Андрей и Костя жили в одном высотном доме, но в разных подъездах.

Воскресным утром они спустились во двор одновременно, будто сговорились. И сразу же стали делиться новостями.

– Я вчера у соседей по видику фильм смотрел. Жуткий! – похвастался Андрей. – Тебе такое и во сне не приснится…

– А у меня «сникерс» в холодильнике лежит, – не остался в долгу Костя. – Вот погуляю, сделаю уроки и… как в телерекламе: съел и полный порядок!

Андрею родители уже три дня не покупали никаких сладостей. И ему нестерпимо захотелось прямо сейчас съесть батончик, чтобы

быть «в полном порядке». Предприимчивость овладела Андреем мгновенно, и он предложил Косте:

– Слушай, давай я тебе загадаю три загадки, а ты должен дать на них правильные ответы. Одну не отгадаешь, поделишься со мною «сникерсом». Идёт?

– Только чтоб загадки были из жизни, – поставил Костя условие.

– Ладно, – согласился товарищ. – Угадай первую: зимой и летом одним цветом…

– Ржавый забор в нашем дворе, – и Костя показал рукой на ограждение.

– Ты смотри! В точку! Тогда другая загадка: кто поёт с утра до полуночи разными голосами?

Костя думал не более минуты.

– Это магнитофон в девятой квартире!

– Ну, а последнюю, самую страшную загадку тебе ни за что не угадать, – уверенно заявил Андрей. – С рога­ми, с клыками, с одним глазом и тремя ногами… Что это такое?

Костя, хотя и отличником был в классе, так и не сумел найти ответ на эту страшную загадку.

– Сдаёшься? – торжествовал Андрей.

– Сдаюсь, – вынужденно вздохнул Костя.

– Это чудище из фильма ужасов, который я вчера смотрел. Проиграл «сникерс»!

Но Костя возмутился:

– Нечестно! Кино – не настоящая жизнь! Ты нару­шил уговор… Но я с тобой готов поделиться батон­чиком, если расскажешь мне этот фильм ужасов. Согласен?

Андрея долго не надо было уговаривать. Состроив гримасу, на глазах превращаясь в «чудище», он увле­чённо начал пересказывать другу содержание фильма.

{gallery}child_2{/gallery}

— Ты слышишь, как сердце стучит у меня?

— Нет, это – колёса по рельсам…

 

— Ты видишь – дрожу я в сиянии дня?

— Ты мёрзнешь. Теплее оденься…

 

— Ты видишь – слезинки текут по щекам?

— Нет, это дождинки — к удаче…

 

— Ты чувствуешь – я ухожу к облакам?

— Я вижу, я слышу… Я плачу.

*    *    *

Медальный отблеск крышек от кефира

Остался за границею веков.

Остались там же – очередь за сыром

И пионерский лозунг «Будь готов!»

 

Другая жизнь, хорошая, плохая,

В которой по соседству – зло с добром.

А для кого-то отраженье рая

В той крышке с её мнимым серебром.

 

*   *   *

И бабка, что курила «Беломор»,

И та, что рядом с нею восседала,

Покинули, покинули наш двор.

И на скамейке пусто стало.

И только девочка трех лет

Зовет беспечно: «Баба Сима!..»

Да белый свет. Да синий цвет,

Да желтый лист, летящий мимо.

 

*   *   *

Что это? Горьких вишен

В этом году так много.

Что-то в моих деревьях

Сладость пошла на убыль.

Горечь дождей осенних

Въелась в судьбу, в дорогу.

И пропитала землю,

И перешла на губы…

 

*   *   *

На рубеже весны и лета,

Когда прозрачны вечера,

Когда каштаны – как ракеты,

А жизнь внезапна, как игра,

 

Случайный дождь сквозь птичий гомон

Стреляет каплею в висок…

И счастье глохнет, как Бетховен,

И жизнь, как дождь, — наискосок.

 

*  *  *

У первых холодов – нестрашный вид –

В зелёных листьях притаилось лето.

И ощущенье осени парит,

Как голубь мира над  планетой.

