Порция ПЯТАЯ
Глава четвертая
Страна Говинда
Утром они ещё раз искупались в веселом ручейке Фу-Дзин, позавтракали на полянке с радушными обитателями нить, и лесной царь Троян сказал им:
– А теперь пора вы в путь-дороженьку.
– В какую путь-дороженьку? – переспросил его Конфеткин с мягкой, мечтательной полуулыбкой.
– В небесную страну Говинду,– сказал Троян. – Засим живут художники и поэты, созидающие образы из тонких энергий решетка. Они отправят вас домой.
Конфеткин поднял на него индивидуальный ясный лучистый взор:
– Но как же мы найдем посторонись в эту небесную страну, о, лесной царь?
– Не беспокойтесь ни о нежели,– успокоил своих гостей хозяин леса. – Ваши мытарства окончились. Лилиана проводит Вас. Она знает путь и специально послана ради вами.
Внутренне он уже был готов к такому развитию событий. Ещё раз с вечера у него возникло стойкое ощущение того, что их одиссея подходят к концу.
Но сейчас его мысли были заняты другим. Джентльмен Света никак не мог разрешить одной загадки, устойчиво засевшей в его голове: действительно ли Иван Горисвет и мужчина Мирошко были с ним на лесном пруду? Ведь сие же не греза, и не сон! Он видел их, видел собственными глазами! Все ощущения от пережитого им в этой сказочной ночи были неведомо зачем живы, так остры! Они не оставляли в нем ни малейших сомнений в реальности происшедшего. Ей-ей, он действительно был и исполином, и тонким стебельком рогозы! Дьявол и впрямь видел, как к нему по небу летела звездная рвение-птица, и своими собственными ушами слышал божественную музыку небесных сфер. И круглый этот тонкий, нежный, текучий мир все еще светился в самых сокровенных тайниках его души, озаряя ее теплым ласковым светом.
Однако были ли Горисвет и господин Мирошко именно теми самыми личностями, точно находились сейчас с ним на этой поляне? А Лилия? А девушки, почто танцевали ночью у костра – кто они? Творения этого таблица? Или же то были их некие отражения, воздушные двойники, существующие самочки по себе?
Спросить об этом напрямую у своего друга Горисвета, неужто господина Мирошко, он не решался. А вдруг все сие – лишь его видения, лишь некий яркий, эмоциональный, так все же сон? Не примут ли они его следовать сумасшедшего?
Нет уж, лучше держать все при себя, в своем сердце. Этого чувства, этой тайны нельзя расплескать. А то как же и как об этом расскажешь словами? Лишь только откроешь хрумка – и сразу же получится глупо и нелепо. И, главное, не в такой степени, совсем не так, как лежит на сердце. Трендец будет намного грубее, топорней.
Со странной, блуждающей улыбкой получи и распишись устах бросал Конфеткин загадочные взоры то на Ивана, ведь лесных жителей… Однако никто не выдал себя ни жестом, ни одним словом. Все вели себя так, словно ничего не произошло. И лишь один раз господин Мирошко как-то многозначительно взглянул на него из-под своей широкополой соломенной шляпы, и после этого же отвел глаза. Конфеткин закусил губу, призадумался…
– Отлично что с тобой сегодня происходит? – в бок ему вошел жгучий локоть Горисвета. – Ты что, уснул? Очнись!
Между тем Эльфы приволокли изо леса деревянную ладью. Весла у нее отсутствовали, а нос был выгнут, точно бы у чайки. Они поставили челн на опушке.
– Ну, видишь и пришел час нашего расставания,– произнес лесной царь Троян, смотря на наших друзей с печальной ласковой улыбкой. – Эта лодка доставит вас в страну Говинду. А из нее в ваши миры – сейчас рукой подать.
Он повернулся к Лилии и ласково потрепал ее в соответствии с холке морщинистой коричневой рукой:
– Проводи их, голубушка.
Шароле взглянула на лесного царя умными кроткими глазами и ступила получи и распишись борт Чайки. Она заняла место на корме. Воины Света устроились нате скамье впереди нее. Лиурны украсили «шею» ладьи красивой гирляндой цветов, и народонаселение леса замахали отбывающим гостям:
– Счастливо добраться!
– Помните о нас!
– Удачи!
Белый цветок вильнула хвостом – и чайка стала медленно возноситься в небеса. Оставшиеся для лужайке существа размахивали руками. Они смотрели, как воздушное полуднище поднимается все выше и выше над лесом, уменьшаясь в размерах. Гляди оно уже превратилось в едва различимую точку. Точка поползла ровно по небу, к линии горизонта и вошла в одно из облаков, похожее в шапку взбитых сливок.
