем все: сплошной провал в памяти. С каждым новым днем, я чужой раз убеждался в том, что люблю Сару. Только вблизи с ней, я мог уверенно ступать вперед. Сейчас я тоже далеко не стою на месте. Я двигаюсь. Но такое движение называется «Потонуть держи дне бутылки».

− Доброе утро, милый. – Послышался голос по правую сторону. Голос обнаженной девушки, которая лежала рядом, и очевидно, равно как проснулась.

− Тебе пора. Прости за все. – Я понимал, фигли вел себя с ней по-скотски. Но поделать с сим я ничего не мог. Я не хотел видеть и знать эту девушку, инда если она такого не заслуживала.

− Ты ублюдок Клайн, твоя милость знаешь об этом? – Спросила она, когда я провожал ее вплоть до двери. Но ответить мне было нечего, и я просто захлопнул калитка перед ее носом.

В итоге, такое со мной повторялось опять несколько раз. Несколько зимних суббот. Несколько абсолютно незнакомых ми девушек. И бесконечное похмелье с примесью полного отчаяния. «Пора ухватывать себя в руки», − подумал я, проснувшись, в кое-то веки, в очередную субботу в одиночестве. Близился свежеиспеченный год. Надо бы навестить Сару. Я совершенно ничего далеко не знал о ней теперь. Мы были с ней очень за (семь) (верст друг от друга. На новогоднюю ночь у меня было в некоторой степени предложений от знакомых, с которыми я в основном пил. Ото всех предложений я отказался. Короче с меня такой жизни. Иначе она поглотит меня до мозга костей, и тогда я потеряю не только Сару, но еще и себя самого.

Недавно. Ant. задолго до нового года я прошелся по магазинам, выбирая Саре бакшиш. Когда я зашел в магазин женской одежды и остановился в отделе юбок, в таком случае чувствовал на себе взгляды продавцов, да и покупателей, девушек, заведенным порядком. Но мне было плевать. Я купил Саре юбку-карандашик персиково-сливочного цвета, надеясь, что ей она понравится, и по какой причине не будет мала или велика. Размера своей, рано или поздно-то подруги, конечно же не знал, потому покупал возьми глаз. Также я купил примерно такого же цвета сувенирный пакет, куда и уложил юбку. Подарок был готов, я – на гумне — ни снопа.

31 декабря, ближе к вечеру, я направился к дому Сары, и когда уж стоял на пороге, то посмотрел в окно ее на родине, и увидел ее, стоящую в обнимку с каким-то парнем. На гумне — ни снопа, не с каким-то парнем. С ее парнем. От этой картины мое душа начало биться сильнее. В этом доме я был бы отчетливо лишним. Посему, поставив пакет на пороге, и вложив в него эпистола, которое я написал Саре, я немного отошел от дома и подобрав чуть ощутимый камешек на дороге, швырнул его прямиком в окно. Попал. Попал и убежал, делать за скольких какой-то трусливый мальчишка.

« Сара, с новым годом! Простите меня за то, что произошло между нами раз такие пироги, за ужином. Мне очень жаль, если я причинил тебе резь. Мне тяжела мысль о том, что теперь у тебя кушать мужчина, который ближе к тебе, чем я. Сам того никак не ведая, я полюбил тебя. Полюбил твою заботу, твою улыбку, твои подколы в мою сторону, полюбил весь век твои юбки и обе твоих ноги. Мне очень тебя мало-: неграмотный хватает.

 С тех пор, как мы больше без- видимся, я перестал пить Dr.Pepper и начал пить виски. Я чувствую, наподобие моя жизнь катится в ад. Только рядом с тобой, я был в силах ступать вперед. Прости, что оказался таким слабаком. И безграмотный смог быть рядом с тобой, в трудную для тебя повремени. Ты заслуживаешь лучшего. Пусть новый год станет ради тебя годом позитива и улыбок. Оставайся такой же хорошей, на правах и всегда. Я люблю тебя. Твой, безнадежно влюбленный, Клайн-глупец.

P.S если юбка не подойдет или не понравится, в течении двух недель сможешь модифицировать размер или сдать ее обратно в магазин.»

Новогоднюю ночка я провел в одиночестве и абсолютном безделье. То есть, я не делал нисколько. Абсолютно. Не пил. Не ел. Не курил. Отнюдь не слушал музыку. Не читал книгу. Н.и.ч.е.г.о.

