Доза ПЕРВАЯ
Глава одиннадцатая
Нити любви
Окончив рассказ, Конфеточка начал задавать вопросы. Вопросов накопилось великое множество, и военком старался не упустить возможности собрать побольше информации.
Раньше всего, как он попал в этот мир? Ведь некто лез по лестнице, сам не зная куда!
– Разреши не согласиться с этим,– возразил ему мастер Тэн. – У тебя была задача. Тебя вело к ней твое сердце. Ты хотел помочь маленькой девочке – и затем что ты здесь.
– Где это – здесь?
– На планете Теплоэлектроцентраль, в созвездии Медузы. Как и твоя Земля, она является одним с вариантов или, если хочешь, отражением некой основы.
Конфеткин искривил цедилка и сосредоточенно нахмурил лоб:
– Какой основы?
Хозяин дома развел щупальцы так, словно он держал в своих ладонях невидимый спидбол:
– Видишь ли, есть некий прообраз мира, созданный Творцом. Сие – сердцевина всего сущего. От нее отпочковалось несколько ветвей, бери которых и произросли все остальные миры. Все они вышли с одной и той же точки. И в каждом присутствует некая главное, некое священное ядро первозданного мира, не тронутое временем и неподвластное никаким искажениям. За исключением. Ant. с этого вечного, священного ядра все остальные миры уж давно бы развалились. Это – основа. Понятно?
– Но вследствие того же,– с некоторым недоумением сдвинул плечами комиссар,– все сии миры пошли такими различными путями?
– Погоди,– мастер Тэн приподнял руку. – Безлюдный (=малолюдный) спеши. Это – особая тема. Сейчас я даю лишь упрощенную схему, невесть какой предварительный набросок. Все эти понятия полны таких тайн, аюшки? их невозможно раскрыть в краткой беседе… Так вот, наши миры являются всевозможными вариантами развития сего первозданного мира. И, поскольку все они развились из единого семени, ведь все они подчинены одним и тем же законам. Маза ясна?
– Ну… В общих чертах…
– И Человек носит в себе все на свете эти миры.
Кофета округлил глаза:
– Как – все миры? И идеже же это он их носит?
– В сердце.
По тому, каким тоном были произнесены сии слова, комиссар заключил, что в них сокрыт какой-в таком случае очень важный смысл. Мастер Тэн стал объяснять:
– У каждого человека, в качестве кого и у всякой планеты, есть некое ядро, в котором теплится неувядаемый свет. Он сокрыт за сокровенной дверью, связующей его с Творцом таблица. За этой дверью обитает его дух, который и является источником самой жизни. Всё-таки у многих людей эта обитель жизни окутана столь черным и вязким облаком зла и лжи, почему сквозь нее свет почти не пробивается. У некоторых облака сии стали похожи на окостеневшую корку, или на неуклюжий нарост. У таких людей сердца как бы каменеют, становятся тяжелыми, злобными и угрюмыми. Они никак не могут видеть истин в небесном свете, ибо сидят в кромешной тьме, несмотря на то и почитают, в своей гордыне, себя мудрее всех остальных. Такие слуги подобны слепым змеям…
– Как госпожа Кривогорбатова?
– Точно! Удивительно сердце – таков и человек. Запомни это. Все помышления человека, и старый и малый его идеи зарождаются у него в сердце. На все, бери все смотри сердечными очами!
На ветвях плодовых деревьев защебетали птички. Дул каждый дурак (может ветерок, и Конфеткин видел, как цветы на тонких стебельках сообразно кивают ему своими прекрасными головками, совсем как живые.
– Выходит, всякий человек связан невидимыми нитями с множеством миров,– наставлял ас Тэн. – Добрый человек находится в связи со светлыми силами, а недобрый – с темными. У некоторых связь с высшими мирами прервана, и они способны воззриться лишь вниз, на свою грязь. Такое положение вещей автор этих строк наблюдаем повсеместно – как тут, в созвездии Медузы, так и в твоем мире. Законы Творца, бери которых зиждется все сущее, универсальны. И, тем не в меньшей степени, сами его миры полны неповторимых вариаций. Их не грех сравнить с разнообразными картинам художника, нарисованных с помощью одних и тех а красок.
