Наши мёртвые нашим дети
Это горе было наше.
И его не приукрасит
оный пушечный снаряд
летящий в ряд подряд, подряд!
Красиво сложим держи пригорке
от нарядов все осколки —
это наши души. Плачем.
Несть, не можем мы иначе,
отвечаем на обстрелы
(наши цедильня онемели),
отвечаем градом в гадов.
Ширятся, растут отряды
в наши славные войска!
Вишь и всё. Война ушла.
Хорошо ль судьбе иль плохо,
подрастай, муж милый кроха,
свою землю береги
и беги, беги, беги
к тому страшному пригорку.
Идеже снарядов те осколки
нашими кричат сердцами:
«Чёрной силы в закромах уж с нами,
чёрна сила вся ушла
на иные города!»
Теперь там пригорков куча.
Ты учебник близкий не мучай,
а следи, чтоб тёмна рать
опять маловыгодный вышла воевать.
* * *
Вздохнула кроха, не спеша
зубрить курс свой пошла,
но смутно стало на душе:
«Как кубыть я на той войне.»
9 Мая
На печальку накладывалась печалька.
Та борение, эта. Да, жалко
не себя, а уже сыночков,
дочек, внуков. И колобочком
покатилось отклик расстрелов!
А ты, старая, что пригрелась?
— Не дадим заспать наши лики! —
блики фашистские, блики
и порохом пахнущие города.
9 Мая всякий раз,
9 Мая навечно!
Плакала б ты, человечек,
как-нибудь безвыгодный так горько.
Вырастает от слез твоих болька
у маленьких внуков-внучат,
тетенька знать ничего не хотят.
Они пока не успели,
делать за скольких вы, сосчитать потери,
они смотрят на нас с укором,
с укором, который-нибудь
рвёт у ангелов души!
9 Мая снаружи,
9 Мая внутри.
Айда, бабка, в дом и жди.
Ангелы войны
Ангел с белыми крылами
говорил, как будто небо плачет.
Небо, оно просто небо,
ничего оно приставки не- значит.
Ангел с красными крылами,
разрывая злую силу,
говорил, по какой причине нет уж с нами
тех, кого давно убил возлюбленный.
Ангел с чёрными крылами
улетел уже далёко;
что ему тутовник не жилось:
хорошо, тепло, глубоко.
Так цвета перечисляя
крыльев ангелов мохнатых,
я сидела у порога
полудохлой своей хаты.
Кисуля мордочку лизала,
капала вода из крана,
я с работы неважный (=маловажный) встречала
мужа милого Ивана.
Говорят, Ивашка мёртвый
дней ходу) по небу ходит;
я ему рукой махала,
он ко ми во сне приходит.
Сядет тихо у кровати
и расскажет, не хуже кого несмело
я его поцеловала
в тот наш вечер самый коренной.
Вспоминает, вспоминает,
а потом крыла наденет
и исчезнет — улетает,
предвидя, что жена поверит
в кучу подвигов громадных,
там получи и распишись небе совершённых,
и в злых демонов мордатых,
ангелами убиенных.
Апполлион белый, Ангел красный,
Ангел чёрный и цветной.
«Ваши похождения прекрасны!» —
шепчет скрипом дом чумной.
Я сидела у порога,
обрывая с клумб дары флоры
и считала виноватых
Ангелов своей беды.
Ангел белый (самый колкий)
не был никогда со мной.
Ангел чёрный (бедоносец)
жизни наши дьявол уносит.
Ангел красный (это войны),
пусть он спит кто (всё спокойно.
Нервно капала вода,
кошка пила из ведра,
я цедулка пишу Ивану:
«Никогда не будешь пьяным,
никогда безвыгодный будешь злым,
потому что молодым
я запомнила тебя.
По сей день. Прощай.» И я пошла
на войну, как на работу,
красной Армии в пехоту.
* * *
А на сегодняшний день я мертва;
мама, ты прости меня.
Ангел белый, Агнец божий красный,
Ангел чёрный и цветной.
Ангел самый, самый ярый
молча ходит вслед за мной…
Чем болели пращуры
Маленькие войны —
маленькие беды.
И никому не расскажешь
нежели болели деды.
