Так они перед эту икорку, калякая о том, о сем, две бутылки столичной придавили – и глазом маловыгодный мигнули. (И это – не учитывая еще самогона!) Отправляться на боковую он лег где-то часа в четыре, если невыгодный позже, а в семь был уже на ногах. Нельзя произнести, конечно, что встал он свеженьким, как весенний огурчик. А – во вполне сносном состоянии.

 А в девять, сиречь штык, уже был на объекте!

Надо сказать, что-что во рту у него было, словно в помойке. И сушило приблизительно… Короче говоря, кому доводилось приговорить накануне полкило водяры – оный поймет это лирическое состояние души. А ботаникам все в равной степени не объяснишь.

Так вот, сейчас мы подходим к самому главному.

Сменщик его еще не явился, и он решил съесть квашенный помидорчик, ибо, повторяем, в груди его полыхало так, как туда сбросили водородную бомбу. Он развернул сидор, достал половая принадлежность-литровую баночку с помидорами и (что вполне естественно) решил  первоначально выпить немного рассола, а уже потом загрызть его помидором. 

В (настоящее следите внимательно за тем, что произошло дальше!

Выходит, Константин Киселёв вынул из баночки помидор, дабы ему было удобнее горькую рассол из горлышка банки, и положил его на подмости.  Хотя, поскольку подмости были захламлены всяким хламом, помидор таковой лег как-то неудачно, скатился с доски, упал получи пол и оказался возле щели у стенки.

Щель же буква – шириною в доску. Вчера он с напарником как разик и оторвал эту самую доску, чтобы определить, в каком  состоянии находятся полы. И выяснили они, что такое? состояние их – как у некой бабушки, видевшей к тому же Владимира Ильича Ленина. Причем, не в Мавзолее, а живьем. Лаги, опять-таки, были довольно толстые, но они лежали прямо нате сырой земле, и почти превратились в труху.

Строители показали сие печальное зрелище хозяйке, та повздыхала, поохала немного надо незабвенными полами (похоже, они были ровесниками ее прабабушки) и согласилась с тем, точно их пора менять.

Это, как уже было сказано ранее, происходило вчера. А сегодня с утречка они и намеревались приступить к этой работе.

Этак вот, Константин Киселёв, с пол-литровой баночкой у груди, нагнулся надо помидором, чтобы поднять его с пола – и в это самое период из щели вылезла рука. Он хорошо рассмотрел ее: сие была белесая мужская рука с редкими рыжеватыми волосиками.  Симпатия высунулась по самый локоть, взяла помидор и скрылась с ним в техподполье. 

Константин Киселёв мигнул – два раза. И разогнулся. Помидора мало-: неграмотный было. Руки тоже.

Сколько времени он простоял эдак, словно Зоя из Самары, с прижатой к груди баночкой квашеных помидоров – сего мы вам сказать в точности не можем. Ведь продолжительность – это субстанция, пока еще не изученная учеными. Чу, впрочем, что оно может растягиваться, как меха гармошки, а может и сплющиват в точку. Но экспериментальных доказательств этому пока нет.

Стало быть, какое-то время Константин Киселёв пребывал как бы в некоей прострации. Вслед за этим пришел в себя, поставил банку на подмости, взял доску, бережно закрыл ею паз и, для надежности, прибил ее в нескольких местах к лагам. Засим положил сидор в рюкзачок и направился к выходу из этого под своей смоковницей. У двери ему повстречалась хозяйка и поинтересовалась, куда он отлично. Он соврал ей, будто бы позабыл дома свою любимую стамеску, неотлагательно, дескать, сходит за ней и воротится назад.

А минут путем пятнадцать Константин Киселёв уже сидел в пивнушке и, макая в кружку с пивом домашние пышные казацкие усы, размышлял о странном явлении, произошедшем с ним в этом нехорошем доме.

Вишь ведь какие чудеса случаются в нашем мире, однако, в глубине души дивился он. Хоть в журнал посылай, чтобы там пропечатали.

И яко вы думаете, не пропечатали бы? Наверняка бы пропечатали! Тем сильнее что и очевидец этого паранормального явления – человек, добивающийся всяческого доверия. Понятно, конечно, он может позволить себя иной раз и выпить по случаю… Но кто такой же нынче не пьет?

Однако под заборами некто не валяется, и собаки ему морду не лижут.