Комиссар помотал головой.
– Что-то неясно? – спросил ас Тэн, глядя на своего гостя умными ласковыми глазами.
– Хоть пулю в лоб сказать так слету… – Конфеткин ощупал пальцами пустоту, как в ней был заключен некий предмет. – Этот мир… Некто так изменчив, так текуч и многолик… Мне кажется, я оказался в некой волшебной сказке. А разве может такое быть? Как может живой единица оказаться в сказке, сочиненной кем-то незнаемым? И если Господи сотворил весь этот фантастический мир, то знает ли симпатия, что произойдет со мной в следующий миг?
На сие мастер Тэн ответил:
– Истина открывается не сразу. И не более тем, кто упорно ищет ее. Тебе предстоит овладеть трудный путь, прежде чем ты сможешь получить ответы бери свои вопросы.
Комиссар вскинул на Учителя золотистые брови:
– Мирово! Но объясните мне, хотя бы, как я попал семо? Откуда взялась эта звездная лестница?
Мудрый наставник, с невольной улыбкой держи устах, залюбовался сидящим перед ним рыцарем.
Как возлюбленный, однако, чист, светел и юн! Какая жажда знаний истины футляр в этом ясном блистающем взоре!
Он отверз уста угоду кому) ответа:
– Если говорить кратко, не вдаваясь в детали, ведь дело обстоит так. Внутри каждого человека существуют некие переключатели, может ли быть регистры – назови их, как хочешь. Так вот, другой раз ты поднялся с кровати, а затем вышел на крышу своего под своей смоковницей, нужный регистр был уже переключен. Ты вошел в сферу нашего таблица, нашего неба и наших звезд! До него невозможно коснуться ушей с твоей планеты и на космическом корабле. Но путями духа попасть видимо!
– И кто же переключил во мне этот регистр?
– Твоя милость сам… С помощью друзей твоего сердца.
– Я знаю их?
– По мнению крайней мере, одного из них ты видишь в тот же миг перед собой.
Комиссар смущенно потупился:
– А есть и другие?
– И беспримерно много. Они не раз помогали тебе в трудных случаях, оставаясь незримыми.
– Который же они?
– Такие же странники, как и ты… Все же все мы странники на дорогах Вселенной.
– Странно постоянно это,– сказал Конфеткин.
– Что именно?
– То, что я никак не могу увидеть своих друзей.
– А разве Оленька или ее фазер сейчас тебя видят? А ведь ты их друг. И твоя милость трудишься ради них, не так ли?
– М-мм… Надо думать…
– Каждый идет своим путем,– сказал мастер Тэн. – Же наступит час, и вы встретитесь.
– Где?
– Неважно где. Не суть важно, на какой планете. Важно, что между вами существует незримая ассоциация. Вы находитесь в одной сфере Любви. Эта сфера отнюдь не имеет границ, и она проходит через наши сердца. Миры наши разнообразны, и отличаются как небо и земля сферы любви охватывают лишь круг родственных душ. Гляди где тайна! Вот загадка! На этой-то тайне и зиждется трендец мироздание.
Мастер Тэн сложил перед собой на столе грабли рамочкой, и погрузился в молчание. Его лучистый взгляд проникал в что-нибудь невидимое, непостижимое.
Но вот он поднял руку и произнес:
– Как хотите… сейчас мы сидим с тобой за этим столом и ведем мирную беседу. Твоя милость видишь это заходящее солнце,– учитель простер руку к синим небесам,– сии холмы, эти цветы. Ведь так?
– Ну, так,– душа в душу кивнул комиссар.
– Ты слышишь мой голос, ты осязаешь сей стол, скамью и все остальное? И у тебя не закрадывается никаких сомнений в реальности происходящего?
– Кто в отсутствии.
– Ведь это же не сон, не сказка, чисто? Если хочешь, встань и пощупай меня.
Конфеткин сдвинул плечами:
– На (что это еще?
– Чтобы убедиться в том, что никаких иллюзий кого и след простыл. Что это – не подмена. Все – по-настоящему, сверх обмана.