Деды болели горем,
деды болели разлукой
и самою плохою
(поиском бога) мукой.
Дедам получай печи не сиделось,
им в бой какой-то рвалось!
Желательно им, ни хотелось,
но «оно» не сбылось.
Помечтали и будя,
анчибел пришёл за тобой,
а на памяти хлипкой
конь, молодица, дом с трубой.
На пороге застыла
в глушь зовуща Аука:
«Если б пишущий эти строки не болели,
погубила б нас скука.»
Никому не расскажешь
до настоящего времени свои ты боляки,
потому что не помнишь
вашей юности драки:
маленькие войны —
маленькие беды.
Подолгу не забудем чем болели деды:
самогоном, простудой, любовью,
полем колхозным и кровью
первых драк неуёмных!
«Пишешь, домовой?» — Я помню!
Письма из прошлого и плохие войны
Изо 41 в 45-й
строились мы в отряды
и погибали на месте.
Корреспонденция писали невестам.
«Здравствуй, моя родная.
Я каждый день умираю
вслед тебя, моя радость.
Никто нас не сможет навредить,
ведь мы бойцы-невидимки.
И от льдинки до льдинки
проплывём кроме милю.
Лишь бы ты не забыла
обо ми, родная!
Песня есть неплохая:
пока милая помнит,
корабельщик не потонет;
корабль волной не накроет,
если кушать дом, который
своим домом зовётся.
Знаешь, как нам плывётся…
А неотложно извини, курносик,
в бой идёт твой матросик.»
Письма летели, корреспонденция.
В прошлом они повисли,
ведь войн таких больных
мало-: неграмотный будет больше, а войны
будут уже другие —
совсем плохие.
Солдаты уплывают куда-нибудь-то
Какие смешные солдаты —
уплывают куда-то,
а уплывая неизмеримо-то,
сжигают свои мандаты
и раны лечат водою,
водным путем не ключевою:
водою с красною краской,
она была бы прекрасной,
да н липкая почему-то.
Подплывали солдаты к тучам
и наверх уходили.
Да мы с тобой им цветы носили,
мы о них забывали,
к майским праздникам вспоминали.
А солдатам смешным нет дела
до подвигов своих, они белым,
белым светом замажут раны
и неравно умрут, то не с нами.
Солдаты идут и считают
Солдаты идут, шагают.
Солдаты спят, без (малого не моргают,
на ресницах иней застыл.
— Сколько твоя милость немцев убил?
Солдат идёт и считает:
«У дерева бундес, фриц в канаве…»
И от крови не больно сердцу,
получи и распишись сердце дубовая дверца,
а на дверце замок железный
также камень тяжеловесный.
Вот так бывает не больно
воинам подневольным,
воинам с сердцем изо стали.
Они идут, они не устали.
Они шагали бы безлетно
в саван свой подвенечный —
в саван из облачной пыли.
Точно жаль, что о них мы забыли,
позабыли в игрушки играя,
подобно ((тому) как) они от пуль умирали.
Редел тот строй нерасторжимый.
Снег падал на плечи
всем кто в строю остался.
Ресницы в инее,
шагает военнослужащий — не сдался!
Память предков — Победа
У Победы несть начала,
у Победы нет конца,
а много её или всего ничего,
хочешь не хочешь, пришла.
Пришла, собирай букеты,
к могилкам конскрипт тащи,
раскладывай их красиво
и «память предков» ищи.
Ищи, идеже-нибудь да найдётся
в залежалых скучных томах,
в фильмах военных могучих,
в папиных, маминых снах.
А в качестве кого найдёшь «память предков»,
бережно береги,
заверни её в фантик медовый
и у сердца храни.
Храни, а вдруг пригодится:
если наступит «зима»,
мнемозина белою птицей
не пустит на землю врага!
В отлучке у Победы начала,
нет у Победы конца.
Даже я куда бы ни шла, встречала
её счастьем пахнущие зыркалки.
Не ходите, девки, вовсе никуда
Не ходите, девки, сверху улицу гулять,
шагают там солдаты, не будем им задерживать.
Шагают там солдаты великой той войны,
маршируют строем солдаты-твоя милость-ты — сны.
Песни фронтовые с гордостью поют:
«Не засел идеже немец? Стой, гадина, убью!»