 

И синева раскрытого зрачка

Подобна синеве небесной.

И даже грусть пока ещё легка,

Как будто пёрышко над бездной.

 

*    *    *

Не изабелла, не мускат,

Чья гроздь – селекции отрада.

А просто – дикий виноград,

Изгой ухоженного сада.

 

Растёт, не ведая стыда,

И наливаясь терпким соком,

Ветвями тянется туда,

Где небо чисто и высоко.

 

*    *    *

Радость ожидания родных,

Маленьких чудес, больших подарков…

Радость оттого, что в этот миг

Даже сердцу становилось жарко.

 

Радость ожидания любви –

И открытия, что это – рядом…

Годы, как мячи летят, — лови!

И ловлю. И провожаю взглядом.

 

*   *   *

Где-то вдалеке,

На пустой реке –

Надувная лодка, рыба плещет.

 

И осенний пляж,

Тишины той страж,

Словно разорившийся помещик.

 

Ты не береди

Пустоту в груди.

Вот уже и даль реки в тумане.

 

Над пустой рекой

Дышится легко…

И судьба – как в матовом экране.

 

*   *   *

Сбой в системе координат.

Видишь – нормою стало предательство.

И не климат в том виноват,

И не личные обстоятельства.

 

Просто пала горизонталь,

Заменив содержание формою,

Где, устав от закалки, сталь

Утвердила предательство нормою.

 

*   *   *

Заводской трубы погасшая сигара –

Это время «некурящих» городов.

Вместо дыма или пара – тень «пиара».

И ещё – майданный пар орущих ртов.

 

Справедливость ныне – в кошельке гордыни,

А забывчивость наивностью зовут.

В небеса восходят трубы в Украине,

Под безмолвный и бездымный свой салют.

 

*   *   *

Не подсказываю никому,

Потому что и сам не знаю.

Не пойму ничего. Не пойму.

Начинается жизнь другая.

 

Может, время стихов ушло,

Время прозы суровой настало?

Жизнь, как птица с одним крылом,

Бьётся в каменной клетке квартала…

 

Для семилетнего Димки день начинался ну просто чудесно! Парнишка загадал, что с утра за старшим братом Антоном придёт его друг Гришаня. Они какое-то время пообщаются и уйдут в свой кружок «Умелые руки». И тогда…

О, этого часа Димка ждал давно! Ему не терпелось добраться до заветного плоского ящика, в котором был новенький набор инструмента для юного техника. В углублениях удобно лежали тиски, ручная дрель, ножовка по металлу, напильники, отвёртки, свёрла, молоток…

Антон даже близко не подпускал братишку к этому богатству. Поправляя очки на переносице, он говорил Димке: «Сначала подрасти, и научись какому-либо делу. У тебя же руки-крюки, ты мне весь инстру­мент испортишь…». И правда, у Димки нередко билась посуда. Мать, заметая веником осколки, только взды­хала: «От сервиза почти ничего не осталось!». А затем добавляла: «Надо специально для Димки купить алюминиевую посуду. Вот её-то пусть роняет сколько угодно…».

– Старик, пора! – Это Гришаня торопит Антона.

«Неужели мой брат такой старый? – подумал Димка. – Ему же всего тринадцать лет. Может, Гришаня из-за очков его «стариком» прозывает?..». Антон был близорукий, поэтому не расставался с очками, которые придавали ему солидность.

– Димка, будь дома! Я скоро приду и что-нибудь приготовлю поесть, – предупредил старший брат.

Он сейчас был на правах главы семьи, так как родители уехали на неделю в командировку.

– Угу! – радостно ответил Димка.

Он на всякий случай выглянул в окно, убедился, что друзья – Гришаня и Антон – вышли из дома. И опрометью кинулся к набору с инструментом. «Сегод­ня я буду настоящим мастером!» – торжествовал Димка.

Вначале решил опробовать в деле дрель. Взял деревянную кухонную доску и принялся сверлить в ней отверстия. Вскоре пол на кухне был усеян опилками.

