Госпожа Кривогорбатова обезумела ото ярости.

Она свирепо металась меж деревянных скамей галеры, держи которых сидели прикованные к веслам каторжане. В красном кулачке злобная гарпия сжимала нагайку с тремя косичками из конского волоса, в которые были компетентно вплетены заостренные металлические крюки, вырывавшие кожу с мясом изо тел несчастных гребцов. Висячий фонарь на носу судна отбрасывал нате исступленную фурию пляшущие блики, и в их отсветах эта ядовитая змейка, обряженная в кумачовое галифе, черную куртку мужского покроя и высокие лакированные черевик из свиной кожи казалась настоящим исчадием ада.

Впередсмотрящий раньше рези в глазах всматривался в ночную тьму, но что симпатия мог увидеть? Лишь у крутых скул деревянного ростра, украшенного головой дракона с разверстой пастью, плескалась окантовка смолистой воды, теряясь в ночи – и ничего больше. Слышался измерительный скрип весел в уключинах, свист нагайки, раздавились стоны несчастных гребцов бессистемно с проклятиями, да мерные удары колотушки в медный таз – шум, бум, бум…

Куда держать курс? На что узнавать?

Звезд не было. Небо заволокли тучи, ветер изо дня в день менял свое направление…

Все понимали, что кормчий ведет борт вслепую.

А если бы даже и были звезды, или горел правофланговый – то, что с того? Все равно, и при ясном свете дня перебраться реку невозможно.

Оставалась одна надежда: спятившая ведьма перебесится и даст команду завернуть оглобли назад. Тогда спасение еще возможно. Тогда, быть может, юпитер смилостивится над ними. А коли нет… О том, что-нибудь произойдет, если эта старая стерва будет упорствовать в своем безумии, безвыгодный хотелось даже и думать.

Жуткие легенды ходили о судьбе тех несчастных, которые пытались, приставки не- будучи благословенны небесами, достичь края лучезарной страны.

Первым делом река отступала, и берег отдалялся от судна по мере того, точь в точь оно приближалось к нему. Река давала возможность безрассудным людям образумливаться и повернуть назад. Если же этого не происходило – их настигала неминуемая разделка.

И тогда небо темнело от гнева. На пути моряков возникали чудовищные водовороты, способные упереть судно на дно, как щепку. Вода вскипала и дыбилась. Изо чернильных хлябей в любой миг мог вынырнуть гигантский осьминог, диковинный ящер или же трехглавый змей. Эти выродки крошили суда, как яичную скорлупу, хватали людей, увлекали их в подводные миры.

Фру Кривогорбатова знала об этом не хуже, а может взяться даже и лучше других. Она понимала, что ее умышление бессмысленна. Однако слепая ярость затмила ей рассудок. «Догнать! Въехать! – стучало в ее воспаленном мозгу. – Вернуть назад, заточить в касба зла и рвать, рвать на куски этого мальчишку, его невинное детское органон, втоптать его в грязь, в пыль, в прах!»

Она никак невыгодный могла вместить в своем воспаленном мозгу: как это? Как ни говорите он уже был у нее в руках – и вдруг выскользнул с ее когтей! Да это же – плевок ей в рыло! Это же… черт знает что такое! Позор! Заварушка! Ей! Ей! Самой Аиде Иудовне Кри-во-гор-ба-ведь-вой, начальнику шестого отделения тайной полиции, перед которой трепещет каждая никто в городе – и показать такой нос!

«Бум, бум…»

Верно, сейчас все потешаются над нею! В особенности этот нувориш Алле-Базаров!

«Бум, бум, бум… монотонно звучат удары колотушкой о дуролом таз, отдаваясь в ее голове тупой болью.

– Вперед! Заранее, негодяи! – взревела старая карга.

Голову туманила удушливая шуба ненависти, в душе клокотал огонь сатанинской злобы. О, с каким ярым наслаждением хлестала возлюбленная нагайкой галерных гребцов, осыпая их площадной бранью!

Гораздо подевались ее ужимки великосветской дамы! Весь лоск, по сей день показная цивилизованность слетели с нее, как шелуха.

Бум, оживление, бум…

А мысли невольно возвращаются назад, злобно снуют сверху одном и том же месте.

Вот, уже выпита чашка вечернего чаю. Симпатия нежится на пуховой перине, размышляя, как задаст будущее перцу этому непокорному мальчишке, когда на тумбочке начинает перемывать косточки телефон – аппарат, которым обладает далеко не каждый в ее городе!

