С некоторым страхом подступаю к этой рецензии, как всегда бывает, когда предстоит рассказывать об очередном  «непохожем на другие» методе в литмастерстве. На поверку метод оказался не таким уж непохожим, но подозреваю, что многих может отпугнуть претензия на всеобъемлемость, заявленная автором. Не могу не признать, что некоторые основания для подобных претензий, у Лэкин вполне себе есть.

Итак, метод «12 опор», как я буду называть его в дальнейшем, очень обширен. Он охватывает весь процесс написания и редактирования произведения практически вплоть до финального черновика. Представляете?! Уже по этой причине я все-таки не рекомендую его новичкам. Казалось бы, очень удобно — всего одна книга, по которой можно пройти все стадии, но это обманчивое впечатление. Уже самые первые и самые основные опоры могут стать серьезным препятствием для начинающего писателя, потому что вопросы Лэкин ставит очень серьезные — а без ответов на них тяжело продвинуться дальше.

Итак, суть метода «12 опор» заключается в том, что роман строится на этих самых 12-ти опорах, причем первые 4 являются самыми главными и ключевыми, которые необходимо проработать еще на стадии задумки, а остальные 8 используются на различных стадиях работы уже в процессе. Каждая из опор прорабатывается с помощью вопросов, на которые автор должен дать ответ (подумав, конечно же!) — и вопросов этих, как ни странно, тоже 12. В каждой опоре. Что дает нам в итоге 144 вопроса — и поверьте, отписками тут не отделаешься. Некоторые из вопросов (ближе к финалу), подразумевают полное прохождение текста снова и снова, устраняя ошибки и улучшая текст. Далее я кратко рассмотрю все 12 опор, также на нашем сайте в скором времени появятся все 144 вопроса и бонусом — анкета для работы со сценами, также из данной книги.

Итак, начинается все с четырех базовых, критических опор:

1. Идея. Да-да, пресловутая идея, которая для некоторых авторов — нечто само собой разумеющееся, для некоторых — камень преткновения. Более того, чтобы жизнь медом не казалась, прямо в первом же вопросе этой опоры Лэкин требует от автора выделить изюминку будущего произведения — так что голову придется поломать каждому. Я не скажу, что являюсь сторонницей такого подхода — однако не могу не признать, что если сформулировать четко идею на самом подготовительном этапе,  это здорово облегчит жизнь после. Хотя с другой стороны после написания первого черновика легко оказаться  в положении, когда старая идея окажется задвинутой в дальней угол чем-то совершенно иным.
2. Цель. Под целью в первую очередь стоит цель для ГГ (главного героя) — и тут я сама всеми лапами за то, чтобы автор формулировал для себя подобные вещи еще на стадии планирования. Да, еще до того, как сесть писать первую главу, очень желательно четко представлять себе, зачем герой во все это ввязался. Цели у героев чаще всего самые банальные, так что бояться этого пункта не надо — спасти жизнь, защитить близких, вернуть жизнь в привычную колею (ну и где-то там богатство, слава, любовь и т.д.). Так что смело отвечайте на вопросы второго раздела — и чем раньше, тем лучше.
3. Конфликт. Конфликт, являясь одновременно очень важной, жизненно необходимой частью любого произведения, у новичков часто вызывает оторопь. Его непросто уловить и непросто провести достойно через всю книгу — ведь помимо основного конфликта с антагонистом/миром, герой постоянно сталкивается с конфликтами поменьше. Так как антагонист, пусть условный, также появляется уже на стадии планирования, как минимум один конфликт появляется вместе с ним. Вполне возможно, вопросы Лэкин для кого-то прояснят самую суть этого ускользающего и вместе с тем такого важного компонента.
4. Тема. Тема — это засада, в том числе для меня. До знакомства с методом Хорвица я вообще не представляла, какова тема моих книг и узнавала о ней от читателей. Но даже с Хорвицем я постигаю тему не раньше, чем будет написан первый черновик — и продолжаю отстаивать идею того, что тема — вещь в некотором роде мистическая, которая рождается в процессе узнавания героев, раскрытия идеи и продвижения сюжета и никак не может быть гарантированно найдена до того, как поставлена последняя точка в первой версии книги. Однако Лэкин настаивает, что тема должна быть найдена в самом начале работы, что может вызвать у многих судорожные попытки сформулировать ее хоть как-то. Лично для меня выдать мысль вроде «Боль и жизненные неурядицы делают человека сильнее или ломают навсегда» до того, как я вообще поняла, что у меня там за люди, кто из них сломается, а кто нет — довольно нетривиальная задача.

