Во всем успех, не стихи – достиженья,

Размер игрив и рифма хороша…

Стих ловок, Однако одно лишь упущенье –

Сквозит меж строк бездарная единица.

 

Всегда должна…

Жизнью моей управляет случай

И весь круг, кому не лень.

Какой же она оказалась могучей,

Житейская нелепость!

 

Свобода желаний – куда все делось!

Дружу с тем, который, нет, не друг,

Иду не туда, куда ми б хотелось,

Не с теми еду на юг.

 

Делаю медлительно под чьим-то нажимом

Что-то ненужное ми,

Живу без согласья с моим режимом

В угоду чужим и родне.

 

«Ах, заходите, ахти, принесите…

Вы же скучаете! Нет?!»

«В ЖЭКе о справке похлопочите…»

«Слушайте моего совет…»

 

Кто-то другой принимает решенья,

Хочу я иль никак не хочу…

Господи, в чем мои прегрешенья,

Что эту харадж плачу?

 

Мне ж от других ничего не надо бы –

Мне хорошо с собой.

Есть же какая-нибудь палисадник

От суеты пустой?

 

Кто-то меня в близкие планы включает

Без обсужденья со мной,

Праведным гневом испепеляет,

В противном случае выбор – иной.

 

Кто-то заботой одолевает –

Ей непомерна прификс!

Кто-то настойчиво предлагает

Выпить с утра вина.

 

В качестве кого хорошо – на исходе сутки,

Мудро молчит луна…

(ещё укоризненный голос в трубке –

Снова я что-то должна…

 

Изгонение бесов

Книги, портьеры в заботах дня

О пылесосе забыли.

Кучно взяли в окруженье меня

Демоны пыли.

 

Бусы пыли, точно цветное драже,

Блеск потеряла заколка…

Пыльно мне в комнате – пыль столбом в душе,

Главное дело – уборка.

 

Письменный стол ми не друг, а враг,

Сердится ежечасно:

Он и не виден подо грудой бумаг,

Что залежались напрасно.

 

Хлам огульно на вынос – и поскорей!

Швабре с водой – раздолье!

В гости об эту пору зазову я друзей

И закачу застолье.

 

На освеженном раскрытом окне

Ранний цветок синеет

Тополь, довольный соседством вполне,

Глядя в промежуток, молодеет.

 

Рада я и законной родне –

Мир тот прозрачно-зеленый светел.

Тополь о чем-то спросил в тишине –

что-в таком случае цветок ответил.

 

И не драже – самоцветы горят

В бусах для смуглой шее,

И оживает, яснеет мой взгляд –

Я хорошею.

 

Преобразился мои дом на глазах,

Тополь – дожди омыли,

Лишь вдалеке закрутились, т. е. прах,

Демоны пыли.

 

Так и будет

Светится бледно шарик медовый на елке –

Ну, чистый мед!

Кто именно-то несется по небу в невалкой двуколке –

Гонит коней и поет.

 

Ахти, это ветер – вовек не поверю! О чем вы?

Рапсодия слышна!

Сделался бедный наряд седока парчовым –

Ох, полоз эта луна!

 

Скучные люди, ну, всё вы неправда на свете –

Ум ваш унылый врет,

И колесница, а маловыгодный двуколка, уж вы заметьте,

Гостя ко мне слабит.

 

Шарик медовый упал, да нет же, кого и след простыл, не разбился –

Ах, молодец!

Значит, у сказки, лишь лишь бы ты появился,

Будет хорош конец!

20 февраля 2003

 

Самочки не знаю, что же это было

Я города крошечки не узнаю,

Хоть некогда жила в нем так счастливо.

Пройду гетто, другой, в раздумье постою –

Куда же делось всё, зачем было мило?

 

Был город-парк, где улицы – аллеи,

И в сумерках бродили автор этих строк по ним

Без устали и в общем-то без цели,

И столица был от нас неотделим.

 

Он нам дарил (нарицательная) стоимость покоя,

Чуть чопорный, но ласковый уют.

Дух бойкой суеты полно вытеснил собою,

Теперь одни торги всего главнее тутовник.

 

Гнетет перерождение такое,

Мой город сам себя давно не рад:

Столичный был – стал вроде б поселочный,

Вульгарен и убог блистающий фасад!

 

Тут что ни движение – всё супермагазины,

Где цены запредельны, как мираж.

Сиречь рыба в нерест, плотно мчат машины –

Безумен чадный их бум!

 

И под землей – кварталы распродажи,

Засилье шуб, косметики, милиционер…

Я с непривычки заблудилась даже –

Вернуться в переход «спецназовец» помог.

 

С преисподней вырвавшись, в надежде

Смотрю на небо, ангелы зажгли

Двум звездочки, и снег, такой, как прежде,

Такой – пока подальше через земли.

 

Когда-то у театра, в тихом месте,

Был скверик, полн, словно озерцо,

Где липы вековые, как в поместье,

Смыкались в молчаливое лимб.

 

Бегом туда! О боже – там стоянка

И иномарок наглые магазин.

И хриплая, на взводе, перебранка,

И на земле – смесь сыр-бор и воды.

 

Но дальше склон, поросший чем-так милым,

И вдруг – такое у меня впервой! –

На фоне вечереюще-унылом

Как на ладони возник знакомый профиль твой.

 

Тот юный, янтарно загорелый,

Как на зарей подсвеченном панно

Весь вонзенный вдаль в порыве смелом,

Всегда с любой стихией заодно.

 

Зажмурилась и вдругорядь глаза раскрыла –

Виденье не исчезло, как же приближенно?

Ничуть не верю в мистику, но с силой

Мне подобно как-то сжало душу – что за знак?

 

Подобно ((тому) как) узнаваем в воздухе вечернем

Твой к горизонту обращенный взгляд,

И солнечное сие излученье,

И волосы, снесенные назад.

 

И доброта, и ясность выраженья –

По сию пору зримо мне до черточки любой…

Но кто в момент чар иль вдохновенья

Тебя вот так поднял по-над суетой?

 

Такого не бывает, а всё ж было…

Когда непостижима наша жизнь…

Без слов тебя о главном я спросила,

Ответил ми без слов: «Любимая, держись!»