Звонит вахтенный офицер. Его голос сразу же вызывает у нее дурные предчувствия.

– Тысячу извинений вслед за то, что потревожил вас в столь поздний час, моя владычица, но у нас тут ЧП,– бесстрастным голосом докладывает некто.

– Что за ЧП?

– Сбежал арестант, заключенный Конфеткин. Стража только что делала обход, и доложила, что его выработка пуста. Я счел своим долгом немедленно уведомить вас об этом.

Откидка словно ветром сдуло. Кривогорбатова, как черт из табакерки, выпрыгнула с постели. В белой сорочке с рюшечками, из-под которой выглядывали тонкие кривые ласты капризной старухи, она в этот миг меньше всего походила бери всесильного начальника тайной полиции.

– Карету! Мое галифе! Опорки! – визжит старая ведьма, брызгая слюной. – Ах, бестии,– гремит возлюбленная на прислугу. – Ну, что стоите, разинув рты?

И во она уже мчится к себе на службу на огнедышащих рысаках.

В приемной ее ожидает тяжелый офицер. Он докладывает о том, что все необходимые мероприятия предприняты: по следам беглеца пущена погоня, на всех дорогах расставлены усиленные посты, тайным агентам даны соответствующие указания. В случае если Конфеткин не успел скрыться за рекой – что дупелину маловероятно – он наверняка будет схвачен.

Кривогорбатова криво усмехается:

– А как будто докладывают наши люди с реки?

– Пока ничего… Да и гадательно ли арестант направится в ту сторону. 

– Ты полагаешь?

– А откуда родом ему знать о лучезарной стране? Ведь он только-только лишь оказался в нашем мире. Все это время он находился перед нашим неусыпным контролем.

Однако старая ведьма полна недоверия. Возлюбленная буравит своего адъютанта подозрительным взором:

– Но кто-ведь же помог ему сбежать! Сам-то он сего сделать не мог? Значит, в наши ряды затесался полицай. И этот мерзавец вполне мог указать ему путь к реке.

Вид черного офицера остается беспристрастным.

– Кого конкретно вы имеете в виду? – уточняет возлюбленный, рассматривая свои холеные ногти.

– Откуда мне знать? Кругом полно негодяев!

В дверь просовывается голова в брезентовом плаще с капюшоном:

– Позвольте войти?

Кривогорбатова зыркает на него волчьими глазами:

– Который таков?

– Тайный агент СС07, с шестого поста.

– Положим, в чем дело?

– На нашем участке пересек реку вопросительный знак рыцарь.

– Что-о?!

Белесые запятые бровей взметнулись, глаза полезли изо орбит. Голос зазвенел, срываясь на истерический крик:

– Так-есть как это – «пересек реку?!»

– Осмелюсь доложить, спирт шел прямиком по воде на ту сторону, разбрызгивая лимонный свет,– трепеща от страха, промямлил агент. – От него исходила такая могучая Силаша, что никто не посмел даже и пикнуть. 

Старушка ведьма заскрежетала зубами:

– Это все?

– Нет. Перед сим наши люди видели его с какой-то светлой феей.

– Неужто? И что дальше? Не тяни!

– Похоже, она направила его к мастеру Тэну.

Кривогорбатова открыла вентиль и вновь закрыла его. Потом схватилась рукой за очаг и захрипела:

– В погоню!

«Бом, бом, бом…»

Весла скрипят в уключинах в чувство монотонным звукам. Впередсмотрящий до рези в глазах вглядывается в ночную тьму, же что он может там увидеть? У крутых скул деревянного нос, украшенного головой дракона с разверстой пастью, по-прежнему плещется микрополоска смолистой воды, теряясь в ночи – и больше ничего.

Но кое-что это?

В черном небе, над плывущей ладьей, появился человечий глаз величиной с луну. Отчетливо виден серый зрачок, кантованный белком, покрытым тонкой сетчаткой. На белок набегают пепельные облака, и небесное глаз безмолвно взирает на галеру в пятне мутного света.

(человеческое оцепенели от ужаса, и весла гребцов бессильно обвисли. До настоящего времени поняли: это – конец.

Око моргнуло.

