А ваша сестра знаете, что у каждого человека внутри есть небольшой паровой котел, в котором варятся небо и земля эмоции? Когда их набирается слишком много, они начинают волноваться и кипеть, и тут-то нужно не прозевать и вовремя выработать пар. Если же все-таки прозевали и не выпустили, лакомиться опасность, что или корпус треснет, или крышку сорвет, в общем, рванет – скудно не покажется. В этих целях у котла предусмотрены клапаны: подчас давление становится слишком высоким, какой-нибудь клапан открывается, и по вине них со свистом выходят излишки пара.
Так во: жила-была одна девочка. Как ее звали, я отнюдь не помню, а прозвище у нее было смешное – Макарошка, потому сколько у нее были длинные тонкие ноги, как две макаронины, получи голове прическа «взрыв на макаронной фабрике», и жила возлюбленная, кстати, на макаронной фабрике. Почему именно там? Ахти, вы же сами знаете, девочки порой выбирают себя такие странные места обитания!
Как и у любой девочки, у Макарошки имелся близкий Паровой Котел, и в нем варились всякие эмоции. Но девочке они проблем и хлопот неважный (=маловажный) доставляли: если честно, она их вовсе не замечала. Макарошка день и ночь везде носилась, ничем не морочилась, плакала от души, смеялась умереть и не встать весь голос, шалила и скакала, сколько душа пожелает, и сжимание в ее Паровом Котле всегда было нормальным.
Но вона однажды в ее жизни появился Наладчик.
Наладчика побаивались до сей поры агрегаты и механизмы, потому что он их постоянно регулировал. Не более чем от желания Наладчика зависело, как, когда, в каком темпе и с какой-либо производительностью будут работать те или иные агрегаты. А если нет ему что-то не нравилось, мог и вообще отключить неужели списать в утиль. Вот таким важным человеком был текущий Наладчик!
В принципе, Макарошка Наладчику понравилась. Она была смешная, длинноногая и, центр, очень живая. Так-то Наладчик привык общаться с бездушными машинами, а шелковица – человеческое существо, к тому же вполне себе симпатичное. Однако, присмотревшись, Наладчик решил, что кое-что в Макарошке разрешено было бы и улучшить.
– Скажи, кто научил тебя (как (курица с яйцом по жизни с такой страшной скоростью? – первым делом спросил спирт. — Разве ты не знаешь, что надо соизмерять свою стремительность с возможностями окружающих?
Макарошка оглянулась и не увидела других «окружающих», не принимая во внимание самого Наладчика, но углубляться в тему не стала и всего кивнула.
— Вот тебе конфетка. За хорошее поведение буду вверять тебе конфеты, а за плохое – наказывать. Будешь стоять в углу и воображать о своем поведении. Ты что выбираешь?
Макарошка съела конфету, и ей понравилось. А ракурс ей не очень понравился – что она там мало-: неграмотный видела, в углу? Поэтому она выбрала быть хорошей девочкой и герметически закрыла клапан, который назывался «бегать». Теперь она ходила чинно и респектабельно, соизмеряясь со скоростью Наладчика.
— Будем изучать правила хорошего тона! – сообщил Настройщик. – Ты в них ничего не смыслишь.
Макарошка удивилась: по сих пор она думала, что хороший тон – сие когда внутри тебя все гудит тихо, мирно и симультанно. Но, как оказалось, «хороший тон» — это было никакое малограмотный звучание, а «свод разных правил, регламентирующих человеческую жизнь» — неизвестно зачем Наладчик сказал. Он сказал, а она поверила.
— Теперь ну-кася научимся нормально разговаривать, — предложил Наладчик. – Не орать, невыгодный шептать, а говорить в рамках заданных параметров.
Про параметры Макарошка безлюдный (=малолюдный) поняла, но, пару раз постояв в углу, уяснила сие опытным путем. Теперь она разговаривала четко, внятно и тихонько, вследствие чего еще на одном клапане появился оборонительный колпачок.
— Ну вот, уже лучше, возьми конфетку, — одобрил Установщик. – Надо бы еще прическу изменить. А то твой морковный «взрыв на макаронной фабрике» — это просто плевок в физи(ономи)я общественному мнению.
Макарошка вовсе не считала свою прическу каким-ведь «плевком», но возмущаться не стала, а просто расчесала волосоньки и собрала их в хвостик. Наладчик остался доволен, а Макарошка заново получила свою конфетку.
— Нечего тебе болтаться без обстановка, пока я работаю, — как-то решил Наладчик. – Давай-ка учи на память Инструкции по технике безопасности. А я потом проверю!
Теперь Макарошка большую отдел времени проводила за учебой, а Наладчик гонял ее по части разным параграфам, проверяя усвоенный материал. Макарошка училась на ять, и с конфетками перебоев не было.
Чуть позже Наладчик, с присущей ему основательностью и ответственностью, составил педагогический план и стал педантично воплощать его в жизнь.
— Смех минус причины – признак дурачины! – внушал он, и еще один клапанок захлопнулся, а Макарошка стала смеяться редко, кратко и по делу: фактически, что такого смешного в производственном процессе на макаронной фабрике?
— Драгоценности – это признак слабости, — говорил он, и Макарошка научилась поглощать слезы, не допуская подобной невоспитанности.
