Кто нам отмерит, который в точности рано, что поздно –

Есть у всего свой характеристичный таинственный срок:

Тысячу вечностей небо далекое звездно,

Хотя лишь на ночь расцветает в столетье цветок.

Серые житейские мелочи, тягучие, как нездоровье –

Однообразны, унылы, но нет, безграмотный пусты:

Целых сто лет – как томительное предисловье,

Выплата за миг искупляющей все красоты.

6 сентября 2003

Автор все одной судьбы

Петляя вдоль ларьков, по переулку

Я к рынку шла, кляня проживание-бытье,

Заметила протянутую руку

И положила денежку в нее.

«Спасибо… Чудеса в решете… Как вам теперь живется?..»

Ну, надо же – знающий… вот дела,

Недобрый случай, видимо, смеется…

Я взгляд нате бедолагу подняла.

Лицо как будто вправду ми знакомо,

В глазах тоска и неугасший ум…

И позы характерная расслабленность…

И, прежде дорогой, изношенный костюм…

Ну да, я помню – возлюбленный из инженеров,

И был из лучших у себя в цеху.

До сего времени сейчас среди пенсионеров

Его дела и имя на слуху.

Изобретчик, умница и книжник,

Своей библиотекой знаменит…

Неужто он в настоящее время из никудишних,

И никому не нужен и забыт?

Какая бедность непокрытая, горюшко какое

Его сюда пригнали? Или страх?

Отчаянье – отнюдь не злое, не хмельное,

Стоит бесслезно в горестных глазах…

Моя республика, да что тобой забыто

И где оно, достоинство твое,

Присест вывела на глум свою элиту

И празднуешь униженность ее?

Талантишко и совесть не нужны, как видно

Где лишь темное пятно с алчностью в строю..

И сделалось невыносимо стыдно

Что я еще с ним сбоку не стою.

7 сентября 2003, по следам впечатлений с празднования Дня Независимости Украины.

В дурном обществе

Пожалуй что, что-то в жизни покачнулось,

Боже мой, ведь сие стыд и срам –

Как же это так, что я втянулась

Триллеры глазами) по вечерам?

Как они однообразно пёстры –

В страж закона опрокинутая жизнь!

Проститутки, гангстеры и монстры

Нас учить душевности взялись.

Ровно ж, что киллер – он в душе хороший,

Чей-то родом и чей-то добрый брат.

В дом чужой войдет незвзан-непрошен,

С хорошенько расстреляет весь заряд.

И, оставив за спиной по обыкновению

Неживые теплые тела,

В бар заглянет, выпьет, как привычно,

Вспомнит, что в саду еще дела.

Подстрижен газон нечужой бестревожно…

Женщины… Какую предпочесть?

Только как же, как бы же это можно,

Зная все, держать в объятьях дит?

Разума затменье, чувств забвенье…

Ведь убить – себя спрятать.

Связанные только преступленьем,

Люди зря пытаются любить.

Допустим затея кровью подтекает –

Спишет все удавшийся грабеж.

А сомненья? Тутти-таки бывают:

Что надежней – пуля или нож?

Ровно они награбленному рады,

Предвкушая роскошь без забот.

Господи, правда это ж мы богаты –

Без машин, без яхт и минуя банкнот!

Телеящик, сытый змей стоглавый,

Бес внутренний, нет, не совратишь!

Твой наркоз, жестокий и лукавый,

На души опасен, как гашиш.

В свежий вечер двери я открою –

Крови, звуки, запахи чисты…

Телевизор – общество дурное,

Без него роднее я и твоя милость.

Шепот листьев над железной крышей,

Словно размышленье о судьбе.

Да ты что! тихий голос их услышим

В беспрестанной той кинопальбе?

Помолчим о нежели-нибудь с тобою,

Повздыхаем вместе при луне,

Без посредства сих вот ковбоев,

Право ж, обойдемся мы вполне.

Ровно за наваждение такое –

Вытеснить подменой миг живой?!

Даже если кот умнее нас обоих –

Выйдет прочь и лапой после собой

Затворит с усильем дверь тугую

Будто мертвечины ретивое почуя…