Небо треснуло. Раздался собачий грохот. Черные тучи прорезали молнии и из вспоротого брюха небес хлынул безразличный ливень. Яростный ветер вздыбил высокую волну, и утлое суденышко поднялось получи белый гребень.

Впереди выросли скалы; вокруг них, точно бы в котле, кипела вода. Око бесстрастно наблюдало за судном.

Взрыв изогнулась и, словно гигантская рука, в ладони которой был зажат гол, швырнула галеру на скалы.

Галера ударилась о камни и разлетелась в щепки. Народ, словно оловянные игрушки, канули в пучину.

Госпожа Кривогорбатова превратилась в темнокожий тонкий круг и взвилась над волной. На тонкой плоти старой ведьмы обозначился змеючий рисунок. Круг, выгибаясь и трепеща, заскользил над рекой – вспять, назад, к родным берегам. 

 

Глава вторая

Хрия черного офицера

Господину Алле-Базарову снился все оный же сон.

Валит мокрый желтый снег, и уличные фонари отбрасывают слабый свет, покачиваясь на ветру, а он по-волчьи настороженно, крадется числом полутемной улице. Его гложет дурное предчувствие, и как-в таком случае особенно гадко сосет под ложечкой. 

Возле подъезда мрачного безликого на дому он приостановился и окинул взглядом улицу – кажется, все во всей полноте.

Он нырнул в подъезд и по скрипучей лестнице стал расти на площадку второго этажа. Оказавшись на ней, открыл янус квартиры ключом.

Это – одна из его секретных нур.

Город в панике от его дерзких кровавых преступлений. С наступлением темноты двери домов закрываются, и ре прохожий рискнет выйти на улицу без крайней бери то нужды. За ним идет охота, настоящая лов! Все силы милиции и чекистов брошены на поимку знаменитого Леньки Пантелеева.

Хотя Ленька осторожен, уж он-то зря в руки приставки не- дастся!

Вот, по дороге сюда, за ним увязался какой-нибудь-то матросик. Возможно, это был простой прохожий – хотя… кто ж его знает? И Леонид не стал рисковать: свернул по (по грибы) угол, дождался матроса и, на всякий случай, пристрелил его изо револьвера.

Каждую ночь Леонид Пантелеев – гроза всех обывателей Петрограда – ночует в новой берлоге. А, в кой именно, не знает никто.

Ничего, теперь ждать осталось уж недолго: скоро, скоро он смоется в Эстонию. И, уж прозрачно, не с пустыми руками! Уходить, пожалуй, лучше всего сквозь Псковские леса – места там тихие, отлично известные ему до сей поры по службе в Красной Армии…

С такими мыслями Леонид Пантелеев переступает фахбаум квартиры, делает несколько шагов по темному коридору, заходит нате кухню, нащупывает на стене выключатель. Вспыхивает свет.

Опаньки! Секрет! Четыре лба в чекистских кожанках. Сзади наверняка страхуют, невыгодный углядел…

Ленька делает резкий шаг вперед и произносит недоуменным тоном:

– В нежели дело, товарищи? Вы кого-то ждете?

Одновременно с сим Леонид пытается вытащить из кармана пистолет, но получи и распишись сей раз фортуна отворачивается от него. Курок цепляется по (по грибы) одежду и происходит непроизвольный выстрел. Чекисты открывают ответный гефест. С простреленной головой Ленька падает на пол.

Он лежит в луже краски, головой к окну. За окном – непроглядная темень. От черного стекла отделяется сухопарая телосложение – человек в козлиной бородке, с острым чеканным лицом и пронзительными жуликоватыми глазками. Дьявол кажется Леониду вырезанным из куска фанеры. Фигура приближается к трупу. Надо ним, с дымящимся пистолетом в руке, стоит хмурый молодой кагэбист – тот, который прострелил ему череп.

– Неплохо стреляешь, братишка,– похвально говорит ему козлиная бородка. – Где так наловчился?

– Получай фронтах революции.

– Великолепно, молодой человек! Как фамилия?

– Иваша Бузько.

– Будешь представлен к правительственной награде. А это – тот самый Пантелеев, без- так ли?

– По всем ориентировкам – он.

– Отлично! Теперь наши мирные граждане могут спать спокойно.

– А с этим чисто делать будем, Феликс Эдмундович? – осведомляется Бузько, кивая нате труп.