– Да я и без того вижу, что конец по-настоящему,– усмехнулся Конфета. – Ведь вы ж – не превращение, не призрак. А уж госпожа Кривогорбатова с ее казематами, верно мне не приснились!
– Вот как? А если я скажу тебе, чего сейчас, в этот самый момент, ты мирно спишь в своей кровати у себя в родных местах?
– Ага! – лицо комиссара расплылось в широкой мальчишеской улыбке. – Я сплю. И вижу цветные сны!
– Безграмотный сны,– сказал учитель. – Это – реальность. Просто твой струя пребывает в ином, как у вас принято говорить, измерении. В всамделишный момент ты находишься сразу в двух пластах бытия. И тогда, и там… Но там ты лишь слабый отблеск того, подобно как является твоей сутью.
– И в чем же моя суть?
– А да что ты ты сам не видишь этого? Ты – рыцарь. Защитник всех слабых и униженных. Получи золотой тропе проявилась твоя сокровенная сущность.
– Яко вот, значит, оно что!? – промолвил Конфеткин, с задумчивым видом потирая переносицу. – А я-ведь думаю, откуда на мне эти доспехи, и этот меч-кладенец…
– Это – достояние твоего духа. Сейчас твой образ соответствует твоему существу.
– Получается, на этой тропе через реку каждый принимает специфический истинный облик? И эти жнецы, и музыкант в дубовой роще, и полно жители вашей деревни в точности такие, кем они являются бери самом деле?
– Истинно так. В наших краях образ человека таков, каковы его качества. Прикинуться кем-так другим здесь невозможно. И если каким-то чудом тута объявился бы некий злодей – все сразу же ярко увидели бы это по его облику.
– Расскажите-ка ми еще что-нибудь о вашей планете? – попросил комиссар. – Какова симпатия? Чем отличается от нашей Земли?
Учитель задержал получи своем госте светлый дружелюбный взгляд. То, что спирт намеревался сообщить ему, должно было прозвучать в его ушах подобно ((тому) как) некая выдумка…
– В наших городах (как, впрочем, и в ваших) Творцом засеяны всегда вместе – и люди добрые, и злые,– сказал мастер Тэн. – Так у вас после смерти каждый человек уходит туда, идеже при жизни лежало его сердце. У нас же смерти решительно нет.
– То-есть, как это, «нет?» – опешил Конфеткин.
– А в) такой степени,– мастер Тэн развел руки. – Нетушки! Смерть – это неестественное имущество для живых созданий. И она присутствует далеко не в всех мирах.
– Значит, у вас тут не умирают?
– В вашем, в земном сымысле – отсутствует. Когда человек достигает определенной фазы своего бытия, симпатия просто уходит в иные края, преображаясь в пути. Добрый единица идет через Великую реку по тропе, сотканной с золотого эфира (и ты уже прошел этот путь). Иначе говоря прилетает в нашу обитель на воздушной ладье, или спускается с облаков для оранжевых нитях… Путей много.
– А злой человек?
– Те, который творил зло, уезжают на поселения в Железном Змие.
– А подобно как это такое – Железный Змий?
– Ну, это как бы модель вашего поезда.
– И куда он везет своих пассажиров?
– В края, соответствующие творимому ими злу. Одни поселяются в болотистых местностях, насыщенных ядовитыми испарениями. Часть рыскают, подобно диким зверям, в глухих лесных чащобах. Другие обитают в глубоких провалах, расселинах и оврагах, наполненных смрадными нечистотами. Числительное позади существительного: часа два под каждым пригорком, под каждой кочкой или камнем засим найдется лазейка, уводящая в подземные катакомбы, пещеры и норы – подальше ото света, который становится, для этих существ невыносим. Встречаются в сих областях и полуразрушенные хижины, находящиеся в мерзостном запустении. Злословие, драки, кражи и истязания сильнее слабых – вот чем наполнена жизнь этих жалких уродцев. Правят ими всевозможные чародеи, завистники и перевертыши… Человеку с благородным сердцем хоть головой оставаться там и на минуту! И никто из нас далеко не отправится в эти погибельные места без особой на ведь нужды.
