Тюлька в томате
– Болото! Кругом болото! – трагически возвестил Вадим Владимирович Помидоров. – И – никаких перспектив! Куда ни кинь – кругом проходимцы, мошенники и негодяи! Страна Лимония! Родина пьяниц и дураков! И угораздило же мня тут родиться! Подумать только: я! я! По-ми-до-ров! человек с высшим образованием! можно сказать, без пяти минут кандидат наук (тут Вадим Владимирович явно хватил через край) интеллигент в пятом колене(?) – и вынужден сидеть в луже по самые уши! А какие-то там недоумки… разные там проходимцы, всякое там необразованное ворье – и процветают! Да если бы я находился сейчас где-нибудь в Америке или Японии – я бы, с моим интеллектом, с моей деловой хваткой, с моей неистощимой энергией, уже давным-давно ездил бы в собственном Мерседесе, жил бы на вилле с бассейном и вращался бы в самых фешенебельных кругах!
– А почему? – спросил Сергей Сергеевич Белинский, вальяжно развалившись на диване. – Почему, позволь у тебя спросить, всякое там необразованное ворье процветает, в то время как ты, вместо того, чтобы ездить на Мерседесе, жить на вилле с бассейном и вращаться в самых фешенебельных кругах, сидишь в луже по самые уши?
– Да потому, что кругом болото! – гневно вскипел Помидоров, возвращаясь, таким образом к исходной посылке.
– Ну, хорошо,– заметил ему на это Леонид Павлович Лимонов. – Положим, что ты прав. Но и от нас же, наверное, что-то зависит? Вот давай возьмем, чтоб далеко не ходить, такой пример. Сейчас,– он взглянул на свои наручные часы,– уже половина одиннадцатого. Можно сказать, самый пик трудовой активности человека! А мы все сидим, и лясы точим: ругаем правительство, раздаем бесплатные советы министрам и директорам бань, рассказываем друг другу, как везде все плохо. Но реально повлиять на ход событий этой балаканиной мы все равно не можем. Так не лучше ли, вместо того, чтобы чесать языками, раздавая мудрые указания отсутствующим министрам и директорам бань, заняться каждому своим делом. И, быть может, тогда ситуация переменится к лучшему. Пусть не в масштабах всей страны или мирового сообщества, согласен. Но хотя бы в наших фирмах?
– Да ты что? – опешил Помидоров. – Смеешься? Вроде бы и умный человек – а несешь такую чушь.
– Ну, почему же чушь? – мягко улыбнулся Лимонов, дела которого шли отнюдь недурно.
– Да потому, что мы сидим в болоте! – вновь панически заквакал Помидоров, пружинисто расхаживая по конторе. – Везде же все парализовано! Заводы стоят! Людям месяцами не выдают зарплаты! Нас обложили со всех сторон налогами, как матерых волков! Чингис хан брал по десять копеек с рубля, а наши бандюги и пяти копеек не оставляют! Ты пойми: народ обездолен, доведен до ручки! – тут Вадим Владимирович притормозил, картинно изогнулся перед Леонидом Павловичем, который невозмутимо восседал за письменным столом, бесстрастно поджав губы, и яростно застучал пальцем по своему лбу. – Неужели тебе все это еще до сих пор не ясно? Мы сидим в такой глубокой луже, что нечего даже и дергаться!
– Но другие же дергаются?
Круто, всем корпусом, развернулся Вадим Владимирович к новому оппоненту – Белинскому
– А толк? Какой в этом толк? Одну ногу вытянешь – другая завязнет. Вторую потянешь – по пояс в болото войдешь! Чем больше дергаешься – тем больше убытков. Уж если Я! Я! Вадим Владимирович Помидоров, с моей неистощимой работоспособностью, с моей хваткой, с моим умом! – и прогорел во всех своих начинаниях, как швед под Полтавой, – то, что же тогда говорить о других?
Он красноречиво умолк, предоставляя нам возможность хорошенько осмыслить всю мощь своих аргументов.
– Но есть же люди, которые, несмотря ни на что, все-таки держаться на плаву,– неосмотрительно брякнул Лимонов.
– Кто? Где? – взвился петухом Вадим Владимирович.
– Да вот взять бы хотя бы присутствующего здесь Николая Ивановича,– улыбнулся Леонид Павлович, даже не подозревая, что этой безобидной фразой он наносит жесточайший удар в самое сердце Вадима Владимировича.
Лицо Помидорова, сидевшего в луже, если воспользоваться его собственной метафорой, глубже нас всех, покрылось густыми клюквенными крапинками. Он агрессивно вскинул подбородок, злобно блеснул колючими глазками за толстыми линзами очков и пренебрежительно махнул пухлой ладошкой в мою сторону:
– Э, это все мизер! Это не серьезно! Нет у Николая Ивановича настоящего размаха. Так все, мышиная возня! Да будь я на его месте – я бы, ради таких мизерных результатов, и пальцем бы не шевельнул.
– Ну что ж,– сказал Леонид Павлович, потирая руки и едва сдерживая радостную улыбку,– приятно видеть среди нас такого крупного бизнесмена.
– Большому кораблю – большое плавание! – в тон ему бухнул и Белинский, прилагая титанические усилия к тому, чтобы не рассмеяться.
