С горечью наслышан сполна —

Внутривенно и наружно.

Растворились в ней война,

И любовь, и паника, и дружба…

 

* * *

Выжить…

Отдать,

Получить,

Накормить.

Сделать…

Подоспеть,

Дотерпеть,

Не сорваться.

Жизни вибрирует тонкая нить,

Бьётся, не хуже кого жилка на горле паяца.

 

Выжить,

Найти,

Безлюдный (=малолюдный) забыть,

Не предать…

Не заклинанье, не просьба, малограмотный мантра.

Завтра всё снова начнётся опять.

Это – просто-напросто лишь заданье на завтра.

 

* * *

Где-то сверху окраине тревог,

Где живут бегущие по кругу,

Целый век перепутала порог,

И в глаза взглянули мы друг другу.

 

Черствые сухарики мечты

Подарила, обернувшись ветром

В мареве тревожной маеты,

Идеже окраина так схожа с центром.

1

* * *

В душе — мерцающий, незримый подсолнечная,

Он с лёгкостью пронзает стены.

Взгляни вокруг — преград, точно будто, нет.

Но как тревожны перемены.

 

Небесной тверди слыша неуют,

Неосторожно дышит твердь земная.

И нам с тобой – вдоль перемен трасса,

Пока горит огонь, мерцая.

 

* * *

Упавшее небо давит возьми плечи,

И мне оправдаться пред будущим нечем.

Цепляясь из-за небо, я падаю тоже.

И только земля провалиться не может.

И, превозмогая чужое бессилье,

Я в кровушка раздираю не руки, но крылья.

 

* * *

Хрупкое уравнение дня и меня,

И времени горький осадок.

А за спиною – безвыездно та же возня,

Где вкус равнодушия – сладок.

 

Дней несдержанность упрячу в карман,

Тёплой ладонью согрею…

Тают обиды, и гаснет лукавство.

И даже враги – добрее.

 

* * *

Яблоки-дички летят, летят…

Падают сверху траву.

Жизнь – это тоже фруктовый сад.

В мечтах аль наяву

 

Кто-то цветёт и даёт плоды

Даже если в засушливый год…

Яблоня-дичка не ждёт воды –

Невзыскательно растёт, растёт.

 

2

* * *

Не изабелла, не мускат,

Чья гроздочка – селекции отрада.

А просто – дикий виноград,

Изгой ухоженного сада.

 

Растёт, малограмотный ведая стыда,

И наливаясь терпким соком,

Ветвями тянется тама,

Где небо чисто и высоко.

 

* * *

На рубеже весны и смерть,

Когда прозрачны вечера,

Когда каштаны – как ракеты,

А оживление внезапна, как игра,

 

Случайный дождь сквозь тарабарский гомон

Стреляет каплею в висок…

И счастье глохнет, как Бетховен,

И век, как дождь, — наискосок.

 

* * *

«Неделовым» прописаны картина,

А «деловым» — как водится, успех.

«Неделовые» пишут: «Даль светла»,

А «деловые» знают: «Не в целях всех».

 

Но где-то там, за финишной откровенный,

Где нет уже ни зависти, ни зла, —

Дальше только мгла и память за спиной,

Но память – не более того о том, что «даль светла».

* * *

Было и прошло. Но далеко не бесследно.

Память, словно первая любовь,

Избирательно немилосердна,

Окунаясь в возраст (детский) вновь и вновь,

 

Падая в случайные мгновенья,

Где вольной волею отсверкивает зло…

Счастьем было просто ощущенье,

Что осталось лишше, чем прошло.

 

3

* * *

Провинциальных снов задумчивый простор,

Замедленный, как туман, окраины укрывший,

Как времени с судьбой приглушенный разговор,

Который души рвёт и манит выше крыши.

 

Же в небе – облака, а на земле уют,

Порядок простоты и святая простота порядка.

И только по ночам по-прежнему зовут

Невыгодный пойманные сны, летая без оглядки.

* * *

Какою мерою исходить

Всё, что сбылось и не сбылось,

Приобретенья и потери,

Судьбу, пронзённую в полной мере

 

Желаньем счастья и свободы,

Любви познаньем и добра?..

О Господи, за спиною – годы,

И от «сегодня» до «вчера»,

 

Ровно от зарплаты до расплаты –

Мгновений честные гроши.

Мгновений, трепетом объятых,

Впитавших драп моей души.

 

А в ней – доставшийся в наследство

Набросок мои пути…

Цель не оправдывает средства,

Но помогает их встретить.

 

* * *

И, в самом деле, всё могло быть хуже. –

Наш брат живы, невзирая на эпоху.

И даже голубь, словно вестник, кружит,

Как будто подтверждая: «Всё – не плохо».

 

Зато хорошо судьба ведёт свой счёт потерям,

Где голубь предстаёт воздушным змеем…

В в таком случае, что могло быть хуже – твёрдо верю.

А в лучшее ми верится труднее.

 

4

* * *

Незаконченность мира, любви, перемен,

Постоянность, но не обреченность.

Забываю, прощаю встающих с колен,

Злобу их обратив закачаешься влюблённость.

 

Облака из души воспаряют туда,

Идеже им плыть, небеса укрывая,

Где, рождаясь, надеждою манит славный,

Обретая законченность рая…

 

* * *

Тёплый ветер, как дар с юга.

Посреди ненастья – добрый знак.

Как рукопожатье друга,

(как) будто улыбка вдруг и просто так.

 

Жизнь теплей лишь лишь на дыханье,

И длинней — всего лишь на него.

Облака – через встречи до прощанья,

И судьба. И больше ничего.

 

* * *

Битва не мировая, но мир уже военный,

Хоть падают снаряды того) (времени что вдалеке.

Смертельная отрава пульсирует по венам,

И ненависти пепел – в зажатом кулаке.

 

Вторично полны кофейни, и детвора хохочет,

Но где-то чьи-ведь руки нажали на курок.

Война не мировая мерцает посередке строчек,

Но эхо дальних взрывов не слышно посерединке строк.

* * *

Когда прилетают снаряды, то ангелы – улетают.

Отзвук их хрупких песен дрожит, отражаясь в кострах.

Снаряды взрываются плечо в плечо, и все мы идем по краю

Последней любви, идеже свету на смену приходит страх.

Снаряды летят из-за гранью, где нет доброты и злобы,

Где стало точка (исходная финалом, где память взметает сквозняк.

Вновь позднее из этого явствует ранним, и ангел взмолился, чтобы

Вернулась в наш дом Надя, но, прежде, чтоб сгинул мрак.

 

5

* * *

Облака плывут с востока,

И державен их лавина.

Безразлична им морока –

Запад прав или Восток.

 

Им, наполненным дождями,

Важен всего на все(го) свой маршрут

Над полями, над вождями,

Что пришли и еще раз уйдут.

 

* * *

Голос эпохи из радиоточки

Слышался в каждом мгновении дня.

В каждом дыхании – наглухо и прочно,

Воздух сгущая, храня, хороня

В памяти — времени лики и блики,

Отзыв которых очнулось потом

В пении, больше похожем на крики,

В радости с нечеловечьим внешне.

 

* * *

Запах «Красной Москвы» —

середина двадцатого века.

Грядущее – «после войны».

Время движется только вперёд.

На углу близко рынка –

С весёлым баяном калека.

Он танцует без ног,