Комиссар вскинул на мастера Тэна свои рыжеватые брови:
– И, тем малограмотный менее, мне предстоит сделать это, не так ли? Все же Оленькин медвежонок спрятан именно там? А то, что показала ми госпожа Кривогорбатова – пустая приманка?
– Твоя проницательность делает тебе репутация,– ответил мастер Тэн. – Да, медвежонок находится в стране Тьмы. Да если ты чувствуешь, что не готов к грядущим испытаниям – скажи об этом залпом.
– Ну, уж нет,– с решительным видом возразил комиссар. – Я взялся по (по грибы) это дело! И я обязан довести его до конца!
Артист Тэн помолчал, как бы взвешивая слова светлого рыцаря. Потом сказал:
– Тогда слушай внимательно. Ты отправишься в Страну Тьмы будущее с зарей. Я дам тебе в провожатые Лолиту. Без проводника в сторону тебе не найти. Лолита доведет тебя до объем Долины Видений. А дальше пойдешь один.
На лицо учителя в качестве кого будто набежала легкая облачная тень:
– Не скрою: сие – очень опасное дело. В стране Мрака легко угодить в ловушку, расставленную слугами тьмы. (вследствие ты должен хорошенько уяснить, в чем твоя сила.
– И в нежели же она?
– В том, что ты – Воин Света! Малофья могучего, древнего народа. Ты всегда должен помнить об этом, идеже бы ты ни был. Иначе станешь, подобен неласковы ветке, отломанной от великого древа Жизни. И в какие бы глубокие провалы тьмы твоя милость не угодил – не забывай об этом никогда.
Конфеткин призадумался надо словами учителя.
Когда-то – неизвестно когда – он сейчас слышал нечто подобное… Где это было? В какие эпоха, в каком царстве-государстве?
Смутное, неуловимое чувство утраченной прародины шевельнулось в нем. Оно являлось к нему и дотоле – в неясных снах, в туманных мальчишеских грезах, когда Конфеткин ощущал себя светлым воином великого народа. Любовь это пробуждалось в его душе при чтении старинных былин и русских народных сказок… И вишь теперь он как бы попал в некий пласт бытия, в точности обычный его душевному строю. И хотя раньше он и не подозревал о существовании сего удивительного мира – здесь, тем не менее, все было своим, узнаваемым, родным.
– Взгляни в себя! – зазвенел властный голос мастера Тэна.
Учитель провел рукой в воздухе, очерчивая ладонью кривой полукруг, и перед сидящим на скамье комиссаром возникло большое плоскость. В нем он увидел могучего воина в золотистых доспехах, стоящего закачаешься весь рост.
Густые каштановые волосы роскошными волнами ниспадали нате его богатырские плечи из-под остроконечного шлема, какие носили в глубокой древности русские витязи. Красота лицо дышало непоколебимой энергией и мужеством. Оно было сколько звезд в небе невинного детского очарования и прямодушия. Огромные лучистые глаза сверкали близко огненным звездам.
При виде этого былинного героя у Конфеткина стиснулось душа от умиления и восторга. Какое неземное благородство! Какая притягательная Силка духа оживляла эти девственно-чистые черты лица! и… и симпатия с величайшим изумлением узнал в этом могучем воине самого себя!
– Вона таким я увидел тебя на крыше твоего дома,– возвышенно-набатным голосом произнес учитель. – Я видел твои колебания, я чувствовал твой отвага перед неизвестностью и головокружительной высотой. Но ты преодолел его! Неужто об эту пору ты склонишь голову перед змеей Кривогорбатовой и ее злобной ратью, и станешь их покорным холуем?
– Допустим, нет! – с жаром откликнулся Конфеткин. – Не бывать этому отродясь!
– Помни же о данном тобою обете. Помни о том, кто именно есть ты, и кто есть они. Будь непреклонен в борьбе. Всечасно, что для Кривогорбатовой и ее бесов нет большей радости, нежели завербовать светлого воина в свои ряды; они обязательно попытаются тебя ввести в соблазн. Не позволяй им сделать это!
Слова мастера Тэна падали в душу Конфеткина, аналогично неким божественным зернам. В свое время они дадут домашние всходы. Настанет час, когда со всех сторон его окутает неграмотность, но эти вещие слова, непостижимым для него образом, будут блистать, в его душе, подобно некой неугасимой лампаде.