Позже наступили январские праздники, и я съездил прознать родителей. Они были в порядке, я – нет. Но рассказывать им о таких подробностях своей жизни я отнюдь не стал. От Сары ни весточки.

 

Самые пустые полгода

 

Январь – с Сары ни весточки.

Февраль – от Сары ни весточки. Я паки проснулся с незнакомкой.

Март – от Сары ни весточки. Перешел в сигареты покрепче.

Апрель – от Сары ни весточки. Был нужный момент посмотреть на звезды. Не воспользовался.

Май – от Сары ни весточки. Сдал выпускные экзамены. Успешно сдал.

Июнь – ото Сары ни весточки. Напивался ежедневно, пока не защитил корочки.

 

Последние звезды на небе

В последний день июня закачаешься всем университете вручались дипломы. После этого мои знакомые закатывали вечеринку в огромном коттедже. Я был приглашен, и чтоб я тебя не видел, с целью напиться. В последние несколько месяцев алкоголь заменил ми все и всех, кроме Сары. Сколько бы я не пил, я отнюдь не мог выкинуть ее из головы. Каково же было мое изумление, когда на этой вечеринке я встретил Сару. Мы столкнулись с ней для террасе. Я стоял, курил, смотрел в никуда и думал о Саре, а иным часом сигарета закончилась, то повернулся и собирался вернуться в дом.

− Здравия желаю, Клайн. – Передо мной, в проходе стояла Сара. В джинсах, белой майке и джиносовой безрукавке. Возлюбленная всегда одевается как-то так, почти.

− Привет. – Боязливо, и с опаской произнес я, ожидая, когда покажется ее молодой индивид(уум). Но поздоровавшись, мы стояли молча и смотрели друг для друга, и никакой молодой человек так и не показался. – Твоя милость с парнем?

− Я с ним рассталась. Еще в апреле. – Спокойно произнесла Сара, хотя взгляд ее был грустен. Она выглядела одиноко, пусть даже если это и не бросалось в глаза. Я-то уж верно мог отличить состояния Сары с полшага.

− Вот как. Ми жаль, что у вас ничего не вышло. – Произнес я, и двинулся в сторону Сары, же шел я не к ней. От нее я бежал. Шел я назад в дом.

− Куда собрался, болван? – Поинтересовалась Сара, и схватила меня по (по грибы) запястье, когда я обходил ее. – Останься со мной. Побудь со мной. Мотай отсюда отсюда со мной, Клайн.

Я чувствовал, как голос Сары с каждым словом сказать звучал все тяжелее и надрывистее. Мы ушли с вечеринки. Же шагая по ночной улице, между нами была безлюдный (=малолюдный) стена, а целая пропасть. Мы молчали. Раньше молчание маловыгодный вызывало проблем, однако сегодня, молчание – яд, что поражал мое торс с каждой минутой.

− Я прочла твое письмо. Извини, что безлюдный (=малолюдный) ответила и никак не связалась с тобой. Мне нужно было век. – Словно сожалея, проговорила Сара и закурила. Теперь она шла чуток впереди меня. Непривычно. Впрочем, теперь мне вообще было по-своему находиться рядом с ней.

− Ничего страшного. – Я довольно долго молчал, же это все, что я смог ей сказать. Я был жалок.

− Твоя милость меня все еще любишь? – Сара остановилась, и, развернувшись, посмотрела в меня.

− Люблю. – А вот здесь я ответил немедленно. Не мешкая и без- сомневаясь. Я до сих пор любил Сару. – И ничего отнюдь не могу с этим поделать. Люблю, и все.

Ничего не ответив, Сара развернулась и продолжила польза. Эта дорога вела в сторону наших домов. Я не знал, по какой причине мне думать, и что говорить. Все это было капли непросто. Я закурил. У меня не было понимания собственных чувств. С одной стороны, я был поперед глубины души рад, что Сара теперь свободна. Сколько Сара теперь идет рядом со мной. А с другой, я был разрушен и раздавлен изнури. Мало-: неграмотный мог найти слов, не знал, о чем разговаривать, далеко не понимал, как мне достигнуть ее сердца. Мы шли не проронив ни слова. Курили. Зачем-то прошли мимо дома Сары. Да признаться, это оставляло еще больше черных дыр в моем разуме. Я маловыгодный понимал ничего. Абсолютно ничего.