Тот, кого называют Феликсом Эдмундовичем, задумчиво пощипывает козлиную бородку. Возлюбленный стоит подле убитого в серой шинели до самых пят, распахнутой нате груди. Под шинелью видна застиранная гимнастерка, перехваченная в узкой талии широким солдатским ремнем с желтой четырехугольной бляхой. Феля Эдмундович пинает мертвеца носком сапога, словно кучу навоза:

– А в когорта Медузы его! На планету Тэц!

Где-то хлопает створка. Слышатся приглушенные разговоры, и Леньку Пантелеева охватывает чувство опасности. Спирт хочет проснуться – и не может. Он чувствует нависшую по-над ним угрозу, и в то же время понимает, что сие – всего лишь дурной сон. Пантелеев делает попытку расщепить зыркалы, но веки кажутся залепленными пластилином; он пробует шелохнуться – и не может: тело стало тяжелое, вязкое, текучее, будто кусок намокшей глины.

И тут Леонид Пантелеев начинает ощущать, во вкусе его голова отделяется от тела! Батюшки-светы! Шифер уплывает куда-то вбок, а тело колышется, и его крутит, вроде сухой лист, брошенный в чан с водой.

Во сне симпатия не видит, как через открытую фрамугу в его жилище влетает дракон. И, тем не менее, он чует – в доме не пришей рукав.

А дракон выпускает когтистые лапы и опускается на навощеный пол. Крылья у него рассыпаются еще в воздухе, и по полупрозрачному телу проскакивают желтоватые искры. Почти (что) не коснувшись пола, дракон превращается в черного офицера – адъютанта Аиды Иудовны Кривогорбатовой.

Слон осторожно приближается к спящему и трясет его за плечо:

– Пан Алле-Базаров?

Но тот никак не может высказывать(ся) из цепких объятий сна.

– Господин министр!

Сон был аховый, а пробуждение – и того гаже. Словно с перепоя, господин министр раздирает глазоньки, мотает головой.

В первые мгновения он никак не может дать себе отчет, кто он такой и где находится.

Бандит Ленька Пантелеев в революционном Петрограде, как что застреленный чекистами? Или кто-то другой?

Почто это за комната? И кто стоит перед с ним? Снова один фантом из его нелепого сна?

Он дубово болтает головой, отгоняя ночные наваждения.

Постепенно в сознание просачивается мутная положение: он – господин Алле-Базаров, министр юстиции, у себя в постели… Симпатия… Он… на планете Тэц! А это… Это же адъютант Кривогорбатовой!

– Да что ты? Что случилось, черт побери? – хмуро ворчит Алле-Базаров.

– Скверные новости…

Алле-Базаров холодно поднимает руку, прерывая офицера и, морщась, говорит:

– Потом, братец, дальше.

Он растирает ладонью грудь в районе сердца. Другой рукой беретик с тумбочки колокольчик и звонит:

– Матрена!

Голос у него слабый, страдательный.

В покоях появляется миловидная девушка в белом переднике:

– Чего изволите, месье министр?

– Чашечку кофе. И покрепче.

Девушка удаляется. Господин Алле-Базаров вываливается с постели, сует ноги в тапочки и облачается в халат, расшитый золотыми драконами.

Пакли у него всклокочены, словно перья на куриной заднице. Бей. Ant. слуга министр выуживает из кармана халата расческу и придает им больше менее упорядоченный вид. 

Ему необходимо выпить напиток бодрости. Иначе вести беседу будет просто невозможно. Адъютант Кривогорбатовой повально это отлично видит и понимает. Он терпеливо ждет, подчас министру подадут кофе, когда он выпьет его и, в конечном счете, придет немного в себя.

– Что ж это ты, братец, ломишься безо доклада? – отставляя порожнюю чашечку, вопрошает министр. – Я, чай, отдыхаю, а твоя милость тревожишь мой сон… и откуда это у тебя такие дурные замашки? Небось, у Кривогорбатовой нахватался?

Офицер хранит невозмутимое молчание – симпатия ждет, когда развеется дурное настроение господина министра.

– Положим, что стряслось? – сухо осведомляется Алле-Базаров. – Докладывай!

– С камеры сбежал Конфеткин.

Алле-Базаров желчно усмехается:

– Тэ-как-с…

– Наши люди сообщили, что он перешел через Преображенку и направился к мастеру Тэну. Кривогорбатова шелковица же кинулась за ним в погоню…

На костлявом лице министра выдавилась саркастическая смех:

– На чем же это, интересно? Верхом на метле?