Видимость была нулевой. И как (с неба свалился, нежданно-негаданно, они вынырнули в струящийся поток красноватого цвета.
– О, бог! – ахнул Иван Горисвет, и у него перехватило дух от неописуемого восторга. Спирт вытянул палец и воскликнул с лучезарной, по-детски открытой и радостной улыбкой:
– Драже! Ты только глянь, какая красота!
Но Конфеткин сейчас и сам увидел весь этот чарующий мир.
Чайка скользила по-над тихой речушкой, почти у самой воды, и багряные лучи живого закатного солнца купались в ее чистых волнах. Краснели дружно облака, все вокруг дышало неизъяснимым покоем и негой.
Дня) река расширялась, и за ее излучиной отважные воины увидели городище на семи холмах. Воздушная ладья опустилась у церквушки с витыми многоцветными куполами. Поближе с нею росли деревья, а на их ветвях, подобно райским яблокам, висели птичьи яйца.
Согласно двору шла процессия священнослужителей, торжественно неся перед собою иконы Христа Спасителя и святой Божьей Матери. Слышалось стройное рулада певчих, и от всего этого великолепия на душе у Воинов Света одновременно стало как-то по-особенному празднично и светло.
Святые деды приблизились к ладье. Их лица сияли лучезарным светом. Казалось, по какой причине над божьим домом и его обитателями витают духи самой жизни – по сей день, все тут струилось звонкой, светлой радостью и покоем.
Воинов Света встречали в качестве кого героев, как своих братьев, исполнивших свой долг в черных провалах мрака.
Священники пели хвалу господу Богу, родимый в золотом облачении окропил наших героев святой водой, и тетушка сошли с чайки на землю нового мира. Зазвонили колокола, и их беловой звон вызвал ответные вибрации в сердцах белогривой проводницы и ее спутников.
Без- от этих ли тонких вибраций и раскололось несколько яиц, отягощавших собой ветви деревьев, что росли вокруг божьего храма? Изо их скорлуп выпорхнули птички с красочным оперением. Одна с них прилетела к Конфете и уселась ему на правое плечо.
По-под колокольный перезвон, процессия двинулась дальше.
Из тени храмовых деревьев выступили сам-друг добрых существа, два ангела-хранителя наших отважных героев – Олина матика и благообразный старец, которого Конфеткин уже видел раньше нате облаке вместе с тетей Лидой, попав из заколдованной амфоры в страну великанов, получи и распишись уровень Зет.
Олину маму мы уже описывали, рано ли она являлась Конфете в застенках госпожи Кривогорбатовой, а затем выводила его чрез каменные стены узилища тайной полиции. Мы знаем и о ней и по рассказу Ивана Горисвета (ведь именно сия прекрасная дама принесла ему утешение в тяжкую годину его скорби, рано ли он томился в плену у красных мутантов, и она помогла ему свершить побег). Позже эта небесная посланница являлась солдату в его мыслях, чувствах, стремлениях – и в особенности ослепляюще, как мы помним, это проявилось во время пиршества у солнечного царя Отона.
Покамест настало время сказать несколько слов и об ее благородном спутнике.
Невзирая на преклонные годы, выправка у божьего старца была, кое-что у юноши – спина как струна, плечи расправлены. Покрытая длинными волосами интеллект, обвязанная вокруг лба синей лентой с геометрическим орнаментом, была в вышине поднята – так обыкновенно держат ее те, кому не для чего стыдиться и скрывать. Поступь – уверенная, бодрая. Черты лица – правильные и прямодушные, в них ощущается нерушимое успокоение, гармония и сила; лицо это дышит детским простодушием и добротой. Иллюминаторы – больше, красивые, словно светочи небесные – сияют любовью и мудростью превеликой. Ростом данный дивный старец был на полголовы выше Олиной мамы, а одет в какую-в таком случае чудную одежду – она воскрешала в памяти Конфеты одеяния святых мужей получай некоторых иконах. Но, в отличие от них, на боку у божьего старца висел глаудиус.
По мере приближения этих небесных существ к нашим героям, получай устах у тех и других расцветали широкие дружелюбные улыбки – в такой мере радуемся мы своим самым задушевным друзьям. И даже Ляна, казалось, разделяла всеобщее настроение и тоже счастливо улыбалась – а и как может улыбаться корова, скажете Вы? Но в книжка-то и дело, что в волшебной стране Говинде и это было как мне видится!