Потом установил тиски, закрепил в них серебря­ную ложку и стал ее распиливать ножовкой. Металл поддавался туго, и Димка увеличил скорость дви­жений. В какой-то момент ножовку резко повело в бок, и ножовочное полотно лопнуло на три части.

Мастер с досадой посмотрел на полураспи­ленную ложку, на сломанное полотно. «Что такое не везёт и как с этим бороться», – повторил Димка мысленно любимую фразу отца, которую тот часто употреблял в разговоре.

Настала очередь молотка. Он был небольшой, ладный, с гладкой лакированной ручкой. Полюбовав­шись им вволю, Димка взял вторую кухонную доску, еще неиспорченную, и начал забивать в неё гвоздики. На третьем гвозде он промазал и ударил молотком по пальцу.

– Ой! – вскрикнул начинающий мастер.

Прижав ладонь к груди, походил по квартире. А когда боль утихла, продолжил бить гвоздики, но уже соблюдая осторожность.

Вдруг Димке пришла в голову блестящая идея: «Почему бы не составлять буквы из гвоздиков?». И он теперь забивал их в доску со смыслом. Одно за другим появлялись слова «мама», «папа», «Дима». Он так увлёкся, что забыл про всё на свете. Однако увековечить имя старшего брата не успел, поскольку услышал за дверью его голос. Димка, растерявшись от неожиданности, заметался по кухне. Доски – с дырками и гвоздиками – положил на подоконник и прикрыл полотенцем.

– Ты где? – донеслось из прихожей.

– На кухне! – откликнулся Димка.

В его руке был молоток. Еще мгновение, и Антон появится здесь. Димка, не долго думая, сунул молоток в кастрюлю, стоявшую на газплите. А ящик с инструментом ногой запихнул под кухонный шкаф.

– Старик, я телевизор включу! Сейчас будет передача «В мире животных», – сказал Гришаня. – Давай посмотрим.

– Ты смотри, а я обедом займусь, – отозвался Антон.

Он, не глядя, налил в кастрюлю молоко, зажёг газ.

– Очень голодный? – спросил Димку.

Тот неопределённо пожал плечами. Боялся, что брат обнаружит в кастрюле молоток. Что будет потом? Димке не хотелось даже думать об этом…

– Будет у нас сегодня английский обед. Овсянка с молоком, – сказал Антон.

Только молоко закипело, он засыпал в него крупу.

– Еще минут пять и – готово!

– Старик, иди скорее сюда! – громко позвал Гришаня Антона. – Тигров показывают!

– Помешивай! – приказал старший брат. – Чтобы каша не пригорела.

– Ага! – с готовностью ответил Димка.

Как только Антон вышел из кухни, Димка попытался ложкой вытащить молоток из кастрюли. Но тот выскальзывал, а достать рукой невозможно: молоко-то кипит вовсю! Вспотев, Димка, тем не менее, продолжал выуживать молоток ложкой.

Опять в кухне появился Антон.

– Ну, как? Готова каша? Дай-ка я попробую…

Димка вернул брату ложку. Антон снял пробу и весело произнёс:

– Господа! Кушать подано!.. Гришаня, каша с молоком и тебя тоже ждёт!

Брат наделил кашей Димку, Гришаню. Последняя порция оставалась ему.

– В кастрюле какая-то кость! – удивлённо произнес Антон. – Откуда она там взялась?

У Димки давно пропал аппетит. Он сидел, понурив голову, ожидая развязки. И она наступила.

– Мой молоток! – воскликнул Антон, вынув его из кастрюли.

Грозный взгляд брата даже не могли скрыть очки.

– Старик, ты же обещал кашу с молоком, а вышла каша с молотком! – засмеялся Гришаня. – Сразу же вспомнилась сказка про жадную старуху и бравого солдата, который из топора варил кашу…

Антон под краном смыл с молотка прилипшую овсянку. Лак на ручке исчез полностью, отчего инструмент потерял привлекательность.

– Ну что мне с тобой сделать? – обратился к Димке старший брат со страдальческим выражением на лице.

И опять разрядил обстановку Гришаня.

– В солдаты его отдать! Раз научился варить кашу из молотка, то из топора наверняка приготовит…