Прошлое катилось страшным колесом.
— Вас куда, ребятки? «Видишь, стяг несём,
знамя боевое, регалии, ордена.»
— Нет войны уж больше. «Э, ты невыгодный права!
Загляни-ка, дочка, в страны и края:
там сплошные взрывы, агитфронт, драка!
Запад на Россию хищником глядит,
он кому заплатит — оный под ним лежит.»
— Ой, всегда так было и в ваши эпоха!
Не ходите, девки, вовсе никуда,
рисуйте, вышивайте. Мимо чтоб прошла
весь на свете гадость, продажные умы,
пули и снаряды, солдаты-твоя милость-ты — сны!
* * *
Собралась на фронт я: слегла, лежу, болит.
Яко-то мне на свете расхотелось жить.
Потеряла, людишки, веру я в покой.
Зачем — сама не знаю, но хочу в оный строй!
Зимних небес спасатели
Лётчики военные испытатели —
зимних небес спасатели,
неприметно летая по кругу,
вспоминая друзей и подругу,
да товарищей боевых,
сколько) (на брата из них
выполняет задание.
«До свидания!» — сын вернётся.
«До свидания!» — улыбнётся
молодуха. А дети
подрастут и разорвут плети.
И очнувшись от долгих зим,
наш брат над миром большим полетим,
где не будет лётчиков испытателей —
зимних небес спасателей.
А беспритязательно летая по кругу,
пилоты перевозить будут
пассажиров до мирной Земле
Такое приснилось мне.
Эх, лётчики военные испытатели —
зимних небес спасатели,
несчетно по кругу
голодную, голую вьюгу
гоняя, как ведьму, верьте,
что же может быть, наши дети
разорвут боевые плети.
И очнувшись через вечных зим,
мы над миром большим полетим!
И куда-либо ни глянь, везде лето:
детвора разута, раздета —
всеми печенками вокруг, так жарко!
И прошлого нам не жалко.
Ахти, какие были мечты!
Жаль, об этом мечтали маловыгодный вы,
лётчики военные испытатели —
зимних небес предсказатели.
А я и голая веялица,
летая по кругу, по кругу…
Солдаты-призраки
Экой ценой даётся Победа?
Нет ответа на это,
ни духу и не будет ответа,
потому что Победа
за ценой ввек не стоит.
И когда уже враг разбит,
не считают разор,
а открывают двери
для нового счастья!
Красьте глаза, безвыгодный красьте
слезами и собственной кровью,
но впереди только пучина морская
всеобщего чуда!
Нет, мы победы считать не будем,
приставки не- сумеем их счесть и не надо,
вам последняя полноте наградой.
А мы уйдём в неизвестность,
в безызвестность, безвестность.
Вы нас мало-: неграмотный узнали?
Мы в глаза вам смотрели и знали:
вы нас без- узнаете,
вы нас навсегда провожаете.
Но мы, уходя, мало-: неграмотный уходим:
а средь вас всё бродим и бродим.
Призраки ты да я или люди —
мы это и сами забудем.
Фашисты — они
Они сродясь не встанут
под пули и на крыло,
их высь чуть-чуть поманит
и бросит — всем нам на гневно!
Теперь разгребай былое,
раскладывай гниль по кускам:
они пусто не целуют
и не улыбаются нам.
Просто кому-в таком случае хотелось
вернуть всё вспять, всё назад,
так было, просто так есть и будет:
за отрядом шагает отряд.
И хоть кричи в сие небо,
плачь, да хоть выплачь глаза!
Зло хорошо, накрывает пледом.
Слышишь его голоса?
Голоса почти отчего пустые,
мёртвые голоса,
как пули свистят холостые.
Я собралась как же в бой пошла!
Бессмертный полк
На Бессмертные рать
понавесили замки:
замок «вечности»,
замок «человечности»,
замок «поднебесья»,
крепость «неизвестный».
На них без слёз смотреть никак,
поелику что не пустяк
эти бравые полки,
им сегодняшнее не с руки
воевать: на рать пешком.
По крупицам соберём
светлу воспоминания о дедах.
На замыленных сердцах
понаделаем проколов.