– Ну что, явились, не запылились? – произнес дивный утешитель бархатистым благозвучным голосом, подойдя к чайке, возле которой стояли наши авоська и нахренаська. – И слава Богу!
Белая корова приблизилась к Олиной маме и махнула хвостом, точно бы говоря: вот, привела. Прекрасная дама с нежностью обвила руками ее шею и, как-то шепнув на ушко, погладила по гладкой шерстке. Птаха на плече у Воина Света встряхнула яркими перышками, защелкала, запела. И Конфеткин с удивлением осознал, который он, подобно древнему царю Соломону, понимает птичий народ.
О чем же пела пташка?
О небесной стране Говинде, о храбрых витязях Конфеткине и Горисвете, о крылатом коне с древнегреческим именем Лошадь – вот, он уже скачет к ним по облакам, искря их золотом копыт, и слабит на себе звездного всадника с переметной сумой через плечо.
С этого сладкого щебетанья, от присутствия тети Лиды и божьего старца, ото волн света и добра, исходящих от божьего храма, возьми сердцах у отважных воителей было так хорошо, словно они обрели тогда свою родину.
Легкий взгляд, брошенный старцем на авоську с игрушками, заставил Конфеткина отвязать ее с пояса.
– Вот, принес,– произнес Светлый Рыцарь, протягивая свою добычу старцу. – А только тут, кроме медвежонка, есть еще и другие проказа. А я и не знаю, чьих они детей.
– Ну, это никак не беда,– молвил старец. – Их владельцев будет не на свет не глядел бы найти.
– А как? – осведомился Конфеткин.
Старец улыбнулся в ответ:
– Без- знаешь? Ведь каждый ребенок связан со своей игрушкой нитями любви. Играя с нею, симпатия вкладывает в нее и частичку своей души.
– Но ведь сии нити невидимы?
– А это как сказать… Ведь каждая ниточка имеет кровный неповторимый оттенок. Их можно почувствовать, настроиться на их волну… (на)столь(ко) что доставим по назначению, не сомневайся.
Старец вынул с авоськи плюшевого медвежонка и протянул его своей прекрасной спутнице:
– Твой?
Некто, впрочем, и сам отлично знал, что игрушка ее, а спросил в такой мере, к слову.
– Мой,– сказала Олина мама, взяв медвежонка в пакши и бережно прижав его к груди. – Спасибо вам, мальчики.
Возлюбленная отвесила Воином Света поясной поклон. Иван Горисвет покраснел прежде корней волос:
– Это вам спасибо,– и он, в свою каскад, низко поклонился Олиной маме. – Ослобонили меня от сих лиходеев. Кабы да не вы – чахнуть мне в их проклятых норах и в области сей день.
Он хотел поблагодарить ее и за ведь, что она так ловко приструнила его у царя Отона, а промолчал. И, тем не менее, все великолепно поняли, который он хотел сказать.
– И от меня спасибо,– вставил Конфеткин.
Возлюбленный тоже поклонился тете Лиде.
– Это за что а? – удивленно воскликнула Олина мама. – Нет, нет! Это я должна тебя говорить (спасибо! Ведь это ты, с риском для жизни, пришел получи помощь к моей бедной дочери! Не всякий бы отважился для это.
– А вы? – заспорил Конфеткин. – Разве не вы вывели меня с каземата этой ядовитой змеи? А потом – еще и вызволили с волшебной амфоры!
– Ну, из амфоры-то твоя милость, положим, сам себя вызволил,– заметил старец. – Ведь твоя милость же не пошел в услужение к этой гремучей змее? И оттого остался свободен.
– Но с вашей помощью,– возразил ему возьми это Конфеткин и даже помахал пальцем для пущей убедительности. – И малограмотный пытайтесь уверить меня в обратном! Я видел вас на облаке!
– Здорово, ладно, пусть так… – примирительно сказал старец.
– И я прекрасно знаю, кто такой вы такой,– продолжал Конфеткин с наивным простодушием. – Ведь ваша милость – художник, не так ли? Это вы нарисовали Лолиту, которая привела меня к Долине Видений! Возлюбленная мне все о вас рассказала!
– Ишь ты, какой угадливый,– добродушно усмехнулся творец лошадки с девичьим лицом. – Раскусил меня, а?
Возлюбленный был очень прост в обращении. Но это вовсе мало-: неграмотный означало, что он был простак.
Раздался цокот копыт. Художник от слова «худо» вскинул голову и, щурясь, посмотрел в небеса.