– Для одной из галер.

– Она что, совсем спятила?

– Есть шансы на на то. 

Господин министр, зевая, прикрывает ладошкой лоханка:

– Вот дура, а? – презрительно усмехается он. – Ну, да опять-таки баба – она и есть баба, не так ли? Заметил ли твоя милость, братец, одну их характерную черту: они всегда думают задницей, а приставки не- головой? Это у них самое продуктивное место.

Он потирает спотыкач.

– Н-да… – раздумчиво произносит Алле-Базаров. – Напрасно я поручил этой дурехе его вербовку. Топорная изделие. Впредь мне наука будет.

– Не удивлюсь, если в дальнейшем такого буйного приступа шизофрении ей придется уехать с нас в иные края,– ядовито роняет черный офицер, рассматривая ногти для своих холеных пальцах. – Если, понятно, она не сгинет вообще со всей командой уже сегодня ночью.

– И тогда ее вакантная должность освободится, не так ли, братец?

Ночной гость поднимает получи и распишись господина министра твердый взгляд:

– Да, так.

Алле-Базаров витиевато прищуривается:

– А уж не хочешь ли ты, братишка, завладеть ее место?

И «братишка» решает идти Ва-банк:

– А что же бы и нет? Надеюсь, я уже доказал свою преданность отечеству и по собственному почину вам, господин министр?

– Ну, ну… что же твоя милость так сразу спешишь, голубчик? Тут нужно все со страшной силой обдумать, взвесить. Такие решения не принимаются с кондачка… Алло и госпожа Кривогорбатова нас еще пока что не покинула… Симпатия, хотя и дура знатная, не спорю, – но все до этого часа полна энергии и сил! 

– Могу ли я быть с вами откровенен, пан министр?

– Вполне! – заверяет его Алле-Базаров с плутоватым видом. – Как-никак я же для тебя – все равно, что папаша родной!

На его губах дрожит ироническая улыбка. Же адъютант Кривогорбатовой пропускаем его иронию мимо ушей. Некто уже давно привык к этой его манере говорить о всем в легкомысленно-ироническом тоне. Однако министр – далеко мало-: неграмотный так прост. И те, кто имел глупость довериться его кажущейся простоте, ранее поплатились за это.

Черный офицер прижимает руку к сердцу. Спирт и сам чувствует, что это, пожалуй, уже и перебор:

– В среднем вот, скажу вам все как на духу…

– Скажи, братец, скажи…

– Сложившаяся конъюнктура меня крайне тревожит.

– Да? – Алле-Базаров удивленно вскидывает в него сухие черточки бровей. – И чем же она, голубчик, тебя беспричинно тревожит?

Теперь главное не переиграть, правильно расставить акценты…

– Я – безлюдный (=малолюдный) аналитик,– начинает закидывать удочку адъютант Аиды Иудовны. – Я – азбучный служака. Мое дело не рассуждать, а исполнять. Но хоть и такому солдафону, как я, кое-что видно.

– Вот по образу? И что же тебе видно, дружок?

– А вот что,– говорит вороной офицер, стараясь не замечать иронии министра. – Дела у нас идут безграмотный так уж хорошо, как это может показаться возьми первый взгляд. Взять хотя бы эту историю с Конфеткиным. Точно он сумел просочиться в наш мир? С какой целью? Бытийствовать может, для того, чтобы прославиться? Или чтобы кому-нибудь отомстить? Может ли быть затем, чтобы научиться властвовать над людьми с помощью колодовства? Про богатства, почестей и земных удовольствий полез он по звездной лестнице к черту в кулички? Ах, если бы это было так! Же нет! Он сделал это, чтобы помочь несчастной девчонке! Вдобавок бескорыстно! Вы понимаете, к чему я клоню?

– Да, скверно,– согласился Алле-Базаров.

– И гляди мы встречаем его здесь. Мы расставляем ему ловушку, наш брат запираем его в каменный мешок. И что же? Он ускользает через нас! При этом у него находятся покровители из высших сфер: в первую очередь какая-то светлая фея, а теперь еще и мастер Тэн! Наши семя просто остолбенели, увидев, как этот парень шагает за золотой тропе, разбрызгивая небесный свет. А теперь он нате той стороне, вне зоны нашей досягаемости! И его мощь не покладая (не покладаючи) рук растет! Если так дело и дальше пойдет, этот воин начнет разгуливать в наших краях, как у себя в огороде. И сие – только первая ласточка. За ним придут другие. Подлунная озарит нашу тьму и зальет все окрест. И что а тогда?!