Однако продолжим. Чем дальше, тем менее метафизическими становятся опоры, и тем проще с ними работать. По сути, мы все еще на стадии планирования — но первый черновик не за горами. Итак:

5. Сюжет. Да-да, ура. Наконец, нечто, без чего книги все-таки не получится — и после проработки данной опоры можно приступать к написанию первого черновика. Вопросы Лэкин — серьезное подспорье для всех желающих отловить некоторую часть блох еще до того, как потом они выплывут в виде сюжетных дыр и нестыковок.
6. Второстепенные герои. Я не могу сказать точно, когда именно стоит писать текст — но очевидно, что его никак нельзя писать до 5 опоры — но совершенно точно можно начать до 6-ой. Вместе с тем она помогает обратить внимание на роль второстепенных персонажей в вашей книге — как они помогают герою, мешают ему, для чего они вообще нужны. Вы сможете оценить линии их развития и посмотреть, насколько их взаимодействие с героем влияет на сюжет, да и на другие элементы черновика.
7. Сеттинг. То есть окружающий мир. Мир желательно продумывать как на стадии планирования (неважно, пишете ли вы фантастику или реализм), но так или иначе проработка его всегда продолжается и в процессе написания текста. Вообще практически невозможно знать о мире своей книги все на 100% — и невозможно выдать всю известную информацию читателю (да и не нужно). Вопросы Лэкин помогут сфокусироваться на самом основном — том, как сеттинг отражает потребности героя и как сделать его достаточно интересным.
8. Напряжение. Вот здесь мы уже вступаем отчасти на почву редактуры. Не каждому, далеко не каждому автору удается довести напряжение в каждой сцене до максимума уже на стадии первого черновика. В целом, этого и не требуется. А вот на стадии редактуры уже вполне уместно задуматься о том, насколько каждая сцена работает на исполнение авторской задумки, поднимает ставки, толкает вперед сюжет etc. Собственно, где-то здесь и проходит водораздел между первым черновиком и последующими правками.
9. Диалоги. Как вы можете заметить, началась шлифовка собственно текста. Лэкин подразумевает, что он у вас уже есть, соответствует в целом задуманному (идее, сюжету, теме), но, как и любой черновик, требует допиливания. Кратенько о том, что будет дальше:
10. Уникальный голос для каждого героя
11. Авторский стиль
12. Мотивы. О, вот тут я желаю остановиться подробнее — потому что под весьма туманным понятием «Мотивов» скрываются… всем нам (ну по-крайней мере читателям этого блога или пользователям Сочинителя) известные Цепочки! Да-да, Лэкин нашла для них собственный термин и даже вынесла на самое последнее место в списке опор (бедный Хорвиц) — но обойтись без них, конечно же, не смогла! Мотивы — это цепочки, которые есть потому что их не может не быть, потому что они — основа основ и неважно, считаете ли вы сюжет — сюжетом или просто центральной цепочкой в ряду многих. То факт, что они сохранились даже у автора, который отвергает всем известные трехактные структуры (а про Хорвица, возможно, Лэкин даже не слышала) лично для меня говорит о многом.

Итак, краткий обзор книги завершен. Советовать или не советовать работу по ней я не стану. Книга невероятно полезна, можно пользоваться ей целиком и пошагово, можно отвечать только на отдельные блоки вопросов в те моменты, где вы чувствуете, что без поддержки «уплываете» в неизвестность. Также огромный, низкий поклон Лэкин за прекрасный опросник по сценам, который тоже обязательно появится на Сочинителе в самое ближайшее время.

Stay tuned!   

КТО СКАЗАЛ «ВАУ» 

      Недавно в нескольких популярных изданиях были опубликованы два варианта одного и того же анекдота: «- Какое самое страшное слово в ядерной физике? – «Ой!»» и «- Какое самое страшное слово в ядерной физике? – «Упс!»». Как ой, так и упс относятся к междометиям, то есть неизменяемой части речи, служащей для выражения чувств, экспрессивных оценок (О! Ох! Ай! Увы! Ага! Батюшки! Черт побери! Фи!), волеизъявлений (Айда! Марш! Ау! Стоп! Кис-Кис!), а также включающей звукоподражательные слова и словосочетания (Динь-динь, ку-ку, тик-так, ква-ква). Подобно абсолютному большинству названий других частей речи, термин «междометие» насчитывает несколько веков: впервые он появился в 1619 году в «Грамматике» Мелетия Смотрицкого, в форме «междУметие», поскольку само это слово является буквальным переводом, калькой с латинского interjactio, в котором inter — ‘между’, а jactio – ‘бросание; невольное высказывание’. Буквально «междометие» и значит ‘брошенное, вставленное между другими словами’.