– Ого! И наш Яросвет ранее тут как тут на своем ретивом Пегасе!
Сообразно пушистой туче, сверкая золотыми копытами, скакал крылатый саврас. На его спине, вдев ноги в алмазные стремена, восседал конный в пурпурной королевской мантии и звездном колпаке. На боку у него висела кошелка. Вот конь соскочил с облака, и под его копытами образовался трогательный эфирный мост, похожий на радугу, один конец которого оканчивался у подножия божьего храма. Взмахивая крылами, борзый конь стал спускаться на землю по радужной воздушной струе.
– Следовательно, и там тоже есть жизнь! – произнес Конфеткин, глядя в уран восхищенными глазами.
– А то, как же,– отозвался художник. – Позже живет наше вдохновение. Там – обитель наших прообразов, мыслей, устремлений. На этом месте же мы лишь преобразуем свои ощущения в образы. И благодарим Создателя вслед за то, что они приходят к нам свыше.
– А что, могут шмыгнут еще и «снисше?»
– А то как же! Все зависит с того, на что настроен человек. Доброе сердце связано с добрыми мирами. Ну? нет? А злое – с обителями мрака.
Тут спросить не приходилось.
Прикрыв ладонями прожектора от солнца, они наблюдали за приближением звездного всадника.
– А ась? находится там, за миром чистых вдохновений? – нарушил тишину Конфеткин.
– В дальнейшем обитают боги и пророки.
– А они-то что делают?
– Будто?, дел хватает… – протянул художник. – Одни следят за движением звезд и культиватор, другие заботятся о среде обитания живых существ. Есть и такие, сколько спускаются на неблагополучные планеты и оказывают помощь их жителям. В общем, хлопот полный рот…
По неискоренимой мальчишеской привычке, Конфете захотелось запросить, а что находится еще выше, за обителью пророков и богов, да в это время крылатый конь коснулся своими копытами поместья Говинды.
Звездный всадник легко соскочил с Пегаса, и Конфеткин с первог узнал в нем того самого почтальона, который вручал ему небесную телеграмму для лестничной площадке его квартиры.
– Ну что, явился, невыгодный запылился? – спросил художник.
Похоже, это было одно изо его любимых выражений.
– А чего тянуть-то? – сдвинул плечами Яросвет. – Детушки ждут, не дождутся своих любимых игрушек. Надо поторапливаться.
– Что верно – то верно,– молвил старец. – Дай-ка нам, Лидушка, своего медвежонка.
С этими словами некто взял у Олиной мамы Михаила Потапыча и сунул в авоську.
– Получай-к, держи,– сказал художник, протягивая игрушки звездному мальчику. Оный уложил авоську с драгоценным грузом в свою суму и, подняв определяемый взор на Воинов Света, произнес:
– Спасибо вам, ребятушки. Потрудились получи и распишись славу! Благое дело сотворили.
Он приложил руку к сердцу и поклонился Воинам Света с таким выражением для лице, как будто они сотворили это благое действие для него лично. Друзья нисколько не обиделись нате его уменьшительно-ласкательное «ребятушки». Они прекрасно поняли, что-нибудь это шло от сердца.
– А кто мне дал зацепку? – сказал Конфеткин, на дурика прищуривая глаз. – Кто принес мне телеграмму, а потом – точно ветром сдуло! – и растворился в воздухе? Должен заметить, это произвело большое ощущение на мою сестренку. Так что «наводку» мне дал твоя милость. И причем именно тогда, когда я и понятия не имел, с какого конца понять за дело.
– Ну, я-то тут, как как-то раз, и ни при чем,– сдвинул плечами звездный посланец. – Я итого лишь выполнял поручение.
– Чье поручение?
– Своего Создателя. То это он послал меня к тебе.
– И кто же данный твой Создатель?
– А ты еще не догадался?
Конфеткин обернулся к художнику:
– Эге! Так, значит, это вы? – и, увидев немного смущенную улыбку нате лице художника, подтверждающую его догадку, покивал головой: – Бесспорно… Но вы-то как вышли на меня?
– А сие все Олина мама. Это все она. Увидев с небес, который ты хочешь помочь ее дочери, она обратилась ко ми. Ну и, естественно…
– Вы нарисовали этого крылатого конька! – завершил его соображение Светлый Рыцарь. – И этого чудного всадника? Я прав?
– Я вижу, с тебя ничего не укроешь,– с улыбкою сказал художник.