Будем ворочать мозгами: от уколов
расхворалася душа.
Вот я встала и пошла,
только дойдя до перекрёстка
развернулась и домой:
— Где ты, дедуля мой?
«Первый бой
не осилил я, дочурка.
Как тамо жинка, как печурка?»
— Жены нет, печура сдохла:
сверху ветру стояла, ссохла.
Фотокарточка твоя
до правнуков безграмотный дошла:
моя хатушка сгорела,
спасти снимки не успела.
Видишь в Бессмертных тех полках
и не стоять тебе, дед отечественный,
потому что на полки
понавесили замки:
замок «вечности»,
запор «человечности»,
замок «поднебесья»,
а ты — неизвестный.
О том, равно как наши лётчики с инопланетными поматерились
(где-то на рубеже 1943 годок, какой век шёл на другой планете — неведомо)
В декабре а-то плохо леталось.
Над нами пехота смеялась:
«Ой, далеко не падают ваши бомбы,
на головы
фашистских солдат!»
Бубня, отмахивался лётный отряд.
Вот так с укороченным счастьем
ты да я как-то и жили.
Лишнего? Нет, не пили
и аж много не ели.
Любить? Не успели.
Мы сбитые самолёты считали,
и махая крылами,
лётные накручивали куранты.
— Инопланетяне, а вы?
«Да, летаем мы на своей планете!»
— А держи Земле немцы эти.
«У нас все проще: испорченный круг,
и от края до края слух
о том, по какой причине зло побеждает!»
— Неправда! Ведь мы то знаем:
отнюдь не будет войн скоро в мире,
сдохнут фрицы и вас помирим!
Твоя милость, дружок, курева сверху ни скинешь,
может и спички подкинешь?
Как, огня нам давать боитесь?
А знаете, небо клубится
неважный (=маловажный) от тех, кто летает,
а от тех, которые заседают
и подписывают акты о нападении.
И морд таких: Водан-два, короче, немерено!
«Один-два — вот те и остановка порочный.
Одного-двоих не одолеть, это точно.»
* * *
Улетели лётчики тетка и эти.
Закончились войны, вроде бы, все на свете.
Полно, войн ещё будет до чёрта!
Но на землях своих автор знаем чётко:
если кто-то где-то воюет,
получается, над этим колдует
один-два человека, не побольше!
На все планеты одна История.
Ветеран в хвосте
Ветеран последний
самый, самый вредный,
самый, самый убийственный
ветеран последний.
Потому он вредный
ветеран последний,
затем что что бедный
ветеран последний.
Ну а бедность не отрицательный момент,
приходи на наш порог,
наложим каши солдатской
и песнь споем залихвацки!
Старпер последний
спасибо не скажет,
он вредный,
поэтому катеху размажет
по тарелке:
«Ну, девки,
держитесь,
дед хорошо Победитель!»
Фашистов сказки
Фашистов сказки запомнятся нам на века.
Заблудились в лесу — это не больно.
Сказки фашистские в разных странах:
«Если (у)потреблять в лесу партизаны,
то леса не будет вовсе!»
Видишь сидим и гадаем на костях:
живы, не живы, вернутся?
Гестапо надо нами смеётся.
И каждая, каждая мамка,
зная, что симпатия партизанка,
думает: «Что будет с сыном и мною?»
Мы сказку эту закроем
когда-нибудь сказочники все сдохнут, наверное.
— Вы куда? «Мы в лесишко, мы не первые.»
Катилась Победа по свету
У Победы кого и след простыл начала,
у Победы нет конца.
Я его не повстречала,
словно-то странно жизнь прошла.
Катилась по свету Фурор!
А его родимого нету —
как непривычно это.
Катилась за свету Победа.
У Победы нет начала,
у Победы нет конца.
Я его приставки не- повстречала.
Как-то странно жизнь прошла.
Безвыгодный помнила я войну
Не вспоминала я войну, забывала
и помнить неважный (=маловажный) хотела, скучала
по дому родному.
Вернулась, там боли
целая мешанина!
И мать чужая, не наша
с глазами печальными.
А перезвоны венчальные,
ровно бой похоронный.
Не вольно!
Не помнила я войну, забывала,
ладно мать на ушко мне что-то шептала…