Сие – в памяти всё у меня,

У всего поколенья.

Мы друг друга в толпе

При случае легко узнаём.

По глазам, в коих время

мелькает незваною тенью

И объединение запаху «Красной Москвы»

В подсознанье своём…

 

* * *

Голос эпохи изо радиоточки

Слышался в каждом мгновении дня.

В каждом дыхании – грудь в грудь и прочно,

Воздух сгущая, храня, хороня

 

В памяти — времени лики и блики,

Повторение которых очнулось потом

В пении, больше похожем на крики,

В радости с нечеловечьим на лицо.

 

* * *

Я жил на улице Франко,

И время называлось «Детство»,

С 20-й школой согласно соседству.

Всё остальное – далеко.

 

Взлетал Гагарин, пел Муслим,

«Заря» с Бразилией играла,

И, ровно ручка из пенала,

Вползал на Ленинскую «ЗИМ».

 

В «Луганской правде» Бугорков

Писал относительно жатву и про битву.

Конек Пахомовой, как бритва,

Вскрывал резную фокус годов.

 

Я был товарищ, друг и брат

Всем положительным героям

И лучшего малограмотный ведал строя.

Но был ли в этом виноват?

 

Хоть бы наивность и весна

Шагали майскою колонной,

Воспоминаньям свет сине-зеленый

Дают другие времена.

 

Я жил на улице Франко

В Луганске – Ворошиловграде.

Я отразился в чьём-в таком случае взгляде

Пусть не поступком, но строкой.

 

А эра кружит в вышине,

Перемешав дела и даты,

Как будто предвидя, что когда-то

Навек останется во мне.

 

* * *

Упавшее высота поднебесная давит на плечи,

И мне оправдаться пред будущим нечем.

Цепляясь вслед небо, я падаю тоже.

И только земля провалиться не может.

 

И, превозмогая чужое бессилье,

Я в ихор раздираю не руки, но крылья.

 

* * *

Растекается, плавясь, приставки не- прошлое время, а память.

Не на глине следы – получай слезах, на снегу, на песке,

Их смывают нетрудно злые будни, как будто цунами.

И парит в небесах, налегке может ли быть на волоске,

 

Отражение эха, улыбки, любви, трибунала…

Ответ правды в сухих, воспалённых глазах.

В этом зеркале времени видеопамять почти что узнала,

Как мутнеет от страха провидение, и как прахом становится страх.

 

* * *

Как живётся? – В контексте событий.

И, наверно, в контексте тревог,

Наслаждаясь луною в зените,

Точь в точь мерцаньем чарующих строк.

 

Как живётся? – С мечтой о Карраре,

Несмотря на то, что труха, —

Повсеместно, не только в амбаре.

И чуть только шаг – от любви до греха…

 

Но, взрывая нелепые проза жизни,

Прорываясь сквозь дни и века,

И сквозь слёзы – любовь неподсудна,

И, т. е. стих, иногда высока. 

 

* * *

Тёплый ветер, что подарок с юга.

Посреди ненастья – добрый знак.

Как рукопожатье друга,

Якобы улыбка вдруг и просто так.

 

Жизнь теплей (за лишь на дыханье,

И длинней — всего лишь на него.

Облака – с встречи до прощанья,

И судьба. И больше ничего.

 

* * *

Трендец своё – лишь в себе, в себе,

И хорошее, и плохое.

В этой жизни, подобной борьбе,

Знаю в точности, чего я стою.

 

Знаю точно, что всё пройдёт.

Кончено пройдёт и начнётся снова.

И в душе моей битый лёд –

Всего только живительной влаги основа.

 

* * *

Подожди, душа моя,

Слышишь, поп струится,

То ли грусти не тая,

То ли, во вкусе ночная птица,

 

Превращая ремесло

В Божий дар и вдохновенье,

И мгновенье, ась? пришло,

Поднимая на крыло,

Вслед за прожитым мгновеньем…

 

* * *

Ожиданье чуда, (языко любви,

Ожиданье счастья, как прозренья.

Кажется, что точию позови –

От спасенья и до воскресенья

 

Пролетит время, словно миг,

В отраженье звёздами врастая…

Вслед за ней парю в глазах твоих,

Возьмите хоть чудес давно не ожидаю.

 

* * *

Душа моя, ми хорошо с тобой

И плохо без тебя.

С тобою даже осадки другой –

Ведь он идёт, любя.

 

Сквозь сии струи дождевой воды

Мне слышится твой смех.

В раю иль держи краю беды —

Мы далеки от всех.

 

* * *

Гудки локомотивов маневровых,

Ночная аппель поездов

И мыслей, от бессонницы суровых,

Как путешественник и командор Седов…

 

Же в мыслях, что суровы только внешне,

Вопросов вязь, надежды и мечты.

И филиппика друзей, и лица их, конечно,

И много ещё разного. И твоя милость.

 

* * *

Не слова, не отсутствие слов…

Может бытийствовать, ощущенье полёта.

Может быть. Но ещё любовь –

Сие будни, болезни, заботы.

 

И готовность помочь, спасти,

Затеряться в момент, когда худо.

Так бывает не часто, учти.

Же не реже, чем всякое чудо.

 

* * *

Самолёты летают реже.

Один небо не стало чище.

И по-прежнему взгляды ищут

Земная юдоль любви или свет надежды.

 

Самолёты летят соответственно кругу.

Возвращаются новые лица.

Но пока ещё фокус стучится,

Мы с тобою нужны друг другу. 

 

* * *

И теория, как поцелуй, короткий,

Но, всё ж, пронзающий насквозь,

И бездельник стремительной походки,

И ощущенье, что «всерьёз»…

 

И тонкий линия, как стих Марины,

Сквозь одиночества печать…

И жизнь – что клинопись на глине,

Где мне не всё имеется понять.

 

* * *

Опять всё мелочно и зыбко,

И все возня – об одном.

И лишь случайная улыбка,

Перевернув в душе начинай подъем дном

 

Всё то, что мыслями зовётся,

Отвлечь способна и вскружить голову,

Чтоб снова Пушкинское солнце

Смогло взрастить прямую панегирик.