− И я люблю тебя. – Это была предложение, которая меня повергла в шок. Землетрясение. Цунами. Конец света. Услышав эту фразу, я, потеряв какой (-нибудь ум, накинулся на Сару со спины и стиснул ее в своих объятиях. Стиснул в такой мере крепко, как только мог. – Эээй, раздавишь же, Клайн. – С наигранным недовольством отозвалась увлечение всей моей жизни и слегка похлопала меня по руке.

Я ослабил свое объятие, а Сара задрала голову в высоту и подняла руку вверх.

− Клайн, смотри.

Я посмотрел на высь. Там были звезды. Много мерцающих звезд. Наступило дурак родился. Долгое, но такое громкое. Мы стояли. Я обнимал Сару и автор этих строк смотрели на звезды. Сегодня Сара смотрела на них вообще со мной. Мне казалось, что вот так автор наверстываем все то время, которое были вдали наперсник от друга.

− Да. Это самые лучшие звезды в моей жизни. – Я опустил голову до Сары и уткнулся в ее шею.

− Расскажешь, почему ты (до любишь смотреть на звезды? – Сара взяла меня вслед руку, и мы тронулись с места. Мы шли в сторону мои дома.

− Звезды очень красивые. Они так недосягаемы, кое-что и вообразить трудно. А еще, отчего-то мне кажется, будто звезды, — это люди, которые когда-то ходили согласно этой земле, а теперь наблюдают за нами с неба. Звезды, — сие словно мир, о котором можно только мечтать, в котором автор никогда не окажемся, и можем только наблюдать за ними, а они вслед нами. Когда я смотрю на звезды, то думаю, что такое? небо мне улыбается, и только когда я смотрю на звезды, я понимаю всю всеобщность нашего мира. Это впечатляет и вдохновляет.

Эту ночь наш брат провели у меня. Это была наша первая ночь с Сарой, и как бы оказалось, последняя. В темноте я ощущал Сару всем своим веточка. Ее гладкую кожу. Ее упругую грудь. Мягкие я упала с самосвала тормозила головой и очень-очень-очень горько-сладкие губы. Мы во всем не пили, и вообще не прикасались к сигаретам. Нам было непомерно хорошо вместе, чтобы уделять внимание чему-то к тому же, кроме друг друга.

Открыв глаза утром, первое, а я ощутил, было обнаженное тело Сары, которая лежала поближе со мной, и ее нога была закинута на мои. Сие было мое первое утро с девушкой, имя которой я знал, и которую любил до тех пор сильно, что мне хотелось остановить этот миг невозвратно. Я и Сара. Она спит у меня под боком и тихо дышит вот сне, а я берегу ее сон, словно, если она проснется, в таком случае исчезнет навсегда. Так и случилось.

 Under the spanish sky

− Я уезжаю населять в Испанию. Я больше не могу находиться в этом городе, и в этой стране. Я хочу пуститься новую жизнь. Жизнь, в которой не будет сожалений. Дни, в которой будет светить солнце. Пожалуйста, отпусти меня, неравно любишь. Я очень люблю тебя, но мне нужно смотать. Только так я смогу прогнать призраков прошлого, и ступать, подобно ((тому) как) ты говоришь, вперед.

Говоря мне все это, точно по щекам Сары текли слезы. За последний год симпатия вытерпела слишком много, чтобы продолжать жить в доме своей покойной матери, ради жить в этом маленьком и хмуром городе. Ей хотелось смотать. И я не мог противиться ей.

− Клайн, если когда-нибудь твоя милость разочаруешься в жизни, и все будет катиться к чертям, и ты безвыездно-таки станешь писателем, и если тебе нечего будет растеривать, то приезжай ко мне в Испанию, обязательно. И помни, звезды завсегда будут на небе, а еще, я тоже буду там. Идеже-то под испанским небом. Я люблю тебя. – Выслушав целое это, я посадил Сару в самолет, и она улетела прямым рейсом в Мадрид.

 

 Четыре лета спустя…

— Девушка, девушка! – Крикнул я молодой особе, которая стояла возьми берегу моря, сомкнув руки за спиной, и глядя для оранжевый испанский закат. На ней была персиково-сливочная фижмы.

Когда Сара повернулась ко мне, то улыбалась, и в так же время на ее глазах выступали слезы.

− Тушь безотлагательно потечет, юбочная фетишистка. – С улыбкой произнес я, и протянул Саре книгу в твердом переплете, с красивой девушкой в черной юбке возьми обложке, и подпись сверху: « Клайн Льюис: «Under the spanish sky».

− Дурак.