      В современном русском употреблении насчитывается около полутора сотен междометий, причем некоторые из них первообразны (Ух! Ба! Гм! Ха-ха-ха!), а другие образованы из полнозначных слов или сочетаний, утративших свою изначальную функцию (Боже мой! Беда! Крышка! Глядь!), некоторые имеют собственно русское происхождение (Давай! Есть! Отставить!), а иные заимствованы из чужих языков. Так, междометие, которым мы начинаем разговор по телефону (алло или алё) родилось либо от французского allons! (дословно ‘идём!’, ‘вперед!’, ‘ну!’ — кстати, с этого слова начинается текст «Марсельезы», государственного гимна Франции), либо от английского halloo — возгласа, призывающего к вниманию (‘эй, ты!’, ‘эй, там!’). В русском лексиконе алло появилось в начале ХХ века. Появлению возгласов бис! и браво!, столь хорошо известных театралам, мы обязаны эмоциональным итальянцам, кричавшим актёрам «Bis!» (‘дважды’, ‘два раза’, ‘повторить’) и «Bravo!» (‘смело’, ‘молодец’, ‘отлично’). Давно получили в нашем словаре постоянную прописку древнегреческое эврика! (‘я нашёл!’) — восклицание, приписываемое величайшему из математиков древности Архимеду (по легенде, когда сиракузский царь Гиерон заподозрил своего ювелира в том, что при изготовлении золотой короны он применил серебра больше, чем следовало, то проверить это было поручено Архимеду, который долго и безуспешно бился над решением задачи, пока случайно, во время купанья, не открыл основной закон гидростатики: всякое тело, погруженное в жидкость, теряет в своём весе столько, сколько весит вытесненная им жидкость, — и от своего открытия пришёл в такой восторг, что с криком «Эврика!» нагишом побежал из купальни домой, чтобы проверить догадку); древнеримское виват! (переделанное с ударением на французский манер латинское восклицание vivat! – ‘пусть живет!’, ‘пусть здравствует!’, ‘да здравствует’); голландское полундра! (предостерегающий окрик вроде ‘берегись!’, восходящий к корабельной команде van onderen ([фанОндерен] – не отсюда ли, кстати, фамилия героя акунинских романов Эраста Фандорина?); французское пас! (от je passe – ‘пропускаю, не играю’ — восклицания, звучавшего в салонах для карточной игры).

      Однако в наши дни процесс «вбрасывания» в русскую речь междометий иноязычного происхождения становится все более и более активным. Вместо «все в порядке», «ладно», «хорошо» мы все чаще говорим о’кей, вместо «привет!» — хай, вместо «ой!» – упс! Можно, конечно, оценить популярность такого рода англоязычных словечек как одно из последствий глобализации – своего рода «языковую глобализацию».

      Так, весьма употребительным в молодежной среде сделался возглас вау!, выражающий эмоцию чрезвычайного изумления или восторга. В американском и английском сленговое слово wowупотребляется как существительное со значениями ‘нечто из ряда вон выходящее’ и ‘огромный, сенсационный успех’; глагол в значении ‘ошеломить, поразить’ (She wowed them with a dramatic reading of the death scene from Romeo and Juliet. — Она поразила их впечатляющей декламацией сцены смерти из «Ромео и Джульетты.); междометие, выражающее удивление и восторг (‘здорово!’, ‘красота!’, ‘класс!’). В шотландском сленге то же самое междометие выражает прямо противоположные эмоции: отвращение, удивление, горе, соболезнование (‘боже мой!’, ‘какое горе!’, ‘ой!’). Большинство лингвистов склоняются к мнению, что слово wow ведет свое происхождение от боевого клича индейцев племени окото. Однако существуют и иные версии на этот счет. Например, одной из языковедческих теорий о происхождении языка является так называемая «теория звукоподражания», которая от своих противников получила насмешливое имя «вау-вау» теории. Ее создатели, вспомнив, как маленькие дети, учась говорить, называют впервые встреченных ими животных, настаивали на том, что первые слова человеческого языка имели звукоподражательную природу. Увидев, скажем, собачонку и услышав ее лай, удивленный маленький человек начинает передразнивать животное: «ав-ав», или «тяф-тяф», или «вау-вау». Уже потом он называет собаку – «ав-ав», кошку – «мяу-мяу», свинью – «хрю-хрю». Еще позднее собака становится у него «авкой», поросенок – «хрюшкой». Так из простых звукоподражаний рождаются уже имена существительные и т. д. Можно предположить, что и первобытные люди давали названия окружающим их предметам подобным же образом. При этом если носитель русского языка слышит в собачьем лае звуки «гав-гав», то англоговорящий — сочетание «bow-wow». Иначе говоря, аналогом английскому междометию wow может служить русское гав. Кроме того, популярности этого словечка могло способствовать и увлечение поисками внеземных цивилизаций. 15 августа 1977 года произошло событие, считающееся едва ли не поворотным моментом в истории американской программы SETI (поиски внеземного разума): радиотелескоп университета Огайо принял 37-секундный сигнал из созвездия Стрельца — самый сильный из принимавшихся ранее. Взглянув на компьютерную диаграмму полученного сигнала, исследователи обратили внимание, что ее контуры напоминают слово wow. По словам Роберта Диксона, возглавляющего SETI, источником «Wow-сигнала» (а именно под таким названием эта передача и осталась в истории) «не мог быть ни космический корабль, ни эхо от спутника. Он, несомненно, имеет разумный источник и несет все признаки происхождения из развитой цивилизации».

      Иначе говоря, спор о том, кто первым сказал вау!, как это нередко случается при этимологических разысканиях, живо напоминает диалог персонажей гоголевского «Ревизора»: «Бобчинский: … «Э!» — говорю я Петру Ивановичу… – Добчинский: Нет, Петр Иванович, это я сказал: «э!» — Бобчинский: Сначала вы сказали, а потом и я сказал. «Э!» — сказали мы с Петром Ивановичем…»