– Да вы, как я погляжу, так ничего и не догнали! Я,– вновь засвистел Помидоров, колотя себя кулаками по груди,– финансист! Профессионал! Я вращался в таких сферах, решал такие проблемы, какие никому из вас тут даже и не снились! А вы мне тут каким-то Николаем Ивановичем в нос тычете…
Резко, в два шага, Помидоров достиг одной стены «офиса» и, круто развернувшись, ринулся в обратную сторону. Сделав серию челночных пробежек, финансист остановился, нервно отхлебнул кофе из чашечки (четвертой по счету) и, пустив ее по столу, как по стойке бара, вновь возбужденно замелькал перед нами.
– Да, я сижу в луже! В глубокой луже! Согласен! И я горжусь этим! Понимаете? Горжусь! Потому что сегодня все умные, честные, интеллигентные люди в нашей стране сидят в глубокой луже, в то время как всякое там дерьмо держится на плаву.
«Интеллигент в пятом колене» схватил чашечку с недопитым кофе и осушил ее одним махом. В наступившей тишине до него мало-помалу стал доходить смысл брошенных им в пылу полемики слов.
– Не, вы только поймите меня правильно, мужики,– финансист прижал ладонь к груди. – Я же не имел в виду вас. Я имел в виду тех! Тех! – он обличительно замахал пальцем за головой,– которые нами заправляют! Это они во всем виноваты! Они! Да если бы я с детства получил гармоническое развитие; если бы мне посчастливилось, потом попасть в нужную струю; если бы я слету, как говорится, в масть, с первого же захода удачно женился – да знаете ли вы, кем бы я мог теперь стать?
– Кем? – добродушно улыбнулся Белинский.
– Ха-ха! – ядовито рассмеялся Помидоров. – Да я бы уже, может быть, написал бы роман, в три раза толще, чем «Война и мир» Льва Толстого! Да я бы уже, может быть, понаоткрывал бы всяких там разных законов больше, чем Исаак Ньютон, Ломоносов и Эйнштейн, вместе взятые! Да я бы уже мог бы быть чемпионом мира или премьер министром – откуда вам это знать?
И тут – каюсь – я не удержался и заговорил о том, что все в нашем мире взаимосвязано и что каждый человек занимает в нем именно то место, которое он заслужил. Если, положим,– развивал я далее свою мысль – один человек удачно женится, и причем с первого же захода, как говорится в масть, а потом вдруг становится удачливым бизнесменом или ученым – то это исключительно его заслуга. И если какой-нибудь другой человек делает, скажем, пятый заход, водя невест по венец – и всякий раз его семейная жизнь складывается драматически; если подобного сорта коммерсант прогорает во всех своих начинаниях, как швед под Полтавой; иными словами, если такой свистун, несмотря на весь свой хваленый ум и деловую хватку, сидит в луже по самые уши, то – кукарекай не кукарекай, а винить в этом ему прежде всего следует себя самого.
Следовало бы увидеть своими собственными глазами, что тут случилось с Вадимом Владимировичем Помидоровым. Поначалу мне показалось, что его хватил удар. Но нет: несколько мгновений Помидоров стоял неподвижно, как соляной столб, а потом с красным, перекошенным от злобы лицом ринулся вон из конторы.
– Стой! Стой! – закричал Белинский вдогонку финансисту и, вскочив с дивана, поймал его за руку у двери. – Написал бы ты, написал бы роман в три раза толще, чем «Война и мир» Льва Толстого! И понаоткрывал бы всяких там разных законов больше, чем Эйнштейн и Ньютон! Да ты бы всех их переплюнул, мамой клянусь!
Как ни странно, но эти слова подействовали на Вадима Владимировича самым блатоворным образом. Он послушно дал себя увести от двери и усадить в пустующее кресло.
– Послушайте, старики, и чего вы все время цапаетесь? – примирительно сказал Белинский. – Вы что, не поделили между собой что-то, а?
– Да ты пойми,– вновь засвистел Помидоров. – Я – профессионал! Я играю только по крупняку! Мелочевкой пусть занимаются всякие там Николаи Ивановичи. Это – не мой уровень. Можете вы, наконец, это догнать? Меня же люди знают. Солидные люди. Что они скажут, когда до них докатится слух, что сам Вадим Владимирович Помидоров – и вдруг начал заниматься какой-то несолидной ерундой? Это же сразу подорвет мой имидж в деловых кругах. Да я лучше буду сидеть на макаронах и квашенной капусте, чем опущусь до уровня Николая Ивановича.
– Ладно, пацаны, я ухожу,– сказал я, направляясь к двери, поскольку трескотня этого пустозвона уже начала меня утомлять.
– Далеко? – полюбопытствовал Лимонов.
– Да так… Мотнуться туда-сюда по всяким мелочам. В общем, ничего солидного.
На пороге я приостановился, хлопнул себя ладошкой по лбу:
– Да, кстати! Чуть не забыл… Совсем, ели-пали, из головы высочило. Я тут краем уха слыхал, что японской фирме Сюдзуки-макаюки срочно нужна килька в томате. Вадим Владимирович, ты же как раз занимаешься такими вопросами. Так вот, не мог бы ты – на взаимовыгодных условиях, понятно,– подкинуть им два-три состава тюльки в томате?