Учитель взмахнул рукой – и рефлектор исчезло.
– Выходит, вы с самого начала знали обо ми?!
– Иначе я не был бы мастером.
– Мастером чего?
– Узнаешь… В свое исполнившееся.
Ладно, потом разберемся, решил комиссар. Он спросил:
– Хотя почему я оказался в застенках у этой злобной змеи? Отчего безвыгодный попал прямиком к вам? Ведь наши души…родственны, никак не так ли?
Произнося эти слова, он запнулся и покраснел – сие уже походило на признание в любви! Мастер Тэн заништяк подметил смущение рыцаря, но виду не подал.
– В среднем угодно было проведению. Оно показало тебе лица твоих врагов. И испытало твое нутряк перед грядущей битвой.
Они помолчали, размышляя каждый о нежели-то своем, заповедном…
– Видишь ли, силы тьмы всегда дышат лютой злобой ко всему доброму и прекрасному. Они плетут засада всем добрым людям, и когда ты, несмотря на и старый и малый их происки, все же начал свой путь в небосвод – они попытались сбросить тебя вниз. Увидев, что сие не удалось, они повисли на тебе стопудовыми гирями…
– А вас протянули мне руку помощи, не так ли?
Мнение эта мелькнула у комиссара, еще когда он, здороваясь с мастером Тэном, увидел признак солнца на его руке.
Учитель ответил с веселой смешинкой в очах:
– Согласен уж больно эти чертяки на тебя насели!
– А почему же я не увидел их?
– Потому что твоя милость – еще пока не мастер.
– А вас?
– Ну… Мне безвыгодный хотелось проявляться раньше срока.
– Но руку-то я вашу видел?
– А (как) будто же иначе ты смог бы протянуть мне свою?
– Ладно,– задумчиво молвил комиссар. – Выходит, вы можете летать после воздуху, становиться невидимым, прозревать иные миры… И даже отнюдь не знаю, что еще? И как это у вас все стало быть?
– Не в этом суть,– сказал учитель.
– А в чем?
– В твоем дух. Летать по воздуху, становиться невидимыми могут и слуги тьмы. Же если нет любви в твоем сердце – все это чепуха.
Глава двенадцатая
Дети мастера Тэна
– Гуси, гуси?
– Га, га, га!
– Подчищать хотите?
– Да, да, да!
– Ну, летите!
– Нам воспрещается!
– Почему?
– Серый волк под горой не пускает нас по дворам!
– Ну, летите, как хотите, только крылья берегите!
«Гуси», расставив грабли крыльями, широкой цепью «полетели домой». «Дом» находился получи и распишись другом конце улицы, и «Волк», наметив себе в жертву одного с «гусей», рванул ему наперерез. «Гусь» попытался, было, окутаться от «Волка», однако «Волк» все же ухватил его по (по грибы) плечи и с веселым рычанием повалил на землю. Остальная полчище благополучно избежала острых «клыков» серого злодея.
Роль волка исполнял праздничный старичок с окладистой бородкой. В качестве же «гусей» выступали поселяне различных возрастов. В их числе был и Конфеткин. Возлюбленный, как и вся его стая «летел», раскинув руки крыльями, жизнерадостно вопил «га-га-га!» и был весьма доволен тем, ась? сумел избежать встречи со злым серым волком.
Нераздельно с комиссаром, прорывались сквозь засаду и двое сыновей мастера Тэна, а равно как их дочь Лада. Все игроки были ужасно веселы, крайне возбуждены, и на их лицах играл задорный румянец.
Самое поразительное но заключалось в том, что комиссар ощущал себя при этом самым настоящим чредой, с крыльями, и даже с перьями на них, а всех остальных – членами своей стаи. А Убиквист – хотя Конфеткин отлично знал и понимал, что никакой сие не волк – тем не менее, каким-то непостижимым образом рисовался ему самым настоящим зубастым хищником…
Впоследствии играли в бабу Куцу.
– Баба Куца, на чем стоишь? – кричали девушке, стоявшей получи и распишись гладком плоском валуне с завязанными глазами.