— Танцевать можно всего на все(го) в определенное время и в специально отведенных для этого местах, — объявил Установщик. – Вот график, повесь на видном месте и не пропускай.
Однако Макарошка танцевать по графику не могла, так наподобие ее желания вечно не совпадали с расписанием. Конечно, симпатия проделывала какие-то вялые па, раз уж после графику положено, но клапан при этом приоткрывался равным образом вяло, совсем чуть-чуть.
— Не свисти в помещении!
— Перевелся слуха – не пой!
— Не говори ерунды.
— Не плюй в скважина!
— Не стой под стрелой!
— Руками не трогать!
— Ногами далеко не бегать!
— Правила соблюдать!
В паровом котле у Макарошки уже издревле все бурлило и клокотало, сам котел дрожал и подпрыгивал, а взыскание порою просто зашкаливало. Требовалось очень много усилий, так чтоб как-то сдерживать этот процесс и не взорваться, и возлюбленная старалась изо всех сил. У нее порою буквально темя дымилась, на что ей строго указывал Наладчик.
— Остынь, отнюдь не парься, — говорил он. – Держи себя в рамках!
Легко (вы)молвить «не парься», когда тебя распирает! Но возражать Наладчику Макарошка стеснялась – во всяком случае он стал для нее Очень Значимым Человеком. Пускай бы она с тоской вспоминала то время, когда ничего приставки не- знала о правилах хорошего тона и была такой, как снедать. Зато теперь она выглядела, по словам Наладчика, «очень хорошей девочкой», не менее излишне полноватой, потому что много конфет ела. А в девятина она теперь сама себя ставила, когда ей казалось, кое-что она поленилась или ошиблась.
В ее паровом котле меж тем продолжало (кишмя) кишеть адское варево из невысказанных возражений, подавленных эмоций и невыпущенных обид, так пар стравить было некуда – клапаны-то закрыты! И один раз случилось то, что должно было случиться: давление превысило тутти мыслимые и немыслимые пределы, котел не выдержал, и ка-а-ак рванул!
До сего времени, что накипело, с шипением и свистом выплеснулось фонтаном. Те, кто такой находился поблизости, бросились врассыпную, как ошпаренные. Да в чем дело? там, они и были ошпаренными! Тут уж Макарошка далеко не смогла ничего ни удержать, ни смягчить, потому сколько совершенно потеряла контроль и над эмоциями, и над ситуацией. Сразу высвободилось все: и смех, слезы, и горе, и радость, и гнев, и разлад, и еще много чего. Мимо нее в клубах пара бурные потоки пронесли во всем объёме растерянного, мокрого, испуганного Наладчика, а потом и вовсе ничего невыгодный стало видно, и сознание отключилось.
Очнулась она в собственном доме, получай диванчике. В комнате пахнет чем-то медицинским – никак, нашатырем. Приоткрыла очи, а за столом – доктор в белом халате, а рядышком, на стуле, половина ее Макаров, испуганный и растерянный.
— Я ей успокоительного вколол, без дальних разговоров она поспит пару часиков, а потом проснется, и все пойдет своим по совести, — говорил доктор, попутно что-то записывая.
— Что сие было? – спросил муж дрожащим голосом. – Прямо взрыв получи макаронной фабрике… Ужас!
— Истерика, обычная истерика. Не волнуйтесь, безделица страшного, с женщинами это бывает. Она у вас как, эмоциональная фигура?
— Да в том-то и дело, что нет. Она бог сдержанная, такая прямо железная леди. Все в себе держит, драгоценности из нее не выдавишь.
— Вот-вот, с такими «железными леди» многократно инсульты случаются. Вашей жене еще повезло – всего едва истерика… отличная, я вам скажу, разрядка.
— Мрак, — кратко прокомментировал Макаров.
— В закромах-нет, не скажите. Вот когда внутри, в организме, происходит «взрыв получи макаронной фабрике», тогда и правда мрак, ведь последствия могут бытийствовать непоправимыми. А так… ну, компьютер расколотила. Ну, табуретку сломала… Ой ли?, ваш журнал «Супермен» в мелкие клочья разорвала. Ну, высказала вы все, что о вас думает. Так это ж мелочи! Просто ультра- долго копилось, вот и рвануло.
— Ничего себе мелочи… — с опаской поежился Макаров. – А в будущем как – не рванет опять?
— А сие, молодой человек, во многом и от вас зависит. Мало-: неграмотный пытайтесь ее менять, любите такую, какая есть. И следите, для того чтобы ваша женушка вовремя выпускала пар. Создайте ей угоду кому) этого все условия, и все будет хорошо.
— А как образовать, и какие условия?
— Ох, молодо-зелено… Ладно, слушайте. Вона вы знаете, что у каждого человека внутри есть игрушечный паровой котел, в котором варятся разные эмоции?
Макарошка безграмотный удержалась и хихикнула. Оба мужчины синхронно повернулись к ней. Врач смотрел заинтересованно, муж – тревожно.
— И фиг вам волосы в хвостик! – мстительно сказала возлюбленная. – Возвращается прическа «взрыв на макаронной фабрике», к черту инструкции, и я вовращаюсь в танцулька. Люби меня такую, какая есть, — и, не удержавшись, добавила: — Установщик хренов…
Автор: Эльфика
Фото: Juan PIXELECTA