– Да. Что тогда, дружок?

Алле-Базаров почесывает щетинистый подбородок.

– Вы и сами знаете это лучше всех нас. Чай мы не приспособлены к жизни в лучах небесного света. Наша круг – тьма. Здесь мы находимся в своей естественной среде. А что-то случиться, если божественный свет начнет озарять тьму? Автор этих строк будем вынуждены отступать, постепенно сдавая свои позиции. И, под конец, для нас уже не останется места не не более в наших городах, но и в исконной среде нашего обитания, слабо все мы в свое время уедем. Я думаю, что познавать все это и сидеть, сложа руки, делая вид, так сказать ничего не происходит – просто преступно!

– Но разве донна Кривогорбатова сидит, сложа руки? – возражает Алле-Базаров с кислой усмешечкой. – (насу)против, она действует! Ты же сам только что толковал ми о том, как она, обезумев от бешенства, бросилась в погоню по (по грибы) Конфеткиным. Разве это – не свидетельство ее служебного рвения?

– Поддай жару наоборот: это доказательство ее непроходимой тупости, если маловыгодный хуже…

– Так, так… Излагай, дружок, излагай… Я слушаю тебя.

– Судите самочки, господин министр, зачем пытаться попасть в страну Благоденствия, делать что это в принципе невозможно? Она отлично знает, что маршрут туда для таких, как мы, закрыт. И что симпатия намеревалась там делать? Стать змеей? Других ведь вариантов у нее простой нет. Да первый же крестьянин отрубил бы ей голову мотыгой.

– Неужели, что ж, слегка погорячилась,– заступился за свою подчиненную Алле-Базаров. – С кем маловыгодный бывает? Хотела как лучше…

– И теперь мы пожинаем дары помоны ее головотяпства! Если, понятно, считать все это простым головотяпством,– до сего времени раз намекнул ночной визитер.

– Да? А чем же сызнова?

Черный офицер опускает холодный взор на свои холеные ногти.

– Ну-кась… Это, конечно, только мое предположение… Возможно, я и ошибаюсь…

– Да что ты, ну? – приободряет его господин министр, прекрасно видя, по какой причине адъютант Кривогорбатовой собирается вылить на голову своей начальницы кадка помоев.

– Так вот… а не является ли каста ее погоня за Конфеткиным всего лишь ловким трюком? Попыткой послать ко всем чертям от себя подозрения?

– Подозрения? Но в чем?

– А вот как хотите, господин министр, смотрите, как все интересно скалывается! Конфеткин сбежал с тюрьмы – так? Так. Но каким образом? Ведь убежать оттуда без посторонней помощи невозможно. А что, если предвкусить – пусть пока только в качестве рабочей гипотезы… предположить, какими судьбами это именно Горбатая устроила Конфеткину побег?! А? Что сия старая шлюха вошла в сговор со светлой феей, и они на пару и провернули это дельце? Разве так уж нелепо продемонстрировать, что эта идиотка ведет двойную игру, и водит всех нас следовать нос? А это – уже государственная измена, не так ли?! Сие… это пятно и на вашу репутацию, господин министр!

– (вот) так… Ну, и фантазия у тебя, однако, братишка! Видать, крепко допекла тебя Горбатая.

– Я прощай лишь поделился с вами своими соображениями…– высокопарно ответил паюсный офицер. – Возможно, я и ошибаюсь. Но я – всего лишь простой вояка. И я счел своим долгом…

– Нет, вряд ли,– говорит Алле-Базаров, покачивая головой. – Весь это твои досужие вымыслы, дружок. Аида Иудовна – преданный нам массы. Она не станет помогать светлым силам – слишком полоз она их ненавидит. Да и какая светлая фея хватит (за глаза) сотрудничать с ней?

– И даже во имя спасения светлого воина?

Алле-Базаров вздыхает:

– Гляди что я тебе скажу, дружок… но только это в кругу нами, ладно? – он хитро прищуривает глаз. – Только как хочешь, никому ни гу-гу! Так вот, для того, дай вам вызволить комиссара, фее нет никакого резона прибегать к нашим услугам. Светлые силы и сверх того слишком могущественны – хотим мы этого, или на гумне — ни снопа.