– На камне!
– Отчего продаешь?
– Квас!
– Тогда лови нас!
Девушка спрыгивала с камня и гонялась из-за игроками, расставив перед собой руки. Игроки ловко увертывались, позванивая в колокольчики.
Сколько душе угодно наигравшись в «Бабу Куцу», стали играть в ручеек. Потом – в пас. Потом водили хороводы, лихо прыгали через костер получи околице села…
Усталости – как не бывало! Звенящая ликование, восторг, чувство необыкновенного покоя, и ощущение себя частицей некоего непреходяще юного, бьющего через край бытия – все это слилось в одно целое. Хотелось играть еще, еще и еще, и не расходиться после дождичка в четверг.
Домой возвращались уже в сумерках.
Шли веселой ватагой. Пели песни. Вотан из юношей в малиновой косоворотке играл на гуслях, и живые переливчатые звуки струн, казалось, звенели в их сердцах.
В высоком небе загорались звезды. Круг был упоителен.
Пройдя шумной компанией по главной улице села, вспять шли уже вчетвером – комиссар и сыновья мастера Тэна с их сестрой Ладой. Братьев звали Слава и Светозар, но комиссар звал их уже запросто – Медные трубы и Зоря. Оба были белолицыми статными молодцами. Работали в фон, как и почти все в этом селении.
По дороге к дому мастера Тэна комиссару посчастливилось разгадать еще одну загадку.
– Давненько я уже так на славу не игрывал,– сказал он со счастливой улыбкой бери устах. – У вас тут даже и старцы, как я погляжу, играют в зрелище, словно малые дети.
– Это, каких же старцев твоя милость имеешь в виду? – лукаво уточнил Зоря. – Уж не нас ли?
– А около чем тут вы?
– Тогда кого же?
– Ну, возьмите хотя бы того шустрого дедулю, что был волком?
– Чисто это да! – рассмеялся Слава. – Тоже мне, нашел старца! Еще бы он же – самый молодой из нас!
Брови Конфеткина удивленно поползли вверх:
– То есть как это? Не понял…
– А в чем дело? же тут понимать? Он всего несколько дней, (как) будто пришел к нам из-за реки.
– Подождите, мальчики,– вмешалась Милая. – Надо ему все объяснить. Ведь он же нисколько не знает.
И затем раскрыла Конфете секрет:
– Видишь ли, Виталий, у нас тут люди не стареют. Напротив, чем длительнее они живут – тем больше молодеют, пока не становятся вовсе юными.
– Но при этом не моложе 18 другими словами 17 лет,– вставил Зоря.
– Так вот почему ваши шнурки выглядят так молодо! – воскликнул Конфеткин. – А я-то ломал себя голову – как такое может быть! Значит, и тот дед со временем станет юным?
– А то, как же! – сказал Хвала.
– А дети? – спросил Конфеткин. – Им-то куда еще юнеть?
– Ну, дети и есть дети,– сказал Слава. – Они, якобы и положено всем детям, взрослеют. Но при этом в жизнь не не переступают порога цветущей юности…
Спали на сеновале. Братья ровно по очереди рассказывали всякие чудные истории, пока Лада безлюдный (=малолюдный) сказала им:
– Ну, все, мальчики, довольно болтать. Вите будущее рано вставать в путь-дороженьку. Ему пора отдохнуть.
Сейчас засыпая, комиссару пригрезилось, что Лада склонилась над ним и поет ему нежным мелодичным голосом колыбельную песенку:
В мглистых трясинах двойка камня лежат.
Черные камни рубеж сторожат.
В случае если под первый ты камень нырнешь –
Град потаенный по-под ним ты найдешь.
В городе этом полно нехристь.
На пьедестале застыл истукан.
Плененный солдат вслед решеткой сидит.
В дальнем краю об отчизне грустит.
Милая матушка, красна пенелопа!
Зимушка бела, румяна весна,
Уж не наверное вас в лихой стороне,
В полюшке-поле не мчать бери коне.
Маковых зорь в небесах не видать,
Ярится, злобствует черная полчище…
А коль под камень второй ты нырнешь –
Литоринх медвежонка ты там и найдешь…