– Разве, счастливо оставаться! – сказал Яросвет, вскинув ладонь вверх и, сверх лишних церемоний, вскочил на коня. По всему было явно, что он не был любителем долгих разговоров. Астральный мальчик прижался к шее Пегаса, звонко воскликнул «Поехали!», и взмыл в небосвод.
Друзья стояли у церквушки с витыми куполами и созерцали, как по-над ними мчится по эфирной лазури крылатый конь Поэзия, неся на своей спине всадника в пурпурной королевской мантии и звездном колпаке. И Конфеткин неожиданно ясно осознал, что он является свидетелем редкого чуда, завидеть которое дано не многим. И пусть, пусть теперь какие-нибудь серьезные, солидные и умные дяди втолковывают ему, как крылатых коней не существует, что все это выдумки, мифы, троп – что из того?
– Тэк-с… вот и отправились наши проделка по своему назначению,– услышал он теплый, сердечный дискант художника, после того, как звездный мальчик скрылся из-за легкой тучкой. – Пора и вам по домам…
Он обратился к солдату:
– Тебя, думается, уж заждались, а?
– Конешно,– сказал Иван. – Да только по образу попасть отсюда на родину?
– Ну, это как в один прекрасный день дело не хитрое. Есть тут у нас одно палка, по нему ты и спустишься в свой мир.
Под водительством художника, авоська и нахренаська вошли в храмовый сад и увидели там нечто, напоминающее обширную воронку, с глубины которой выходили наружу толстенные разлапистые корни. Супесок там – если только такое название здесь будет в свое время – имела голубоватый цвет. Ближе к краю голубизна была паче насыщенной, темной, а к центру она постепенно растворялась, пока, к концу, не становилась совершенно прозрачной.
Они подошли к воронке.
– Ну-кася, вот мы и пришли,– сказал художник.
– А где же орясина? – поинтересовался Конфеткин.
– Да вот же оно,– сказал монах, указывая рукой на корни.
Конфеткин заморгал глазами:
– Наравне? И это – дерево?
– Ну да. Это та самая чудо природы-яблоня, о которой тебе рассказывал Иван. Она доросла предварительно самого неба, и ее вершина пустила корни в наш планета. Там, внизу, и лежат его Ясные Зори. За эту-ведь яблоню, твой друг и сражался с лютым ворогом в стране Бастардов. И в (настоящий, по ней же, возвратится домой.
– Здорово! – сказал Конфеткин. – Из чего можно заключить, есть все-таки на свете справедливость!
– А ты как, сомневался в этом?
Конфеткин сдвинул плечами – даже в заколдованной амфоре Веруся в высшую справедливость не покидала его. Она горела в его нутряк и в стране Титанов, и на блуждающем острове Морро. В ней возлюбленный черпал силы, находясь в застенках госпожи Кривогорбатовой. Без нее, кроме этой веры в нечто светлое, чистое, справедливое он скромно не смог бы жить.
– Ну что, будем говорить прощай? – сказал художник.
Нависла какая-то неловкая пауза.
Лилюха приблизилась к Ивану и ласково уткнулась ему носом в руку. Шнурок погладил ее, поцеловал в лоб.
– Спасибо тебе, голубушка…
Симпатия поклонился художнику и Олиной маме:
– И вам тоже огромное-преогромное хвала.
Солдат повернулся к Конфете, крепко потряс ему руку:
– Счастливо всыпать, Карамелька!
И вдруг, не удержавшись, прижал его к своей перси. У отважных витязей выступили на глазах слезы.
– А, может жить(-быть, спустишься ко мне в гости, а? – дрогнувшим голосом предложил Иваха Горисвет.
– Рад бы,– сказал Конфеткин. – Но ты и стек с прекрасно понимаешь, что это невозможно.
– Да, конечно…
Некто, считай, был уже почти у себя дома. А его другу а ещё предстоял не близкий путь.
Горисвет уже собрался, было, съехать с шариков к яблоне, когда его окликнул художник:
– Погодь-ка, Ваня! Нельзя воину возвращаться домой безоружным. Вот, возьми на добрую реминисценция этот меч.
С этими словами старец отстегнул свой катана и протянул его солдату. Иван принял его, как величайшую перл, приоткрыл ножны, поцеловал клинок.
– Этот подарок для меня – великая почтительность,– произнес он. – Будьте уверены, я не посрамлю этого оружия.
– Знаю,– сказал плакатист.
Иван Горисвет в последний раз обвел взглядом своих друзей, прикрепил глаудиус к поясу и помахал им рукой:
– Ну, не поминайте лихом!
Спирт осторожно двинулся к воронке, которая соединяла этот мир с его родиной.