– Ну, хорошо. Допустим, Кривогорбатова не причастна к побегу,– с начала запел черный адъютант. – Но ведь она могла шелохнуть игру и по-другому?

– И как же, например?

– Попытаться сбить с пути этого парня! Околпачить его! Усыпить его бдительность, и посредством ловких трюков и интриг перетянуть на нашу сторону. Призвать ему неограниченную власть над всеми нашими городами. Посулить ему шабаш, что угодно – но только чтобы он усомнился в себя и проявил слабость. Вы представляете, каким подарком это следовательно бы для нас?

– Ну, околпачить Конфеткина, не круглым счетом-то просто,– замечает Алле-Базаров. – Он слеплен невыгодный из того теста, братишка… 

– Но все-таки вроде! А эта дура с мозгами глупой курицы решила вот хоть нахрапом – и вот, вот вам и результат!

– Ничего,– сказал Алле-Базаров, подавляя ошибка и прикрывая рот ладошкой. – Мы еще отыграемся. Не в этом месте – так в Стране Теней. Конфеткин ведь очень упрям. Возлюбленный ни при каких обстоятельствах не прекратит поисков медвежонка. И автор этих строк устроим ему новую засаду. Тем более, если дьявол забредет в наши родные края.

– И вы опять поручите сводить дело этой бабе?

– А ты что предлагаешь, дружок?

– Выдворить эту стерву с должности начальника шестого отдела! И поставить сверху ее место верного, надежного и достойного человека, с головой в плечах.

– То-есть тебя?

– А почему бы и нет?.

– А безвыгодный пугает ли тебя такая огромная ответственность, братишка? Во всяком случае быть начальником тайной полиции – тяжелая ноша!

– Для блага отечества я папа-мама не выговаривает взвалить ее на свои плечи! И полагаю, что около вашим чутким руководством сумею справиться со всеми задачами.

– Аюшки? ж, это похвально,– кивает Алле-Базаров. – Я поразмыслю над твоим предложением, кореш. И даже, возможно, сделаю эту небольшую рокировочку… если найду сие целесообразным.

– И вы не пожалеете об этом,– заверяет тяжелый офицер. – Если мое назначение состоится – я стану вашей тенью.

Дьявол все-таки достиг своей цели – ему удалось примчать семена сомнения в душу министра. Рано или поздно, сии семена дадут свои всходы. Желая закрепить успех, спирт пускает в ход главный козырь:

– И я не стану, подобно этой стерве, стараться затмить вас собой! Вы только посмотрите, господин эмир-аль-омра, что эта гадина себе позволяет! Закатывает балы сверху триста персон, разъезжает по всему городу на огнедышащих жеребцах, в в таком случае время как вы довольствуетесь самой обычной каретой. Сию минуту вот еще наняла знаменитого художника, некоего Пупкова-Водкина, и некто рисует по утрам ее натуру с обнаженной грудью! Если ж ей заниматься государственными делами? Она ведь у нас рань без художников и репортеров и пёрнуть не может! Она покамест у нас дама светская, прогрессивная, не так ли? Альфа и омега памятники себе ваять, как вам такой анекдот? На (место того чтобы наводить в государстве порядок железной рукой, симпатия хлопочет лишь о своем престиже, сеет в народе недовольство и партизанщина. А это, в свою очередь, является живительной почвой для всяких революционеров. В итоге на всяком шагу растут, как грибы, всякие там: «Народ и Воля» и оставшиеся группировки. И кто же будет бороться со всеми этими радикалами? Который будет выжигать эту либеральную ересь каленым железом? Буква глупая надутая гусыня, возомнившая себя, черт знает кем?! Потому-то-то я и хочу, чтобы вы правильно поняли мою гражданскую позицию: без- кресло для меня важно, о, нет! Я буду работать в дальнейшем, где нужнее отечеству, и где мне прикажете лично ваш брат! Но ведь за державу обидно!

А ведь он прав, подумал Алле-Базаров, слушая сумбурную здравица черного карьериста. Эта хренова баба и впрямь вообразила себя демон знает кем. Надо бы ее осадить…

Он брюзгливо нахмурится, вяло махнул ладошкой:

– Ну, хорошо… Я поразмыслю надо твоими словами, братишка.

 

Продолжение

Продолжение на сайте «Доля ПИСАТЕЛЕЙ»